Он сунул руку под подушку, достал ее ночную рубашку и, прижав к лицу, вдохнул нежный, чуть уловимый аромат. Он уже не сомневался, что Диану влечет к нему так же сильно, как и его к ней. Добровольно она от него не откажется. Эта маленькая женщина обладает волей сильного мужчины. Запрещения Пруденс для нее пустой звук. Значит, они удерживают ее силой!
— Мистер Берк, найдите мне сухое пальто! — крикнул он, выбежав на лестницу. — Я поеду на Куин-сквер. Ведь в конце концов я в Бате судья. Если нужно, я выпишу ордер на обыск.
Мистер Берк понимал, что бесполезно напоминать графу, что сейчас три часа утра. Марк Хардвик устанавливал свои собственные правила…
Карета неслась по мосту Палтни и дальше вдоль Бридж-стрит. На повороте кучера остановил охранник. Он поднял свой фонарь и грубо закричал:
— В эту часть города нельзя в карете. Чего вам здесь надо в такое время?
— Прочь с дороги! Ты знаешь, чья это карета?
— А мне плевать, пусть хоть самого графа Батского! Сюда в карете нельзя! — Он посветил фонарем в глубь кареты и ахнул. — Простите, ваша светлость, я вовсе не то хотел сказать, ваша светлость!
— Нет, нет, все в порядке. Я рад, что ты так прилежно исполняешь свои обязанности. — Он сунул сторожу монету и велел кучеру трогать.
На Куин-сквер он долго барабанил в дверь, но в доме не засветилось ни одно окно, и через десять минут он вынужден бы признать, что там никого нет. Он решил вернуться утром и расспросить соседей. А пока велел кучеру ехать к дому Чарльза Уэнтворта.
К счастью, доктор привык к тому, что его будили в неурочное время. Аристократов спокойный сон врача волновал мало, если подагра или несварение желудка препятствовали их собственному сну. Когда Чарльз спустился вниз и увидел вышагивающего по холлу Марка Хардвика, он спросил:
— Что-нибудь случилось с леди Дианой?
— Она исчезла, Чарльз! Я надеялся, что ты ее видел.
— Пойдем в библиотеку, Марк. Угли в камине еще, верно, дают тепло. Я налью тебе коньяку: мне кажется, тебе глоток не помешает.
— Ты что-нибудь знаешь? — с надеждой спросил Марк.
— Трудно сказать. Два дня назад меня пригласили на Куин-сквер, и я отправился туда сразу же, надеясь увидеть Диану. Ричард Давенпорт и его жена провели меня в гостиную и заявили, что не понимают, что случилось с Дианой и поправится ли она. Я снова объяснил им, что их племянница считает, что была перенесена в другое время. Я посоветовал дать ей возможность вы
говориться и не подавлять своих воспоминаний. Когда я попросил разрешения осмотреть пациентку, мне сказали, что она все еще в Хардвик-Холле:
— И это все? Ничего другого?
— Ну, Пруденс еще попросила меня сохранить все в тайне. Мне кажется, она бы предпочла быть похороненной заживо, чем стать объектом сплетен.
— Они хотят сохранить все в тайне потому, что что-то замышляют, черт побери! — выругался Марк.
«Ты ее любишь, — подумал Чарльз. — Наконец-то это произошло».
Марк залпом выпил коньяк.
— Я найду ее! — Он сказал это с такой убежденностью, что Чарльз поверил ему.
— Я готов помочь, чем смогу, ты только скажи. В половине шестого Марк уже стучался в двери других домов на Куин-сквер. Единственное, что ему удалось узнать, так это то, что Давенпорты не привозили собственной прислуги и не нанимали никого здесь, хотя обычно дома сдаются вместе с персоналом. Никто не видел, чтобы молодая леди приезжала или уезжала. Затем граф направился в контору по аренде. А поскольку там строго хранили информацию о своих клиентах, граф пошел другим путем и снял дом на месяц. Зажав в руке ключи, он вернулся на Куин-сквер и обыскал дом сверху донизу, пытаясь найти там признаки пребывания Дианы.
Он не нашел ничего. Однако в комнатах на первом этаже стоял странный запах, происхождение которого он не смог сразу определить. Он знал этот запах, вот только никак не мог вспомнить откуда. Пахло явно лекарством, не слишком ядовитым, но определенно неприятным. Он неохотно запер дверь и сунул ключ в карман.
Когда его рука коснулась сережек Дианы, он закрыл глаза, вспоминая, как она их снимала. Он хотел, чтобы она вернулась в его постель, в его жизнь. Она стала его частью. В глубине души он был уверен, что по своей воле она бы его не покинула. Если даже она сбежала, то не от него, а либо от опекунов, либо от Питера.
Марк решил объехать все постоялые дворы в Бате. Оттуда можно было добраться до Лондона, Бристоля и любого другого крупного города. Если Диана где-нибудь покупала себе билет, он об этом узнает. Он начал с «Кристофера» на Хай-стрит, потом перешел на Уайт-Харт-стрит. К тому времени, как он опросил всех кучеров в «Сарасенз Хед» на Борд-стрит, он начал сознавать, что его поиски бесполезны.
В «Ангеле» на Уэстгейт-стрйт он выяснил, что Давенпорты держали в их конюшне своих лошадей и карету. Но никто не вспомнил молодой девушки.
Он разочарованно взъерошил волосы. И тут внезапно его озарило. Опий! Тот запах, что он почувствовал в доме на Куин-сквер, напоминал запах паров опия. Милостивый Боже, да что же они с ней сделали?!
Глава 35
Диана провела ночь, скорчившись у стены. К утру ей стало трудно дышать. Смирительная рубашка так крепко стягивала ей руки на груди, что она начала задыхаться. Она дала себе клятву, что если ее развяжут, она больше не даст им повода опять запеленать себя в это ужасное одеяние.
Наконец пришли две вчерашние женщины, отперли дверь и принесли ей воды для умывания. Они сняли с нее смирительную рубашку, оставив ее голой. Диана подождала, когда они уйдут, и тщательно вымылась губкой. Она вспомнила великолепные бани Аква Сулис, ту радость и счастье, которые они с Маркусом испытывали в бассейне. В сравнении с римскими временами приспособления для мытья в эпоху Георга были просто нищенскими.
Женщины забрали смирительную рубашку с собой, и она взмолилась в душе, чтобы больше никогда ее не видеть. Она предпочитала быть голой. Большинство людей сочли бы это унизительным, но Диана научилась видеть красоту обнаженного тела. Теперь ни ее собственная нагота, ни нагота других ее не унижала.
Однако вернувшиеся женщины принесли коричневое платье и парусиновые туфли.
— Что это за заведение? — — спросила она как можно спокойнее.
Женщины обменялись настороженными взглядами, потом одна из них сказала:
— Это частная психиатрическая больница.
«Психиатрическая больница? Бог ты мой, они запихнули меня в психушку!»
— И много здесь еще пациентов?
— Здесь более пятидесяти человек, — услышала она в ответ, — но тебе не разрешат с ними общаться, пока не научишься себя вести. Ты будешь сидеть первые несколько недель в одиночестве.