Камин давно погас. Ей, судя по всему, было холодно, но Темного Лорда это ни капли не беспокоило. Ничто не имело значения. Нагайна, сытая, приползла с охоты и, разворачивая мощные узорчатые кольца, шептала теперь о чем-то тревожном, во что совершенно не хотелось вслушиваться. Все было неважно. Все могло подождать.
Непостижимо, совершенно невозможно. Хотелось уничтожить, растерзать, разорвать грязнокровку на части. Хотелось никогда в жизни больше не отпускать от себя. Чтобы она была рядом, являлась по первому требованию, чтобы была верна ему, как Нагайна. Тысячу крестражей. Непреложный обет. Шантаж. Что угодно…
Испытанное не было внове, и, одновременно, показалось чем-то вселенским, масштабным, бесконечно важным. Самым откровенным за всю его долгую жизнь. Он почувствовал себя всесильным на какие-то мгновения, и это не было фигурой речи, он ощутил это буквально — будто вся магия его встрепенулась, расправив крылья всею своей необузданной мощью, достигла крайней своей точки, и причиной тому был этот невероятный, неожиданный порыв девятнадцатилетней девчонки. Что в ней было такого важного, не считая части его драгоценной души? Ведь не она первая, не она последняя, так в чем же дело? Почему же тогда это — быть с ней — ощущалось таким правильным и необходимым? Имело ли произошедшее вообще какое-либо значение? Ни малейшего. Отчего тогда это отвратительное чувство в груди?..
Ярость, знакомая, неконтролируемая, вдруг ослепила, захлестнула: захотелось впиться в нежную кожу длинными ногтями, изорвать, испортить. Он сдержал порыв. Стоило признать, она удивила его. Зачем она это сделала? Зачем? Потому что захотела сама?..
Это не должно было стать его слабостью. Это вообще никогда не должно было вставать на его пути. Досадная случайность, нелепость. В длинных пальцах молниеносно возникла палочка, похожая на тонкую белую кость.
У лорда Волдеморта нет слабостей.
Кончик палочки, стремительный, — прямо к ее горлу. Режущее? Вот так просто, пока спит. Секунда. Две. Три… Или нет. Лучше привычное и незаметное — всего два слова, и все будет кончено. Пятнадцать. Шестнадцать… Он видел ее спящей слишком много раз, слишком часто… Целая вечность прошла с того момента, как она появилась в поместье — грязнокровка, каких тысячи, просто девчонка, каких миллионы, но теперь она спокойно спит в его — в его, Темного Лорда! — руках (абсурд!), принадлежащая ему одному, доводящая до исступления, и непостижимость ее становится едва ли не абсолютной. Он ненавидел загадки, которые не мог разгадать. Проще уничтожить.
…Но Грейнджер не спала больше: не шевелясь, затаив дыхание, наблюдала за его внезапным внутренним разладом. Не было в ней ни страха, ни даже привычного ему щекочущего сладкого трепета. Не было и опустошающей ярости, которую сам он не знал, как избыть, не знал, на ком выместить. Не должна ли ты, грязнокровка, чувствовать то же самое?.. Знаешь ли ты, глупая девчонка, что твоя жизнь сейчас висит на волоске?
Он, безмолвный, напряженный, смотрел в ее темные глаза и видел в них себя. Она все это прекрасно знала.
Каждую секунду, когда он был рядом, она точно знала и ни капли не страшилась; чего угодно, но только не этого! И лорд Волдеморт никак не мог понять, почему. Ты не боишься смерти? Так я докажу тебе, что ее нужно бояться!
Еще несколько секунд отчаянной борьбы с собой. Нужное решение, казалось, было на поверхности. Всего один зигзагообразный росчерк! Потерять это? Ни за что. Не сейчас, когда он только раскусил это пьянящее ощущение… Девчонка судорожно вдохнула — кончиком палочки он провел по ее коже, моментально покрывшейся мурашками. От яремной впадины вниз, по контуру тонкого шрама, к аккуратной груди. Не сводил жадного взгляда с ее лица. Ресницы ее дрогнули, сжала губы. Такая безрассудно искренняя, такая настоящая…
Он ее не убьет. Ее никто никогда не тронет и пальцем, потому что отныне и навсегда — грязнокровка принадлежит Темному Лорду. Только теперь он ощутил это всем своим существом — значение, смысл, саму суть этого глагола. Прекрасную суть. В самом деле, что может быть прекраснее обладания чем-то столь драгоценным — дороже любой волшебной реликвии, что когда-либо бывала в его руках. Он разгадает ее когда-нибудь. Не сейчас. Ни к чему спешить. Не стоит беспокоиться о времени тому, у кого впереди бесконечность.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
…Какое-то странное, смутно-знакомое предчувствие ворочалось в груди, беспокоило, раздражало, будто надоедливое насекомое. Нагайна продолжала тихо шипеть, призывая хозяина обратить на нее внимание — тревожно было и ей. Что-то грядет. Что-то… произойдет вскоре.
