По сохранившимся материалам сыска князя Ивана Андреевича Голицына в Москве, в качестве истцов по делам о сыске закладчиков выступали сотские и старосты, предоставлявшие в приказ росписи бывших тяглецов. По этим спискам боярин князь Иван Андреевич Голицын рассматривал и решал дело в присутствии закладчиков, старост и управляющих церковных и светских вотчин. Боярский суд был выше разнообразных документов и записей в писцовых книгах, поскольку речь шла уже только о делах царствования Михаила Федоровича. Так, в Москве насчитывалось 448 закладчиков, кроме 1221 тяглого двора. Следовательно, решение вопроса в пользу московского посада обещало более чем на треть увеличить число черных дворов в Москве.
Дело сыска посадских людей было постоянным предметом внимания царя Михаила Федоровича, слушавшего доклады князя Ивана Андреевича Голицына об этом 5 июня, 10 июля и 14 сентября 1637 года. Каждый раз государевыми указами уточнялись отдельные детали сыска и рассмотрения дел бывших посадских людей, вышедших из тягла. Оказалось, что они не только уходили в закладчики, но и меняли свой статус, поступая в пушкари, стрельцы, садовники и другие чины. На первом докладе царю 5 июня 1637 года боярин князь Иван Андреевич Голицын говорил о таких бывших тяглецах, живших «в Басманной слободе, в Садовникех, в Кадашеве, в пушкарех, в стрельцах, во псарех, в станошникех, и в седельникех, и в подковщикех, и в зелейщикех, в мельникех, в печатных и в денежных маете — рех, в солдатех, в Красном селе, в воротниках, в кузнецах и в сторожех по приказом»[397]. Всех их было предписано вернуть в тягло, хотя быстро найти замену не представлялось возможным. Не случайно, большую часть возвращенных на посад составили тяглецы, жившие в Москве за патриархом, митрополитами и монастырями (73 человека из 89 упомянутых в росписях посадских старост и сотских), в то время как из 277 человек, живших в Садовниках и Кадашеве, а также служивших в приказах, обратно в тягло вернули только 42 человека.
По докладу боярина князя Ивана Андреевича Голицына царю Михаилу Федоровичу «в комнате в вечеру» 10 июля 1637 года, для сыска закладчиков ему было придано из Разрядного приказа десять человек дворян. Им было велено сыскивать дворников и «всяких рукодельных и промышленных людей», живших на осадных дворах в Китай-городе и Белом городе. Между тем даже если боярин князь Иван Андреевич Голицын и находил закладчиков, и возвращал их по своему суду обратно в тягло, то на этом споры на посаде не заканчивались. Можно только подивиться той изобретательности, с какой умели обходить царские указы монастырские стряпчие и приказные люди боярских вотчин. Иногда создается впечатление, что они могли найти выгодный для себя ответ на любой царский указ, придумав какие-нибудь хитроумные ходы. Правда, нередко вся хитрость состояла в пущенных в ход угрозах и насилии.
По словам челобитной «москвичей черных розных сотен и слобод сотцких и старост», рассмотренной царем Михаилом Федоровичем 14 сентября 1637 года, закладчики, «стакався» (сговорившись) «вместе з боярскими стряпчими», стали выдавать на себя задним числом заемные памяти и ссудные записи на деньги, которые они не брали! На первый взгляд совершенно глупо обременять себя никогда не существовавшими долгами. Но комбинация была многоходовой, ее целью было воспрепятствовать возвращению боярских людей в тягло. Такие записи, вопреки наказу, выданному боярину князю Ивану Андреевичу Голицыну, не объявлялись перед ним, зато должны были появиться позднее, когда приходило время возвращения людей в посадское тягло. Тогда-то перед сотскими и старостами вставал вопрос, брать или нет в новые члены посадской сотни человека, обремененного крупным «долгом», с опасением, что он будет взыскан с них по принципу круговой поруки. Добиться же того, чтобы судья Владимирского судного приказа боярин князь Иван Андреевич Голицын снова вернулся к решенному положительно делу, было проблематично. Свои уловки находились и у «патриарших и властелинских стряпчих», которые, не стесняясь, обещали затаскать сотских и старост черных сотен в судах по духовным делам: «А патриархов и властелинские стряпчеи похваляютца на них, на сотцких и на старост, поклепными духовными делами и розными всякими ж напрасными продажами»[398]. Если же дело не получалось выиграть никаким способом, то закладчиков попросту грабили, отбирали у них все дворы и постройки и так возвращали на посад. Естественно, что во всех таких вопиющих случаях произвола царь Михаил Федорович вставал на сторону обиженных посадских людей, запретив рассматривать иски по ложным памятям и распорядившись рассматривать в патриаршем суде одни духовные дела, без приписки к ним денежных исков.
К царю со своими нуждами наряду с жителями столичного посада обращались и жители других городов. Летом 1637 года челобитную о сыске закладчиков подал во Владимирский судный приказ боярину князю Ивану Андреевичу Голицыну ярославский земский староста Иоанникий Скрипин: «Чтоб государь нас, сирот своих, пожаловал, не велел бы в Ярославле торговым и ремесленным людем ни за кем жити в закладчиках, а велел бы в Ярославле торговым и ремесленным людем всем жити за собою государем на посаде»[399]. Эта челобитная от жителей второго по величине посада в Московском государстве характерна тем, что в ней четко сформулирован принцип отнесения к посадским людям любого человека, торговавшего и «промышлявшего» на посаде, реализованный позднее в Соборном уложении 1649 года. Однако решение, принятое царем Михаилом Федоровичем по докладу князя Ивана Андреевича Голицына 5 января 1638 года, еще не пошло по столь радикальному пути. В царском указе почему-то вновь вспомнили про дозорные книги «122 года», сделав запись в них основанием для определения статуса живших на посаде людей. Возвращению в тягло подлежали только те, кто не был внесен в эти книги. В целом в это время правительство царя Михаила Федоровича лишь реагировало на поступление отдельных челобитных и запросов, доверяя сыск закладчиков разным приказам и четвертям.
Новый этап борьбы посадов с беломестцами наступил с образованием специального Приказа сыскных дел боярина князя Петра Александровича Репнина и дьяка Тимофея Голосова, учрежденного 12 сентября 1638 года. Этот приказ в прямом и переносном смысле продолжал дела Владимирского судного приказа по возвращению на посад закладчиков (в том числе в Москве и Ярославле). Во все города была отправлена грамота об образовании Приказа сыскных дел: «Сыскивать на Москве и в городех… тяглых людей, которые вышли из черных сотен и из слобод и в городех с посаду с тягла, с московского разоренья, как мы великий государь, царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии воцарились»[400]. В справках самого Приказа сыскных дел впоследствии говорилось о целях его создания: «В прошлом во 146-м году государь… указал закладчиковы дела ведать и про закладчиков сыскивать на Москве и в городех»[401]. С 25 мая 1639 года Приказом сыскных дел, организованным к тому времени боярином князем Петром Александровичем Репниным, стал заведовать его брат боярин князь Борис Александрович Репнин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});