— О, конечно, господин Андре! Я уверен, он будет счастлив вас увидеть. Он ещё не лёг. Пожалуйста, сюда, господин Андре.
Андре-Луи, следуя из Бретани, полчаса назад въехал в Медон и сразу же отправился к мэру, чтобы узнать что-нибудь определённое о событиях в Париже. По мере его приближения к столице ужасные слухи всё усиливались. Руган сообщил ему, что восстание неизбежно, что секции уже завладели заставами и что никому, кроме лиц, имеющих официальные полномочия, не удастся ни въехать, ни выехать из Парижа.
Андре-Луи кивнул, и мысли у него были самые серьёзные. Он и раньше предвидел опасность второй революции, зреющей в недрах первой. Эта вторая революция может разрушить всё, чего добились, и отдать бразды правления низкой клике, которая ввергнет страну в анархию. Вероятность того, что случится то, чего он опасался, возросла, как никогда. Он поедет сейчас же, прямо ночью, чтобы узнать самому, что происходит. Уже стоя на пороге, он обернулся, чтобы спросить Ругана, в Медоне ли ещё господин де Керкадью.
— А вы знаете его, сударь?
— Он — мой крёстный.
— Ваш крёстный! А вы — представитель! Да ведь вы тот самый человек, который ему нужен! — И Руган рассказал Андре-Луи о поездке своего сына в Париж с поручением и обо всех последующих событиях.
Этого было достаточно. То, что два года назад крёстный на определённых условиях отказал ему от дома, сейчас не имело никакого значения. Оставив свой экипаж у маленькой гостиницы, Андре-Луи направился прямо к крёстному.
А господин де Керкадью, ошеломлённый неожиданным появлением в столь поздний час того, на кого он затаил горькую обиду, приветствовал его примерно в тех же выражениях, как когда-то в этой самой комнате при аналогичных обстоятельствах.
— Что вам здесь угодно, сударь?
— Служить вам, чем могу, крёстный, — таков был обезоруживающий ответ.
Но он отнюдь не обезоружил господина де Керкадью.
— Тебя так долго не было, что я уже начал надеяться, что ты больше не побеспокоишь меня.
— Я и теперь не рискнул бы ослушаться вас, если бы не надежда, что могу быть вам полезен. Я видел Ругана, мэра…
— Что это ты там говорил насчёт того, что не осмеливался ослушаться меня?
— Сударь, вы запретили мне появляться в вашем доме.
Господин де Керкадью в растерянности уставился на него.
— И поэтому ты не появлялся у меня всё это время?
— Конечно. А почему же ещё?
Господин де Керкадью долго смотрел на него, потом неслышно выругался. Как трудно иметь дело с человеком, который понимает твои слова так буквально! Он ожидал, что Андре-Луи появится в раскаянии, чтобы признать вину и просить крёстного вернуть ему своё расположение. Господин де Керкадью сейчас так и сказал крестнику.
— Но разве я мог надеяться, что вы отступите от своего слова, сударь? Вы же выразили своё намерение вполне определённо. Да и какие слова раскаяния помогли бы мне, даже если бы я собирался исправиться? А я не имел ни малейшего желания исправляться. Возможно, мы ещё поблагодарим Бога за то, что это так.
— Поблагодарим Бога?
— Я — представитель и располагаю некоторой властью. Я очень вовремя возвращаюсь в Париж и, вероятно, могу сделать для вас то, чего не смог Руган. Сударь, это необходимо, если хотя бы наполовину верно то, что я подозреваю. Я сделаю так, что Алина будет в безопасности.
Господин де Керкадью безоговорочно капитулировал. Он подошёл и взял Андре-Луи за руку.
— Мой мальчик, — сказал он, явно растроганный, — в тебе есть благородство. Если порой казалось, что я резок с тобой, это было оттого, что я боролся с твоими дурными наклонностями. Я хочу, чтобы ты держался подальше от политики, которая довела эту несчастную страну до такого ужасного положения. На границе — враг, а в само́м отечестве вот-вот вспыхнет гражданская война. Вот что наделали твои революционеры.
Андре-Луи не стал спорить и заговорил о другом:
— Алину нужно немедленно увезти из Парижа, пока город не превратился в бойню — а это может случиться, если страсти, бурлившие все эти месяцы, вырвутся наружу. План Ругана-младшего хорош — во всяком случае, я не могу придумать лучше.
— Но Руган-старший и слышать об этом не хочет.
— Вы имеете в виду, что он не станет делать это под свою ответственность. Но я оставил ему расписку за своей подписью, что пропуск в Париж и обратно в Медон для мадемуазель де Керкадью выдан им по моему приказу. Мои полномочия, которые я предъявил ему, снимают с него ответственность за то, что он мне повиновался. Этой распиской он должен воспользоваться только в крайнем случае, для своей защиты. Взамен он выдал мне этот пропуск.
— Он уже у тебя?
Господин де Керкадью взял листок бумаги, протянутый Андре-Луи, и рука его дрожала. Он приблизил листок к свечам и, прищурив близорукие глаза, принялся читать.
— Если вы пошлёте этот пропуск утром с Руганом-младшим, Алина будет здесь к полудню, — сказал Андре Луи. — Сегодня, к сожалению, уже ничего нельзя сделать, не вызвав подозрений: час слишком поздний. Итак, крёстный, теперь вы знаете, почему я явился к вам, нарушив ваш приказ. Если я могу быть ещё чем-нибудь вам полезен, вам стоит лишь приказать, пока я здесь.
— Но разве, Андре… разве Руган не сказал тебе, что там есть и другие…
— Он упомянул госпожу де Плугастель и её слугу.
— Тогда почему же?.. — Господин де Керкадью остановился и вопросительно взглянул на Андре-Луи. Тот с очень серьёзным видом покачал головой.
— Это невозможно, — ответил он. Господин де Керкадью даже рот открыл от изумления.
— Невозможно? — переспросил он. — Но почему?
— Сударь, то, что я делаю для Алины, не вынуждает меня идти на сделку с совестью — правда, ради Алины я бы пошёл против совести. Но госпожа де Плугастель — совсем другое дело. Ни Алина, ни её родные не замешаны в контрреволюционном заговоре, который является истинным источником катастрофы, угрожающей нам. С чистой совестью я могу помочь ей уехать из Парижа. Но госпожа де Плугастель — жена графа де Плугастеля, о котором всем известно, что он — агент, осуществляющий связь между двором и эмигрантами.
— Тут нет её вины, — в ужасе воскликнул господин де Керкадью.
— Согласен. Но её в любой момент могут вызвать, чтобы установить, принимает ли она участие в интригах мужа. Известно, что сегодня она была в Париже. Если завтра её начнут разыскивать и откроется, что она уехала, начнётся расследование. Обнаружится, что я нарушил свой долг и воспользовался своими полномочиями для личных целей. Надеюсь, сударь, вы понимаете, что на такой риск не идут ради постороннего человека.