Читать интересную книгу Седьмой прыжок с кульбитом (СИ) - Сербский

Сейчас же заведение процветало, а табличка на стеклянных дверях впечатляла. Кроме названия треста столовых и ресторанов с режимом работы и перерывов, текст извещал посетителей о «комсомольско-молодежном заведении», что вызывало некоторую оторопь. Хм…

Комсомольцы прекрасно сочетаются с молодежью, это нормально. И всякие там комсомольско-молодежные кафе я допускаю — еще куда ни шло, в кафешках люди хоть кушают. Но как комсомол может увязываться с алкогольными коктейлями в баре, лично мне было непонятно. Это как рюмочную назвать комсомольско-молодежным досугом.

Тогда, в прошлой жизни, мы больше интересовались девчонками и футболом, об этих мелочах не задумывались. А сейчас возникла шарада: или это социалистический сюрреализм, или одно из двух. Ведь сами слова «бар» и «коктейль», что вместе, что по отдельности, несут в себе яркий буржуазный оттенок!

Кстати о рюмочной. За это чисто советское изобретение классно высказался писатель Гранин: «Славное это заведение — запах водочки, сигарет, одни мужики… без приставаний, липких тягучих разговоров. Опрокинул стопочку, закусил бутербродом, культурно, коротко».

— Ага, — согласился с ходом моих мыслей Антон. — Центр досуга и питейной культуры какой-то, господи прости.

Панорамные окна «центра досуга» смотрели на общагу мединститута, что располагалась ровно напротив, через двойную дорогу. Приглушенный свет внутри вертепа ничего не скрывал, более того, он манил внутрь. Однако здесь гудели не только будущие медики — завсегдатаями бара считались студенты университета и инженерно-строительного института. Всем прочим прохожим, что дефилировали по Пушкинской улице, прожигать жизнь тоже никто не запрещал.

Но фишкой считалось не это — сей комсомольский и молодежный коктейль-бар имел скандальную славу. Лихое место привлекало многих, хотя напитки здесь нагло бодяжили, официантки умело прятались в подсобке, а неприступный швейцар требовал рубль даже при наличии свободных столиков.

Впрочем, швейцар требовал один рубль со всей компании, и свободные столики случались редко. И после шести вечера такого не бывало никогда. Как говорится, вздорное место пусто не бывает. Даже в дни сессии народу хватало, поскольку одни шли отметить удачу, другие же спешили залить горе провала.

Минералка и лимонад здесь всегда «кончилась», кофе подавали неохотно, и то исключительно с ликером, а чая даже в списке не было. Само недлинное меню состояло из коктейлей, где средняя цена вращалась около полутора рублей. Только на практике чаще выходило плюс, чем минус, а это дорого. Если пришел с девушкой, то надо брать ей фирменное мороженое в красивой креманке. И не забыть заказать пару пирожных. В сумме это уже пятерка на двоих, большие деньги. В общем, каждый день сюда не походишь.

В модном баре студенты не только выпивали и ржали — здесь имелся танцевальный зал. Собственно, этот второй фактор и явился основной причиной выбора места. Виновником торжества оркестрантки назначили Антона, причем быстро, во время подписания протоколов различных комсомольских и профсоюзных собраний.

— Староста группы просто обязан проставиться, — на полном серьезе заявила скрипачка Зина. — Пятнадцать рубликов навара к стипухе — это вам не хухры-мухры, а серьезные деньги.

— И их надо пропить, — добавила скрипачка Алла. — Таков старинный обычай, иначе успеха не видать.

С гласом народа не поспоришь. Только организация коллективной гулянки задача непростая — в бар удалось попасть лишь на следующий день. Анюта подсуетилась. Сбегала и заказала места на всю ораву, хотя и явились туда неполным составом. Вова Свиридонов не смог, потому как, выпучив глаза, носился с зачеткой по своему институту, досрочно сдавая сессию. У братьев Сиротиных оказались более важные дела. И еще Сара Гольдберг загремела в больницу с аппендицитом, а Ада Гольдберг осталась дежурить при ней сиделкой.

Кроме того две девочки, пианистка и скрипачка, тихо исчезли. Недавно назначенные в оркестр волевым решением парторга, своими умениями они не вызывали сомнений. Хорошие музыканты. Однако их не включили в список на досрочную сдачу экзаменов, и это означало только одно: в Германию они не едут. Зиночка сказала, что от этого у парторга возникли проблемы в обкоме партии, но его трудности.

