Поют при службе: Павел Кубота и 2 мальца — очень плохо.
Нравы в Мори хороши; распущенности мало; публичного дома — ни одного. И буддизм ослабел, хотя сильнее, чем в Фукурои. Влияние буддизма поддерживают много находящиеся в соседстве два знаменитые капища: 1. Дайтооин — Зенсиу–но хонзан — второй по Японии храм после главного в провинции Ното; 20 чё от Мори, в Тацибана–мура, — привлекающий множество богомольцев; 2. Акиха (бог огня) в Рёоке–мура, 50 чё от Мори, привлекающий еще больше богомольцев, так что и дорога, ведущая в Мори, называется Акиха — доори, — Народ в Мори гораздо устойчивее и постояннее, чем в Фукурои.
Проповедника — одного для Мори, — совершенно отдельного от Хамамацу и Фукурои, непременно нужно, особенно если принять во внимание окрестности, которые должны быть ведуемы из Мори:
1. Каяма–мура, 1 1/2 ри от Мори, 70 домов; там четыре христианина, кроме неприходящего в Церковь Филиппа Фудзита.
2. Яманаси — город с 300 домов, 1 1/2 ри от Мори; желающие слушать учение есть.
3. Втамата — город с 500 домов, 4 ри от Мори; хорошие случаи начать проповедь также есть.
Множество и других соседних селений, где всегда можно начать проповедь.
В начале девятого часа началась проповедь для язычников в доме Якова Нозаки; собралось так много, что все желающие слушать не могли поместиться в доме; для удобства слушателей я и здесь сел в средину их, зато было нестерпимо жарко; с небольшим перерывом проповедь продолжалась почти два часа и слушалась со вниманием, достойным благословения Божия. Слушали, между прочим, девочки — ученицы только что основанной школы для обучения шитью, и куда Нозаки — Яков и Вера — думают непременно ввести преподавание Закона Божия.
14/26 июня 1882. Понедельник.
Мори и на пути в Сидзуока.
Утром сделал визиты двум сицудзи и к семи часам был в Квайдо, где уже собраны были почти все братия и сестры. Отслужили молебен и побеседовали о церковных делах, простился, чтобы спешить в Сидзуока — следующая Церковь. Дорога до Какенгава, где опять выезд на большую дорогу, от вчерашнего дождя сделалась очень дурною, так что на 3 ри расстояния от Мори до Какенгава потребовалось три часа, и мы к полудню едва могли быть в Какенгава. Наскоро пообедав здесь и простившись с провожающим Павлом Кубота и сицудзи Матфеем Уцино, пустились дальше.
Между селениями Нисисака–эки и Каная, на пространстве 2 ри и 7 чё, все время перевал чрез Накаяма–тоонге, — ехать нельзя, следует брать просто носильщика для вещей.
С вершины Накаяма открывается отличный вид на широко раскинувшуюся внизу ложе реки Оои–гава (??), с обступившими ее группами или рядами сосен и горами на заднем плане. Река эта в весеннее время вся наполняется водой, теперь же большая часть ее ложа представляет песчаную равнину. Она составляет границу между провинциями Тоутоми и Суруга. За Каная–эки тотчас же начинается мост чрез Оои–гава, довольно грандиозное сооружение в 450 кен длины.
Ночевали в Окабе–эки, 3 1/2 ри от Сидзуока. — От Окабе, проехавши с 1/2 ри, начинается перевал чрез Уцуноя–тоонге, где замечателен тоннель в скале, длиной 2 чё; сделан он шесть лет тому назад, чтобы облегчить перевал, — самими японцами, без всякого участия иностранных инженеров. Стоил всего 20 000 ен, из которых половина — местный расход, другая же дана была правительством. За проезд тоннелем взимается плата 6/10 сена; за тележку тоже, что за одного человека.
Пред Сидзуока — мост чрез Абе–кава, длинною 280 кен. В восемь часов утра были в Сидзуока встреченные, несмотря на такое раннее время, при въезде в город одним из братий.
15/27 июня 1882. Вторник. Сидзуока.
Не кончен был тогда дневник по торопливости объезда и некольству по возврате домой. А жаль, — было кое–что замечательное, особенно в Идзу.
1884 год
2/14 февраля 1884
Мы от жизни ждем все каких–то пряников. Мы никак не хотим всерьез принять четыре заповеди о делании, — а делание есть труд, то есть для трудящихся душевно — душевный труд печали, горести, напряжения. Мы как будто честь делаем Богу, что живем, и желаем, чтобы Бог нас за это только по головке гладил, — а жизни с ее шероховатостями коснуться нас не желаем, — кричим, ропщем, гневаемся на Бога, что жизнь [?]. Дети — избалованные мы, конфет просим, а твердой пищи, которая бы укрепила нас, возвысила наш дух, закалила волю, — этого не желаем! Вот теперь мне труд — поставить японских христиан на свои собственные ноги, убедить жертвовать на содержание для себя проповедников, ибо на русские пожертвования больше содержать нельзя; значит, Катихизаторскую школу надо закрыть. Труд будет, возня большая, — и отвращается ее душа моя, содрогается, потому что придется много волноваться, переваривая свинство и все мерзкие качества японцев, — а без спокойствия ничего не сделаешь. Рассердившись, рассердятся и все, и все дело в прах; а пусть сердятся и делают мерзости там, мне же нужно спокойно вести дело, не обнаруживая ни волнения, ни отвращения, — тогда, даст Бог, устроится, если не разом, то постепенно.
3/15 февраля 1884
Человек без <…> также не может управить себя, как судно без ветру, <…> стоять в воздухе, — а на что опереться; как же я укрощу страсть, когда весь в страсти? Как, например, леность, когда для прочих нужна сила, а леность и есть отсутствие сил! Из ничего ничего не будет.
Вечером после всенощной.
Ропщем иной раз, завидуем всякому, у кого дело определенное и имеющее конец, — тут же вечно тянущееся дело, — и никогда не знаешь, хорошо ли оно идет или худо. А ведь, собственно, — это — счастие, что Бог дал прилежащую руку к делу вечному; о том же — хорошо или худо идет дело, пусть судит Господин Его, — и вперед что будет — и об этом пусть он ведает — нашему же брату должно быть спокойным; не нужно принимать лично на себя разные удачи и неудачи, — горячиться, сердиться, равно надмеваться и разваливать павлиний хвост, то есть грешить во всяком случае. Пусть будет, как Богу угодно! Нам же дай только, Боже, спокойствия! Ох, спокойствия и терпения больше всего нужно, Без этого много можно напортить. Капитан в непогодь коли загорячится, беда судну, погиб и капитан, — После Собора, если спокойно окончу все дела, даже отдых себе дам на неделю, — в горы, пожалуй, уеду.
5/17 марта 1884
Сделать свое «я» таким маленьким, чтобы в него, как ни старайся, не попал бы и не ранил бы его ни один враг. — Тогда — всегдашнее спокойствие, неуязвимость, непоколебимость. А то теперь — все задевает, оскорбляет, обижает — и дуешься, волнуешься, расстраиваешься, а делу — вред.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});