***
Черная прядь бесшумно упала в небольшой котелок, прямо в пузырящееся варево, которое в ту же секунду забурлило чуть сильнее и приобрело удивительный насыщенный ярко-облепиховый оттенок. Оборотное зелье было готово.
Комментарий к Глава 36. Отголоски
Друзья, мы все ближе к финалу. Первое, что хотелось бы сказать, - это спасибо вам за ваши отзывы и поддержку. Я невероятно это ценю, это самое большое мое вдохновение.
Скорее всего (но не факт), перед следующей частью перерыв будет дольше обычного; я надеюсь за это время дописать оставшиеся главы до конца.
Хочу также обратить ваше внимание: я очень не люблю метки-спойлеры, поэтому (пока) их не проставляю, но будьте готовы к тому, что в следующих главах ожидается некоторое количество стекла. Одно могу сказать: плохого конца не будет точно (будет в некотором смысле открытый:))
Power-Haus, Tom Evans, Future Cello - Tundra
Эстетика от Franke winni: https://ibb.co/qgdP1yL
========== Глава 37. Сюрпризы ==========
Забавно, как все-таки работает память. Чувство дома, что отняли у него и не вернули, нахлынуло бурным потоком воспоминаний откуда-то из детства, из далекого и все еще такого недавнего прошлого, стоило только оказаться у парадных ворот собственного, но теперь совершенно чужого особняка. Было отчего-то жутко не по себе: дом, сверкая стеклами в темных окнах, знакомо высился в конце тисовой аллеи, и в то же время был какой-то совершенно неприступной крепостью; где-то там, за этими стенами, существовала комната Драко, были его личные вещи, даже детские игрушки хранились на чердаке, бережно упакованные еще Добби. Где-то за этими стенами происходили теперь ужасные вещи, где-то там находилась девушка (Грейнджер, просто Грейнджер) которая лишила его к чертовой матери покоя и свободы. Но все это теперь не имело значения, ведь даже того Драко Малфоя, кто мог бы назвать этот дом своим, больше не существовало. И дело было вовсе не в выпитом двадцать три минуты назад Оборотном зелье (он проверил внутренний карман мантии — фляга на месте!). Да-а, дело было совсем в другом.
Преображение — особенно под пристальными взглядами Поттера и Уизли (двоих Уизли: Рональда и вездесущей Джинни) — оказалось крайне неприятным. Это был первый раз, когда Малфой пробовал на себе Оборотку; на какое-то мгновение Драко почудилось, что он опрокинул целый бокал чистого неразбавленного уксуса, так сильно оранжевое пойло обожгло ротовую полость, но вскоре ощущения притупились, и на смену им пришли новые: страшный зуд по всей поверхности кожи и дикий мышечный спазм вместе с болезненным чувством, будто кости выкручивают из суставов. Впрочем, кончилось все довольно быстро, а недоверчивый взгляд мелкой Уизли и наскоро наколдованное Поттером зеркало дали ему окончательно убедиться в том, что зелье сварено верно: Драко натурально превратился в Тео Нотта и чувствовал себя по этому поводу чертовски странно.
Теперь лже-Тео стоял, как могло показаться любому случайному прохожему, в полном одиночестве, не решаясь — простое же, знакомое действие, чего тебе стоит?! — преодолеть высокие кованые ворота. На самом же деле с ним были ещё двое, сокрытые под чудесной мантией-невидимкой. Смогут ли они пройти? Тео клялся, что свойства периметра ни на йоту не изменились, но… Что, если он не знал наверняка? Одернул полы пожирательского одеяния, указательными пальцами поправил белую маску, проверил палочку. Ухватил в горсть пустоту перед собой, и она оказалась вовсе не пустотой, а кем-то из его невидимых спутников. Вперед. Выдохнуть и шагнуть — ворота пропустят. Обязаны пропустить.