А Ксения Люлька ушла в монастырь — обложившись конспектами и учебниками, она засела зубрить историю КПСС. Любовь к этой науке мы пробудили в ней сообща, вместе с Анютой. Усадили напротив себя, посмотрели укоризненно, и застыдили девчонку негуманным давлением. Кто ты такая, если не знаешь основы марксизма-ленинизма? Неуч? Неандерталка? Стыд и позор. Да даже в Африке материалы последнего съезда партии на каждой пальме висят! А ты?

— Силы внушения хватит па пару дней, — заметила потом Анюта. — Еще раз так давить нельзя, опасно для всех сторон. И что будем делать дальше?

— А дальше Дед, — сказал Антон. — У него есть план.

— Да, — согласился я. — План у меня есть, а времени на раскачку нет! Я не буду с Люлькой в шахматы играть, как это делал Владимир Ильич с Инессой Арманд. Я ей сразу шах и мат вставлю, одним ходом. Я эту Люльку от зари до зари… От заката до рассвета…

— Живые мертвецы? — деловито уточнил Антон. — Сделаешь из этой рутины потрясающее приключение? «Just wade the edge of your mind, and you won’t need money any more»!

Ага. Невзирая на страшную занятость, он все-таки посмотрел культовый фильм Тарантино «От заката до рассвета», слоганом которого являлась эта фраза. В контексте нашей беседы перевод должен звучать так: «Вкусив истории КПСС, просто переступи через порог своего сознания, и тебе больше никогда не понадобятся деньги».

Да, а что? Антону своим выпадом сбить меня с мысли не удалось. Я если сказал, считай, отрезал. Да к концу недели эта история КПСС у Люльки от зубов будет отскакивать! Как отче наш. Как свои пять пальцев об асфальт. На английском языке будет чесать историю КПСС без запинки, как Ленин умел на немецком! Вприпрыжку!

— А если? — засомневалась Анюта.

— А в случае оценки «неудовлетворительно» я публично съем свою шляпу! Потому что долг платежом красен, и я его исполню.

Вечером в баре народу полно, но танцуют не все. Поэтому молодежно-комсомольская тусовка выглядит разделенной на пассивно сидящих курцов и активно танцующих живчиков. Антон не относился ни к одной категории, потому что не пил, не курил и не танцевал. И на раскованных девок не глазел, что их уязвляло. Моя школа: примерный семьянин, почти что отец. Временами он доставал из-под стола трехлитровую банку, и разливал сок по стаканам тонкого стекла.

Свои коктейли девушки уже приговорили. А теперь подбегали лишь затем, чтобы хлебнуть глоток влаги и снова бежать на танцпол. Местная посуда для коктейлей очень напоминала стаканы, в которых подают чай в поездах дальнего следования. Только в отличие от поездных проводников, здешний бармен зажилил мельхиоровые подстаканники.

С комсомольским задором магнитофон орал зажигательные композиции голосом «Юрай хип», так что общему угару дансинга поддалась даже Анюта. При этом Антон ощущал себя неким падишахом, который привел свой гарем на водопой. И пьяный воздух свободы сыграл с гаремом веселую шутку.

— Да, — сказал парень. — Хорошо они придумали с танцевальным залом. Лишние калории выжимает только так. И девчонки развеются, а то зубрежка и зачеты, зубрежка и зачеты…

— В одном из интервью Артемий Троицкий как-то заявил, что танцы — это сплошной секс, — припомнил я известную цитату.

— Может быть. А кто такой Троицкий? — Антон задумался, а потом махнул рукой: — Твою историю совсем не знаю. Или запамятовал, или одно из двух.

— История эта и твоя тоже. Алена, по крайней мере, знает.

— И что же она знает?

— Алена утверждает, что Артемий Троицкий — великий рок-журналист, — не стал темнить я.

— Интересное слово, — хмыкнул парень. — Рок-журналист, это работа такая?

— Если деятельность приносит деньги и кормит — значит, это работа. Хотя с рок-музыкой у Артемия Кивовича не сложилось сразу, жестокая реальность разрушила мечты. Успешному пению помешал скрипучий голос, а стать танцором помешало что-то другое. Поэтому он пошел в музыкальную журналистику. Опыт, что сын ошибок трудных, начал нарабатывать с младых ногтей. И первую критическую заметку, посвященную творчеству группы «Битлз», написал в 12 лет.