Читать интересную книгу Даниил Галицкий - Антон Хижняк

— Смотри, княже, пять раз ковали — и железо получилось.

— К чему же оно теперь? — спросил Даниил.

Кузнец улыбнулся:

— А ко всему — и меч сделать, и серп, и нож, и топор, и гвоздь, и кресало. Только то уже другие кузнецы куют. Вон в ту кузницу отдаем. Мудрые там люди, знают, как меч закалить, чтоб не ломался и не гнулся. Греют они наше железо снова и рубят на такие куски, какие им нужны.

Даниил всюду побывал, а потом сказал кузнецам:

— Варите железо. Врагов у нас много. Тоурмены идут, мечи нам нужны.

— Варим, княже. Слышали мы про супостатов тех злых, — отозвались кузнецы.

— Не гасите печей. Железа ох сколько понадобится! — сказал им Даниил.

— А мы и не гасим. И зимой, и летом горят, — отвечал за всех старый кузнец с почерневшими щеками. — Смотри, какие мы. Деды нас научили, и отцы железо варили. Да и дети наши, видно, тоже будут варить. Тоурмены, молвишь, пришли? Мой сын на Калке убит… Ох, сварю я железо на тоурменские головы! Эй! Чада мои! — крикнул он своим подручным. — Поворачивайтесь живее, железа нужно вельми много.

…«Железа нужно вельми Много!» — вспомнил Даниил слова кузнеца. Сколько их, этих кузнецов, на земле Русской — и в Суздали, и на Волыни, и в Галиче, и возле Киева, и возле Новгорода. Добывают они руду из земли, варят железо, куют его. А железо какое крепкое! Не зря венгерские и чешские купцы за русским железом приезжают.

Увидев, что Даниил посматривает вокруг, Богуслав заговорил:

— Тоурмены страшные враги, но русские их одолеют. Так мыслю, что все же наша возьмет. Не останется в ярме русский люд.

— Одолеют? — переспросил князь.

— Одолеют! — уверенно ответил сотский.

Даниил вспомнил слова Мирослава: «Киев очень помог нам на ноги стать — давно когда-то князь Владимир да и князь Ярослав Мудрый пеклись и про тех русских, которые на запад от Киева живут — про нас, значит. Оттуда, с Днепра, много хорошего нам дано. Разве смогли бы сами волынцы и галичане устоять против врага? Разве могли бы мы так вырасти, если бы нам не помогли оттуда, от Днепра? Не одни мы, не с неба упали, а там наш корень. Одна семья у нас — земля Русская, а мы ее дети…»

В Кременец приехали поздно вечером. Долго взбирались на гору. Впереди с факелом шел дружинник, показывая дорогу.

У ворот их встретил тысяцкий Никодим. Он сидел в Кременце уже не первый год, редко куда выезжал, а еще реже видел гостей у себя.

Даниил прислонился к толстому столбу и, тяжело дыша, сказал с улыбкой:

— Высоко! Не был я тут никогда, да и не захочется больше. Раз поднимешься, а больше духу не хватит.

Никодим виновато оправдывался:

— Это ночью так кажется высоко, а днем вокруг горы, по тропинке не тяжело.

После ужина Никодим уложил гостей в своей светлице, и они сразу же уснули. Когда Богуслав проснулся, Даниила уже не было на месте. Услышав голос сотского, прибежал слуга.

— Князь пошел к тысяцкому, велел тебе сказать про то и чтоб ты умылся.

Слуга выскочил в сени и принес большой медный таз и ведро с водой. Богуслав не успел еще умыться — слуга поливал ему воду на шею, — как в светлицу вошел Даниил.

— Не хотел я тебя будить, а мне не спалось. Идем, покажу тебе крепость нашу.

Никодим выглядывал из-за спины Даниила.

— А я вас не пущу. Спервоначалу прошу к столу, а тогда уже и пойдете.

Даниил отшучивался:

— Хоть мы и захватили крепость, да сами в плен попали! Хозяев нужно слушаться!

Никодим был рад гостям и велел принести на стол самые лучшие яства: когда-то еще к нему такие гости заглянут!

Жили в Кременце тихо, о всех событиях узнавали поздно. Вокруг города стояли высокие деревянные башни, и когда враг приближался, давали знать в окрестные оселища. Тогда люди с семьями и пожитками бежали в крепость и становились на стенах рядом с дружинниками. Потому-то тысяцкий и не держал большую дружину — из оселищ приходила подмога.

— Пейте мед! Давно он у нас приготовлен для дорогих гостей, — приговаривал Никодим. Он долго возился у жбана, вытаскивал пробку. — Сколько лет держал я этот мед, уже и не помню. Видно, боле пятнадцати.

Он налил всем пенистого меда. Даниил поднял кубок.

— Выпьем, Никодим, за Кременец. Чтобы стоял он веки вечные.

— Э нет, так негоже! За гостей, за дорогих гостей! Приглашай гостей, — обратился он к жене, которая только что вошла в светлицу.

Та поклонилась гостям и несмело промолвила:

— И от себя прошу — не откажите. Вам ведомо, что гости к нам не ездят. Уже и не знаю, как это сталось, что вы не миновали нас.

