После того, как немецкие добровольцы помогли им избавиться от большевиков, их предательски разоружили и изгнали в Фатерлянд, лишая всего, и оправдывая грабеж компенсацией за ущерб от оккупации, длившейся более семи сотен лет.
Ну что же, остзейский барон не без оснований, имел право на изложение своей версии событий истории демократии в странах-лимитрофах[506].
*****
Ненашев доехал до «батальона» Новицкого. Людей в красноармейской форме тут прибавилось, как и недоверчивых взглядов. Он уединился с паном Александром на складе.
— Поздравляю, пан майор.
— А, это? — «Арнимов» махнул рукой. — Значит, хорошо служу трудовому народу.
Он с натугой водрузил на ящик со снарядами чемодан и открыл крышку. Поляк округлил глаза, зачем надо привозить все именно сюда? Дева Мария, сделай так, чтобы ничего не случилось с фанерной коробкой!
Майор достал одну «бомбу», завел часы и сунул ее под штабель с боеприпасами, присовокупив туда и гранату «РГД-33»[507]. Наконец-то он пристроил к делу свой проклятый чемодан!
— Мина неизвлекаемая. Взрыв в три часа ночи по берлинскому времени. Так что, не задерживайтесь. Все остальное – ваше.
— Они сработают?
— Не сомневайтесь, — сухо ответил Ненашев, — даю две недели на обмен, двенадцать месяцев гарантия. Можно и дольше, но придется доплатить.
Конечно, сработают. Все, кроме этой, заложенной на складе. Когда сюда приедут за снарядами, охрана должна испариться. Царев молодец, растащил орудия.
Отсмеявшись, поляк иронично посмотрел на Максима.
— Мне всегда нравился ваш невозмутимый юмор!
— Пора, пан Александр. Рекомендую поостеречься, сразу начнется облава.
Ненашев сам же ее и организует.
Если получится, инсургентов на улицах Бреста станет меньше. Вернее не так, инициативные группы, готовые отстреливать «восточников», появятся размазанными в пространстве и времени.
*****
По реке, бодро гоня волну, прошел катер и пристал к берегу, напротив бывшего польского гребного клуба. Стоявший на причале майор крикнул рулевому «давай!», лихо поймал рукой конец, но начал озираться. Вот, нашел что-то похожее на кнехт, и привычно его обмотал.
— Привет пограничникам! Ну и ты, моряк, здравствуй!
Кузин недоуменно посмотрел на артиллериста. Что-то в его жестах показалось неумолимо знакомым.
— Максим, может, поговоришь с ним сам?
Майор вздохнул, «шо, опять?» Ах, вот зачем ты на меня глазами киваешь! Хочешь услышать завлекательный процесс охмурения представителя местного речного клуба «Юный моряк»?
Да легко! Потому как мы веками жили, живем и умираем сразу экипажем.
— Не показалось, что как-то тихо сегодня?
— Правильно подметили.
— Ну, если правильно, то, товарищ лейтенант, доложите порядок ваших действий, в случае немецкой провокации с применением танков, артиллерии, авиации и мелких групп пехоты, примерно в дивизию, завтра утром?
Моряк вздрогнул. Ироничный вопрос прозвучал, как выстрел.
Так вот зачем с ним начальник разведки погранотряда! Ради этого он настоял на своем участии в давно запланированной рекогносцировке. Вот, почему так необычно спокойно на германской стороне!
— Товарищ майор, вам все точно известно?
Елизаров, хлопая глазами, смотрел на петлицы Ненашева, где появилась еще одна «шпала». Очаровал меня, «испанец» хренов.
Рушилось мнение об опальном разведчике, если капитан не решил нацепить петлицы сам, теперь для значимости. Он же и зеленых сержантских не стеснялся.
— Вероятность большая. Кстати, ваши изыскания на реке немцы воспринимают, как подготовку фарватера к минированию.
— У меня нет никаких указаний на этот счет из штаба флотилии.
— Довожу до вас лично, что согласно планам прикрытия, Пинская флотилия и пограничники всячески поддерживают действия четвертой армии. Скажите, а такой кораблик на реке видели? — Максим достал лист из планшета и протянул моряку. Аккуратный рисунок немецкого «Штурмбота»[508] с десантом и силуэтом пулеметчика на носу.
Кузин был весьма озадачен. Моторную лодку, но без вооружения, он на реке видел, но не понимал, зачем там кронштейн. А когда лейтенант посмотрел на другую сторону рисунка, то сжал зубы. Катера врага прорывались в русло Мухавца, высаживая десанты в порт и на мосты.
— Вы серьезно? У нас и стрелкового оружия нет.
