Большой интерес представляет также просьба о денежном жалованье, являющаяся новым мотивом таких челобитных. Тем более что в ней раскрываются существовавшие на рубеже XVI–XVII веков особенности раздачи денег из четвертей и «с городом». «А денежнова, государь, жалованья, — писали челобитчики, — нам, холопем твоим бедным безмочным, после смоленские службы не бывала, а при прежных государех, которая наша братья дослужились службою свою и кровью имались твое государево денежное жалованье из четверти и тем, государь, нашей братьи довали еже год, а городовым в третей год, а ныне, государь, нам, холопем твоим бедным и безмочным, твоево государева денежнова жалованья не бывает, а твои государевы службы ежегодные».
В челобитной служилых людей крапивенского полка подробно раскрываются трудности, с которыми столкнулись землевладельцы: в 1642/43 году скотина «у многих пала без астатку», «и мы, государь, холопы твои, у ко(то)рых было платишка свое и женишок испродав кляченка и скотинишка для заводу прикупили и нынеча, государь, к нам, холопем твоим, из розных городов из наших деревнишак пишут, что волею Божию и грех ради наших те клячонка и всякая скотинишка выпала без астатку ж и у тех, у которых в прошлом году Бог помиловал, да у нас же, государь, холопей твоих, со 148 (1639/40) году хлебной недород и во многих городех морозом хлеб била»; и в 152 (1643/44) году снова «рожь не родилась, а еровой хлеб всякой морозом побила во многих местех без астатку», в результате чего «побрели розна» и те крестьяне, которые еще оставались в поместьях. «А нам поить и кормить людишак своих нечем и крестьянишак подмогать нечем, — жаловались дворяне и дети боярские, — потому у нас наши поместьишка и водчинишка стовятца пусты, а к тому жа, государь, нам, бедным безмочным, твои государевы службы частые, а денежнова, государь, жалованья нам, холопем твоим, после смоленские службы не бывала»[390].
Даже с учетом этикетной формы многих жалоб просьба о пожаловании «для наших кровоточных, сердешных слез» не могла не тронуть царского сердца. По записи на приведенных челобитных «государь приказал выписать в котором числе приехали» и 24 августа 1644 года «учинить по помете»[391]. Вообще по многим челобитным, обращенным к царю Михаилу Федоровичу, заметно, что почти все они, если доходили до царского рассмотрения, в той или иной степени удовлетворялись.
Уездное дворянство пыталось бороться с нестроениями, накапливавшимися в русском обществе со времен Смоленской войны. Но не случайно на земском соборе 1634 года вспоминали «тишину» и «покой» прежних лет, когда «во всех своих животах люди пополнилися гораздо»[392]. Больше «благословенных» 1620-х годов, во всяком случае для дворян и детей боярских, не повторилось. Как показывают коллективные дворянские челобитные 1637 и 1641 годов, а также другие известные источники того же типа 1645 и 1648 годов, повседневным уделом большинства уездных дворян были нищета и многие службы, усугублявшиеся побегами крестьян, судебной волокитой, хлебным недородом и падежом скотины. Поэтому-то городовое дворянство целенаправленно продвигалось к принятию общего Соборного уложения, что и осуществилось при сыне царя Михаила Федоровича — царе Алексее Михайловиче в 1649 году.
Сыск закладчиков
О своих правах после Смоленской войны снова заявили гости и торговые люди гостиной сотни. В 1635, 1637 и 1639 годах они последовательно пытались устранить иностранных конкурентов с русских рынков. За основу была взята уже известная нам челобитная 1627 года. Однако результат оказался прежним: выданные ранее льготы иностранным купцам оставались незыблемыми[393]. Более того, рухнула тщательно оберегавшаяся при патриархе Филарете монополия на торговлю с Персией одним из основных экспортных товаров Московского государства — шелком-сырцом. Счастливчиками оказались не десятилетиями добивавшиеся этого англичане или голландцы с датчанами, а голштинские купцы. В результате за уплату ежегодно в казну 600 тысяч ефимков они получили право свободного и беспошлинного проезда в Персию для торговли шелком-сырцом. Кстати, секретарем того голштинского посольства был Адам Олеарий, автор одного из лучших описаний Московского государства в царствование Михаила Федоровича[394].
Гораздо дальше продвинулись в удовлетворении своих требований об устранении конкуренции с беломестцами тяглые люди посадов Московского государства. Они возобновили свою борьбу, так же как и служилые люди, сразу же после окончания Смоленской войны. Успеху их борьбы способствовала связь нового посадского «строенья» с нуждами обороны страны. В условиях продолжавшегося строительства и обновления городовых укреплений, в создании которых участвовали посадские люди, московское правительство не могло допустить «избывания» оборонных повинностей. Поэтому едва ли не первые сыщики для возвращения людей в посадское тягло были посланы по челобитной жителей Ростова 1635 года, конфликтовавших с крестьянами ростовского и ярославского митрополита Варлаама, а также с жившими на посаде закладчиками за ростовскими монастырями. В 1624 году ярославский посад уже добивался рассмотрения их дела с гостями Никитниковыми, Гурьевыми и Светешниковыми и закладчиками, избывавшими от посадского тягла, лично царем Михаилом Федоровичем и патриархом Филаретом Никитичем. И ноября 1636 года из Разрядного приказа в Ростов и Ярославль был направлен специальный сыщик Иван Кузьмич Совин с наказом сыскивать тяглых людей. О намерении правительства свидетельствует и указ Земскому приказу, выданный не позднее 10 апреля 1636 года. Согласно этому указу, царь Михаил Федорович, ссылаясь на поступавшие челобитные, распорядился перевести всех оброчных людей, живших в Кремле и Китай-городе на подворьях митрополитов, архиепископов и епископов, монастырей и на другой церковной земле, в тяглые слободы.
9 мая 1637 года в ответ на челобитную посадских людей состоялся указ об общем сыске закладчиков в Москве. Дело было поручено Владимирскому судному приказу во главе с боярином князем Иваном Андреевичем Голицыным и дьяком Тимофеем Агеевым. Особенность этого распоряжения состояла в том, что в нем впервые был сформулирован общий принцип сыска, начиная с момента воцарения Михаила Федоровича в 1613 году. Еще в законодательстве 1620-х годов, когда пытались установить десятилетний срок сыска посадских людей, речь шла о времени с 1608/09 по 1619 год. Это время, видимо, рассматривалось как определенный завершенный период (15-летний срок сыска дворцовых и черносошных крестьян тоже считался от 117 (1608/09) года и «московского разоренья» 119 (1610/11) года)[395]. Тем интереснее формулировка наказа, выданного для сыска беглых посадских людей боярину князю Ивану Андреевичу Голицыну, где устанавливалась новая веха: «Как он государь царь и великий князь Михайло Федорович воцарился, которые тяглые люди при нем государе в тягле были, или у тяглых людей сиделцы или наймиты, а сидели в лавках и торговали от них, а объявятца на них какие крепости со 121-го году и посямест, или у ково во крестьянстве и в писцовых книгах те тяглые люди написаны, и те люди по тем крепостям тем людям не крепки; имать их указал государь за себя государя, на их тяглые дворы, где хто живал, по-старому»[396]. Попутно в этом наказе сформулирована еще одна важная для сыска закладчиков мысль. Все посадские люди считались жившими «за государем», поэтому конфликт посадских общин с патриаршими, архиерейскими и монастырскими властями и «сильными людьми» приобретал дополнительный оттенок нанесения ущерба интересам государя, а не одних тяглых людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});