Даниил посмотрел на жену Никодима. Стояла она перед ним, белолицая, словно молоком умытая, губы краснее лесных ягод, а зубы ровные, снежно-белые. «Только в русских лесах такие женщины вырастают», — подумал он, а вслух сказал:

— Раз так сталось, то приглашаю выпить за наш Кременец.

Все выпили.

— А теперь за хозяйку, а то без нее и в светлице темно, — снова провозгласил Даниил.

Еще раз все подняли кубки.

— А теперь, когда выпили, скажем, зачем приехали, — обратился он к Никодиму. — Из Киева едем. Татары снова на Русскую землю пошли, до Киева скоро доберутся. А будут в Киеве, то и сюда дойдут, не минуют.

Жена Никодима побледнела, вспомнила, как муж ее на Калку ходил. Ей тогда всего семнадцать миновало, только поженились, полгода прожили. Сколько ночей не спала, из похода его поджидая!

— Начинай, Никодим, крепость готовить, чтоб татары не одолели. А пока не тревожьтесь, может, они сюда и не дойдут, — сказал Даниил, чтобы успокоить хозяина.

— Идемте, поведу на стены, — пригласил Никодим, когда встали из-за стола.

Даниил и Богуслав двинулись за ним и по каменным ступенькам поднялись на широкую стену.

— Тут и спать можно, — похвалился Никодим. — Стражники, которых сменяют, тут и спят. Чем эти стены можно пробить!

Крепость была расположена на самой вершине высокой, отвесной горы. Стены были врублены в гору и казались ее продолжением.

— Наша стена от долины начинается, — пошутил Никодим.

— Смотри, Богуслав, тут вот татарам и бой надо дать, — промолвил Даниил. — Никодим, а как Фильний взбирался сюда?

— Так это было лет тринадцать или четырнадцать назад, когда Судислав привел его в Галич. Фильниево войско и сюда дошло. Воевода снизу начал кричать, чтобы мы выходили, а мы на уши показываем: не слышим, мол. Он тогда трех воинов послал к нам. Подошли они, а мы их стрелами. Воевода осерчал, велел пойти сюда с мечами. Пошло человек сто, а назад и половина не вернулась. — Никодим показал на кучу круглых камней: — Вот такими подарками мы их угощали.

— Камни с тех пор остались?

— И с тех пор, и новые собираем. У нас ведь их много.

Даниил и Богуслав посмотрели влево и увидели возле стены высокую, вровень со стеной, ограду из толстых бревен, засыпанную камнями.

— Надеюсь, что тут не подведут, — промолвил Даниил, когда они с Богуславом отъехали от кременецкой крепости и оглянулись, чтобы еще раз посмотреть на нее. — Стены выдержат, и люди крепкие, Никодиму я верю.

2

Сквозь маленькое окошко проникал тусклый свет, и от этого в комнате становилось будто еще холоднее. Твердохлеб дрожащей рукой натягивал на плечи дерюжку. Хоть бы солнце заглянуло, теплее стало бы и не так тоскливо было бы лежать. Но откуда солнцу взяться — оно лишь чуть-чуть посветит и спрячется: в смердовой хате и окошко всего одно. Да и к чему те окна — за них пооконное надо платить, а откуда у смерда лишние гривны? Нет, не улыбается здесь солнце утром, не прыгают по стенам солнечные зайчики. Хочешь видеть солнце — иди во двор. А Твердохлеб уже три месяца не выходит из дома, свалила его страшная болезнь, приковала к постели, — ноги опухли, не слушаются, и грудь болит, кашель душит. И лежит он пластом. Коли бы внук Ростислав был дома, веселее было бы Твердохлебу. Ростислав пел песни, рассказывал деду новости, подбодрял: «Встанешь, дедуня, непременно встанешь! Смотри, какой ты здоровый». Здоровый! Был когда-то здоровым, а теперь обессилел, сам и воды не может взять. В длинные, бесконечные дни одиночества о многом передумал Твердохлеб. Вот и прожил жизнь, а видел ли радость? Как солнце проходит мимо смердовой хаты, так и радость чурается его. Мало ли работал Твердохлеб на бояр, а что заработал? Шиш с маслом. Только и всего, что не умирали с голода. Вот и сейчас — лежит больной и один. Роксана из последних сил выбивается, с утра до вечера в поле.

«Эх, дочка, дочка! И ты не видела счастья, не пришлось с Иванкой пожить, а какой хороший человек был Иванко!»

Твердохлеб поглядывает на дверь.

«Почему Ольга замешкалась? И ей бы пора дома сидеть, старенькой. Но гоняют и ее, тиун находит работу, тащит на боярское подворье шерсть перебирать для барских ковров, тянет, чтоб ему ноги вытянуть! «Нечего дома сидеть! — кричал тиун на Ольгу. — Твердохлеб и один полежит, ничего с ним не станется. Подумаешь, боярин какой! Жаль, что лежит, а то я бы и ему работу нашел». Работу! — кивает головой Твердохлеб. — Ты только работай на князей да бояр, а что на душе у тебя, тиуну нет до того дела».