Когда мы приблизились к бельведеру, я слегка отпрянула. Айя заметила это. Она успокоила меня:
— Мы осторожно… очень осторожно. Пожалуйста, следуйте прямо за мной.
Я пошла за ней и в бельведере оказалась лицом к лицу с Рошанарой. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, а затем она оказалась в моих объятиях.
— О, мисси… мисси… — повторяла она. — Такая хорошая… такая добрая.
Я отстранила ее от себя на расстоянии вытянутых рук. Я была слегка потрясена ее видом. Она больше не была тем ребенком, который сидел рядом с Луизой на моих уроках. Она выглядела старше, тоньше. Меня встревожило мрачное предчувствие: передо мной стояла страшно испуганная девочка — это сразу бросалось в глаза.
— Так теперь ты вдова, Рошанара, — сказала я. Она бросила на меня скорбный взгляд. — Мне так жаль, — продолжала я. — Это ужасно. Ты ведь только недавно вышла замуж. Как печально терять своего мужа.
Она покачала головой и ничего не сказала, но ее огромные испуганные глаза ни на секунду не отрывались от моего лица.
— Он был убит, — говорила я. — Это так бессмысленно. Это сделал какой-то враг?
— Он ни в чем не виноват, мисси. Он был просто маленьким испуганным мальчиком. Он умер из-за того, что было сделано… другим.
— Ты хотела рассказать об этом?
Она покачала головой. Затем она внезапно бросилась на колени к моим ногам, схватив меня за юбку.
— Помогите мне, мисси, — сказала она. — Не дайте мне сгореть.
Я посмотрела на айю, которая кивнула. Она подбадривала девушку:
— Скажи. Скажи, Рашанара. Скажи мисси. Рошанара взглянула на меня.
— Должны быть похороны… погребальный костер. Я должна броситься в пламя.
— Нет, — твердо выговорила я.
— Большой Хансам сказал: «Да». Он сказал, что таков долг вдовы.
— Нет, нет, — возразила я. — Это обычай сати. Он запрещен британскими властями.
— Большой Хансам сказал, что это наш обычай. Он не хочет жить по обычаям иностранцев.
— Это запрещено, — пояснила я ей. — Ты просто должна отказаться. Никто не может тебя заставить. На твоей стороне закон.
— Большой Хансам, он говорит…
— Неважно, что говорит Хансам.
— Ашраф — его сын.
— Это не в счет. Это противозаконно.
— Мисси должна знать, — сказала айя.
Рошанара кивнула.
— Этого не произойдет, — сказала я. — Мы об этом позаботимся. Предоставьте это мне. Я прослежу, чтобы этого не случилось.
Ужас в глазах Рошанары сменился доверием. Я была слегка потрясена тем, как сильно она полагается на мою власть.
Я хотела немедленно приступить к действиям, но не была уверена, с чего начать. Для меня это было слишком. большим делом, чтобы справиться одной. Я должна была посоветоваться с Фабианом или Дугалом. Это должен быть Фабиан. При всей симпатии к Дугалу, он был немного пассивным. Фабиан же должен знать, как поступить.
Мне необходимо быстро найти его и поговорить.
Я сказала:
— Предоставьте это мне. Сейчас я должна идти. Рошанара, что ты будешь делать?
— Она вернется обратно в дом Большого Хансама, — сказала айя. — Он не должен знать, что она приходила и рассказала вам об этом. Я отведу ее обратно.
— Я уверена, что смогу скоро сказать тебе, что ты должна делать, — подбодрила я девушку.
Я сразу же отправилась в кабинет к Фабиану. По счастливой случайности он был там.
При виде меня он поднялся и выразил свое удовольствие. Меня раздражало, что я чувствовала приподнятое настроение, несмотря на ужасную ситуацию.
Я сказала:
— Я должна поговорить с вами.
— Я рад этому. В чем дело?
— Это касается Рошанары. Она здесь. Я только что видела ее. Бедный ребенок в ужасе. Большой Хансам собирается заставить ее броситься в погребальный костер Ашрафа.
— Что?
— Ей сказали, что она должна так сделать.
— Это невозможно.
— Это приказ Большого Хансама, Что нам с этим делать?
— Мы предотвратим злодеяние.
— В свете закона это не должно бы быть трудным, не так ли?
— Да, не должно бы быть трудным, но это может оказаться провокацией. Мы сделали немало тревожных открытий, и мое мнение, что ситуация становится взрывоопасной. Я считаю, что мы должны действовать с крайней предусмотрительностью.
— Но в случае нарушения закона…
— Друзилла, — произнес он серьезно. — Я могу верить в вашу осмотрительность?
— Конечно.
— Не говорите об этом моей сестре или кому-либо еще. Когда вернется Том Кипинг, смею надеяться, что он введет в курс дела мисс Филрайт… но она разумная девушка. Иначе Том не влюбился бы в нее.
— Я пообещала Рощанаре, что сделаю что-нибудь.
— Что-нибудь будет предпринято. Такая жестокость не может быть допущена. Будьте в этом уверены. Но мы кое-что установили. В воздухе витает бунт. Потребуется очень немногое, чтобы заронить искру в тлеющее пламя, и когда это случится — если это случится — пожар окажется грандиозным. Мы где-то поступали неверно… или, может быть, это все происходило само собой. Компания, никогда не стремилась сделать из индусов зависимую расу. Мы хотели во многих отношениях улучшить их судьбу, но, видимо, совершили некоторые ошибки. Я думаю, что наше влияние стало ощутимо слишком быстро. Народ мог почувствовать, что их цивилизация находится под угрозой и что их национальные институты подавляются, чтобы насаждать чуждые им.
— Но они, без сомнения, должны осознать, что им будет спокойнее жить без таких жестоких обычаев, как сати и тхаггери.
— Возможно. Но всегда есть кто-то, кто возражает. Понимаете, при лорде Далхаузи мы захватили Пенджаб и Ауд28. Но в данный момент реальная опасность заключается в том, что здесь, в Дели, вокруг низложенного Бахадур Шаха растет определенное беспокойство, и Далхаузи угрожает выслать семью старого Могола из его резиденции в Дели.
— Почему?
Фабиан пожал плечами.
— Мы внимательно следим за лидером Нана Сагибом, который ухватится за первую же возможность поднять народ к сопротивлению против нас. Мы в трудном положении. Я уже говорил вам об этом, так что вы должны понимать, что нам необходимо действовать крайне осторожно.
— А как с Рошанарой?
— Преступление следует остановить. В этом нет сомнения. Мы должны быть предельно внимательны. Нам удалось многое узнать относительного Большого Хансама, но оказалось, что беда пришла и в наш собственный дом.
— Это меня не удивляет. Вы можете разоблачить его?
— Конечно, нет. Это сразу же вызовет здесь бунт и, Бог знает, где это может кончиться. Он не только Хансам. Он занимает это положение потому, что этот дом постоянно посещают чиновники Компании.
— Вы имеете в виду… в каком-то роде… он шпион?
— О, больше чем просто шпион. Б.Х. — лидер. Он ненавидит завоевателей. Я уверен в этом. Он последователь Нана Сагиба, который хочет выдворить нас из страны.