Периодически Гамзатов говорил всему этому «нет!», особенно когда чувствовал, что страдает не только он, но и его поэзия. Но даже отречение от вина порой превращалось в свою противоположность, как в стихотворении «Прощай, вино!»:
Ну нет, не повернётся мой язык
Тебя порочить, как другие могут.
Прощай! С тобою вместе я привык
Друзей встречать и провожать в дорогу.
Я знаю цену твоему огню!
Боржом с нарзаном не согреют взора...
Но ты не знаешь, сколько раз на дню
Из-за тебя пылала в доме ссора!
Прощай, вино! Сменять тебя на чай?
Пить не вино, а сладкий чай из кружки —
Как молодой любви сказать «прощай!»
И без любви уйти в мужья к старушке!..[146]
Мятущаяся душа поэта жаждала отдохновения от славы, аплодисментов, застолий.
«Мне кажется, ваша поэзия стала грустнее. Если это так, то что произошло, Расул Гамзатович? — спрашивал его Владимир Коркин.
— Что, и вы представляли меня до сих пор беззаботным тамадой-эпикурейцем, баловнем судьбы, успеха? Я благодарен жизни, судьбе, подарившей мне и радость, и муку поэзии. Но могу ли я быть настолько самонадеян, чтобы не сомневаться, что так будет всегда? В общем-то, это понимание приходит с годами, полными всяческих жизненных и житейских открытий. Право на поэзию доказывается не однажды и на всю жизнь, а всю жизнь, и каждый раз заново».
Хвалю уменье пить вино.
Для жизни, может быть,
Ценней уменье лишь одно —
Совсем вина не пить[147].
«ВАМ БУДЕТ ТРУДНО РАБОТАТЬ ДАЛЬШЕ...»
У Расула Гамзатова право на поэзию было. Его новая поэма «Берегите матерей» это впечатляюще подтвердила.
Святой теме матери он посвятил немало стихов, но она не переставала волновать поэта. Будто осталось что-то недосказанное, недостаточно поэтически выраженное.
Закончив долгую работу над поэмой, Гамзатов показал её, вместе с письмами детей и матерей, своему переводчику Козловскому, но тому показалось, что поэзия уступила теме. Гамзатов не согласился: «Кинжал в руках разных людей может убивать человека и в то же время спасать ему жизнь, смотря в какие руки попадает. Так и тема, смотря кто к ней обращается. Кроме того, нельзя назвать собственную мать темой. Это живая душа, большая судьба, предмет любви и вдохновения. Одно слово “мама” заставляет нас вздрогнуть, почувствовать тепло и свет».
Юлия Нейман иначе почувствовала поэму и замечательно её перевела.
Над плитой могильной спину горбя,
Я взываю к сердцу сыновей:
— Знайте, люди, нет страшнее скорби,
Чем расстаться с матерью своей!
Мать уйдёт, в душе оставив рану.
Мать умрёт, и боли не унять...
Заклинаю: берегите маму!
Дети мира, берегите мать![148]
В исповедальной поэме «Берегите матерей» Гамзатов говорил, пел, кричал о том, что волновало людей, что их мучило и не давало покоя. Он писал о матерях, которые уходят от нас, а вместе с ними гаснут иллюзии о грядущем счастье. И приходит понимание, что счастье — это возможность прильнуть к самому родному, поцеловать усталую руку, заглянуть в добрые глаза той, что подарила тебе жизнь. Писал о радости и печалях, песнях матери и наставлениях отца, о погибших братьях, о поэзии, любви, красоте жизни и бесчеловечности войн.
Поэма была опубликована в журнале «Знамя», а вскоре затем прозвучала по радио. И произошло то, чего не ожидал даже привыкший к славе Расул Гамзатов.
«В печати на неё ещё не появились отклики критиков. Так что широкий круг читателей не имел возможности познакомиться с поэмой. Тем не менее я был удивлён тем большим потоком читательских писем, которые поступили в редакцию журнала, в радиокомитет и лично мне сразу после публикации поэмы.
Хотя пишу стихи и поэмы не первый год, такого большого интереса разных незнакомых людей к моему творчеству я давно не наблюдал. Поэма вызвала отклики у людей разных поколений, разных профессий, языков, даже у таких, которые раньше стихов никогда не читали, поэзией не интересовались и, как они сами признаются, моего имени никогда не слышали».
Произошло нечто похожее на то, как неожиданно быстро стала знаменитой песня «Журавли». Расул Гамзатов как будто прикоснулся к трепетным струнам человеческой души, к переживаниям, которые не перестают волновать людей. Поэма нашла широкий эмоциональный отклик.
Валентин Осипов приводит щемящий отклик Виктора Астафьева:
«Глубокоуважаемый Расул Гамзатович!
Я потерял мать, когда мне шёл седьмой год — она плыла с передачей в красноярскую тюрьму, где сидел мой папа, как сын подкулачника, и лодка опрокинулась, мать затащило под сплавную баржу и зацепило косой за скрепления. Она висела там девять дней, пока не оторвало косу...
С тех пор я боготворю слово МАМА, содрогаюсь, когда обижают матерей, не почитают их, и негодую, когда вяло, плохо и слащаво пишут о них.
О матери, как и о Родине, надо заработать, не заслужить, а именно заработать право писать. А то у нас пишут на эти святые темы все кому не лень, считая их выигрышными, стало быть, верно оплачиваемыми...
Но женщина при любом строе — женщина, и счастье её неподсудно, политике недоступно, счастье её в продлении жизни, — есть дети и в них её счастье, смысл жизни, политика, власть её превыше всех властей, вместе взятых; назначение творить жизнь и добро.
Как прекрасно, как высоко и величаво Вы написали о матери! Я, кажется мне, довольно-таки неплохо знал Вашу поэзию и теперь, наверное, знаю, как Вы долго шли к ней, к этой поэме, от отдельных стихотворений, мыслей, через смерть матери, стало быть, через страдание, к самой высокой песне, с почтением и коленопреклонением.
Только так! Только так возможно писать об этом! Много, очень много в мировой литературе написано о женщине и матери — Ваша поэма “Берегите матерей” будет в ряду высочайших поэтических достижений на эту вечную, немеркнущую тему, тут даже и пророком не надо быть, просто внимательным читателем.
Я плакал о своей матери, давно уже истлевшей в земле, читая Ваши величавые и такие доступные моему сердцу слова, которые звучали всю жизнь и во мне, а выразить мои чувства, да и мои ли только, дано было Вам!
Спасибо! Спасибо! Спасибо! Спасибо ещё и за то, что, взявшись говорить о