— Я знаю. А стрелять-то умеете? — невольно копируя знакомые интонации, вкрадчиво спросил майор[509].
Хотя, чего там. Их на стрельбище точно не водили. Может лишь роту морской пехоты. Есть такая на Пинской флотилии. Панов вспомнил последнее лето, когда второй дед был еще жив. Побывав на офицерском пикнике, старый капитан первого ранга, используя живые флотские идиомы, напоследок объяснил, как офицеру следует правильно отдыхать – «Сынки, в задницу слона с пяти метров попадаете и хватит?»
Любимым времяпрепровождением офицеров его поколения было собраться в воскресенье с жёнами и детьми, взять личное оружие, пару ящиков патронов, уйти на берег моря, подальше от гарнизона и вволю настреляться.
Почти «эхо войны», если не знать, что расход патронов на одного убитого солдата в Первую мировую – это почти пять тысяч штук, во Вторую – не меньше десяти тонн всяко разного железа. Но пальбу «в молоко» кадрового офицера данный факт не оправдывает.
— Нет, — честно ответил Кузин, окончательно утверждаясь во мнении: перед ним кто-то из разведотдела четвертой армии, — половина партии гражданские специалисты.
— К вечеру сюда придет грузовик.
— Я все понял, товарищ майор.
— Лейтенант, фарватер хорошо промерили?
— Да.
— В речном порту есть баржи с цементом и щебнем. Сможете надежно перекрыть реку, — перед глазами Панова сразу встал памятник погибшим кораблям и по-быстрому сварганенная «пионерами» вермахта решетка на Мухавце, с целью не допустить в Буг Пинскую флотилию.
— Таким катерам это не помешает. Перенесут на руках.
Молодец, мыслит логично.
— Верно! Вот и сделаете так, чтобы они все тащили на руках. И еще, — Ненашев вздохнул и достал толстый конверт из сумки. — Держите. Инструкция на тот самый крайний случай. Вскроете сами и не забудьте поставить на пакете дату и свою подпись.
Да, так было положено. Вскрыть при свидетелях и расписаться.
«А ведь он ходил в море», внезапно подумал Кузин. Мелочей в поведении и знакомых интонаций в голосе не скрыть.
Нет, совсем не немцев на «штурмботах» опасался Панов. Не будет здесь морских боев. Катера с пограничниками буднично встанут к знакомым берегам, становясь неучтенными огневыми точками, способными быстро менять позиции. А еще чем-то, способным снабдить и иметь связь с теми, кто в крепости. Не только «Малую землю» читал Панов.
Для моряка нашлось дело по другой специальности. Кузин и в прошлый раз подрывал что-то в шлюзах.
По руслу Мухавца проходила часть канала Днепр-Буг. По нему немцы поведут караваны барж с грузом снабжения. Если верить Генштабу РККА, двести тысяч тонн во втором военном году. Неспешно, зимой путь замерзнет, но зато не железная дорога, уязвимая для диверсантов. Партизаны лишь в сорок третьем успешно взорвали шлюзы.
Однако, еще не все.
— Лейтенант, а не хотите еще совершить водную прогулку по Бугу, но на север? Жаль, без меня. Займет всего часа три, но незабываемые впечатления на всю оставшуюся жизнь гарантирую, — глаза Панова сощурились, становясь хитрыми, хищными и пронзительными.
Ой, верно вновь что-то задумал! Ты даже если шутишь, очень серьезный человек. Точно, майор повернулся к нему и застенчиво объяснил.
— Хочу скромно отметить работу моряка буйками.
Действительно, рядом высилась груда поплавков из металла, когда-то ограждавших место купания на пограничном Буге.
— Так они же сразу утонут.
— Голубчик, устроить вам экзамен по минному оружию[510]?
Кузин кивнул ответ, а Елизаров успокоился. Ненашев вновь решил надуть муху до размеров слона. Да и им инструкции не мешают топить в реке, на виду у немцев, всякое дерьмо.
Если нельзя оторвать голову Гудериану, то, по крайней мере, можно морочить ему мозги. Немцы сами опасались. Так пусть перед танками, способными форсировать реку по дну, под водой, сначала пошарят тралы саперов.
Глава двадцать седьмая или «счастье мое я нашел в нашей встрече с тобой» (21 июня 1941 года, суббота. До войны 13 часов 20 минут)
Брест продолжал наслаждаться мирной жизнью.
Командование еще в четыре часа дня объявило: воскресенье для военных – первый выходной день в июне. В еще большее ликование привела отмена запрета на отпуска, введенная накануне. Люди облегченно вздохнули и искренне обрадовались.