В. К. Сказалась память о военном детстве, блокадном Ленинграде?
В. Ф. Безусловно. Всё это живо и очень глубоко.
В. К. Причём вы ведь не только дирижировали своим оркестром, а, насколько я понимаю, были именно организатором, главным составителем и главным режиссёром всей программы. Вы с таким удивительным вкусом, так продуманно и тщательно – штучно, я бы сказал, – отобрали каждое произведение и каждого исполнителя, будь то певец или мастер художественного слова (тут один Алексей Петренко чего стоит!), вы на таком высочайшем уровне всё выстроили, вложили во всё свою душу. Постарались, что особенно замечательно, передать самое основное – дух того времени. Даже место выступления выбрали такое, откуда во время войны чаще всего транслировались по радио концерты лучших мастеров советского искусства для фронтовиков: Колонный зал Дома союзов. И слава Богу – это ведь теперь совсем не часто бывает! – канал «Культура» решился в прямом эфире показать ваш концерт. Но скажите, что произошло тогда в первом отделении? Почему вдруг во время трансляции почти пропал звук? Да и надолго! Я слышал потом множество недоуменных вопросов, в том числе от ветеранов войны, которые были сильно огорчены и озадачены. Неужели кто-то специально хотел испортить такой концерт?
В. Ф. Да, по-моему, это была провокация. Иначе трудно объяснить. А хотели мы, чтобы всплыло в памяти людей многое и очень важное. Хотели, чтобы молодёжь почувствовала, что такое была эта война и каким был путь к нашей Победе. Нынешняя молодежь ведь воочию ничего этого не видела, не знает, не помнит.
Средствами искусства, я думаю, лучше всего можно души молодых пробудить и поднять.
В. К. Вы сказали: поднять. Но сегодня больше их «опускают».
В. Ф. К сожалению. Попса, голое тело… И это переполняет телеэкран! Ни в одной стране такого нет. Вот недавно я был во Франции. Там есть телеканалы по-настоящему культурные, и ведь не один. Есть каналы серьезной музыки. А у нас царит просто безобразие. Публика, знаете, она же бывает очень всеядна, особенно молодая. А пошлость легче, доступнее, она быстрее проходит в душу. И отравляет. Засоряет. Портит.
Люди сегодня не только информацию, но и, так сказать, духовную пищу получают в основном по телевидению. Но какую пищу! Где-нибудь в провинции, вне Москвы, вдалеке от театров и концертных залов, телевидение вообще единственный, что называется, источник культуры. Только источник этот загажен. То, что несёт он, страшный урон причиняет человеческой душе. Гигантский вред!
В. К. Так что же, истинная культура от нас уходит?
В. Ф. Сегодня – уходит. Но, я верю, она не уйдет. В конце концов, по-моему, это невозможно. Когда-то Николай Васильевич Гоголь сказал: «Что бы стало с нами, если бы музыка нас покинула». Он сказал о музыке, но имел в виду и общую культуру, в целом. Думаю, всё-таки она не исчезнет совсем в такой стране, как Россия. Однако всё нынче у нас делается для того, чтобы исчезла. И с телеэкранов она уже почти ушла. Впрочем, в других сферах нашей жизни тоже творится нечто ужасное.
В. К. В чем видите причину?
В. Ф. В руководстве. Некоторые министры – просто враги своего народа и своей страны. Тот же министр образования. Что он делает? Это же убиение наших умов и знаний! Вообще, по-моему, не те люди занимаются руководством на разных направлениях. Необразованные, непонимающие, нечитающие. Они сегодня командуют. В том числе культурой. Есть и запал такой – убить всё национальное, русское…
В. К. Помните, Владимир Иванович, наши разговоры в начале и в середине 90-х годов? Тогда мне пришлось несколько раз выступать на страницах «Правды» в защиту вашего оркестра, бывшего к тому времени Большим симфоническим оркестром Всесоюзного радио и Центрального телевидения. Прославленный, выдающийся творческий коллектив – и вдруг в одночасье оказывается вышвырнутым буквально на улицу из знаменитого Дома радио. Дикость! До сих пор в голове не укладывается. Вы, человек великой русской культуры, наше национальное достояние, возглавили тогда Венский филармонический оркестр – после гениального Герберта фон Карояна. И, как следовало ожидать, марки не уронили. Вам, насколько я знаю, даже присвоили звание почетного гражданина Вены – города Моцарта и Штрауса, а о руководимом вами оркестре австрийская пресса писала, что это «последний бастион оркестровой культуры». Но осталось ли у вас при всем этом ощущение, что вы – русский музыкант, русский дирижёр?
В. Ф. Конечно! Может ли быть иначе? Процитированное вами из австрийской прессы – это же о Большом симфоническом оркестре имени П. И. Чайковского, как стал называться наш оркестр радио и телевидения. Он давно родной для меня, я руковожу им более тридцати лет. И руководства – в самое трудное время – не оставлял. А что касается русской музыки, русской классики, она была и есть в основе нашего репертуара. Мы гастролируем по всему миру, исполняем музыку великих композиторов разных стран, и сотрудничаю я с разными музыкальными коллективами мира, но наш Большой симфонический всегда занимает в моей жизни особое место. И где бы мы ни выступали, исполняем Глинку и Чайковского, Бородина и Мусоргского, Римского-Корсакова и Глазунова…
В. К. А где за последнее время вам довелось выступать?
В. Ф. Мы только что вернулись из поездки в Болгарию и Сербию. Рассматривали эту поездку как своего рода миссию. Процессы в этих странах происходят страшные. Там активно действует Запад, вся его мозговая система – еще активнее, чем в России. Я это очень ощутил. Все эти так называемые неправительственные организации, руководимые из Вашингтона, глубоко проникают, всюду протягивают свои щупальца. А правители слабые…
В. К. Да и проамериканские тоже?
В. Ф. Вот мы своей поездкой как бы показали кулак американцам. Разумеется, не в буквальном смысле, а в культурном, но оказалось это очень и очень сильным. После такого большого перерыва и отчуждения, после войны, результаты которой мы видели, после бомбежек, которые американцы устроили в Югославии, наша культура опять захватила там людские сердца.
Нас встречали как самых дорогих гостей. Было настоящее паломничество. Это воистину потрясающе, когда народ не вмещается в самый большой зал, и установили экран на улице, чтобы наш концерт напрямую люди могли слушать.
В. К. В Белграде?
В. Ф. Да. Зал на три с половиной тысячи человек, но не хватило мест, и экран на улице стоял огромный, в пять метров, и всё транслировалось. Были все посольства, все министры пришли на концерт. Получилось, что это не просто гастроли, а политическая акция русской культуры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});