— Ну что ж, господа, — когда стих смех дворян, продолжил Ингви (на его неестественно белом лице появилось некое подобие прежней ухмылки), — полагаю, что здесь все ясно. Уведите сэра Кернита в его новые апартаменты. Хотя нет — пусть ждет у дверей. А вы, брат Пиноль? Желаете что-нибудь сказать? Или же все объяснение ограничивается епископским посохом? Молчите — ну-ну… Увести и его!.. Что скажете, господа? Какое наказание достойно их предательства?
— Смерть! — бросил кто-то из рыцарей. Остальные кивали и пожимали плечами — все были согласны. Измена сеньору во время войны — преступление наисерьезнейшее.
— Так, значит… Ну, ладно… Это чуть позже… Сэр Мертенк, теперь вы. Велите оружейникам — пусть сегодня же изготовят тридцать шлемов с крылышками, наподобие моего. И тридцать мечей вороненой стали, внешне похожих на Черную Молнию. Хорошо бы этого хватило для обороны Альды… А теперь, господа, предлагаю всем сопровождать меня. На площади у Северных ворот я объявлю предателям приговор. Затем — отдыхайте. Покои Альхеллы к вашим услугам.
— Но ваше величество, — робко заговорил маршал, — а если враг пойдет на приступ?.. Мы не приняли ни одного решения по поводу действий, каковые надлежит учинить для защиты города.
— Во-первых, земля еще не вполне просохла, во-вторых, имперские военачальники — я не сомневаюсь — тоже собрались сейчас на совет. А поскольку в их войске множество важных господ, которые непременно захотят высказаться — совет затянется надолго. Да и я собираюсь им вскоре подкинуть несколько тем для обсуждения. Так что сегодня нам их атак опасаться нечего — они будут совещаться весь день. Завтра поутру мы соберемся снова — отдохнув как следует и обдумав наше положение. Тогда все и решим…
ГЛАВА 50
Но Иуда будет в раю!.. Иуда будет в раю!.. Иуда будет со мной… Егор Летов
На площади перед Северными воротами деловито копошились орки, заканчивая «наводить порядок» — стаскивать трупы в тень под стену, попутно обирая их (оружие — отдельно, ценности из карманов и поясных кошелей — отдельно, прорубленные доспехи им было велено не трогать). Воины Внешнего Мира не были ни брезгливы, ни суеверны — дело свое они делали не спеша, но тщательно и аккуратно. Их спокойствие перед лицом такого ужаса приводило в смятение горожан, пришедших посмотреть на результаты работы черного меча — любопытство, как всегда, пересилило в них страх, ведь все гибельное, мерзкое, устрашающее обладает странной притягательной силой для людей… По площади носились мальчишки, петляя среди луж, на поверхности которых корочкой запеклась кровь. Нескольких из них изловили родители и, награждая подзатыльниками, увели с площади, остальные продолжали скакать и размахивать деревянными мечами, разыгрывая сцены ночного боя так, как им подсказывала фантазия. Кое-кто из юных альдийцев уже успел выкрасить свои деревяшки черной краской…
Когда к воротам вышла процессия — дворяне во главе с королем и заговорщики, конвоируемые орками — мрачные разговоры горожан смолкли на минуту, затем альдийцы вновь принялись обсуждать дальнейший ход войны. Увидев короля живым и как будто невредимым, они несколько приободрились — до этого носились неясные слухи о том, что демон серьезно ранен, а то и убит. Дети прекратили играть и, сбившись в кучку, принялись, хохоча и толкаясь, строить догадки о том, какой именно ужасной казни сейчас предаст демон заговорщиков — как обычно, дети говорили о том, что взрослые напряженно обдумывали, но боялись упоминать вслух…
— Ну-с, господа предатели, — демон нахмурившись взглянул на пленников.
Толпящиеся в переулках горожане затаили дыхание, даже мальчишки прервали свой галдеж. Пиноль гордо вздернул нос, Кернит, напротив, низко опустив голову, принялся вслух читать молитву: «Гилфинг Светлый, отец всего сущего, о Гилфинг Светлый, творец Мира, к тебе, великому, всемогущему, возношу свои мольбы…» Дочитав, юноша набрал полную грудь воздуха, видимо, собираясь начать снова. В этот-то неподходящий момент его и настигли слова короля, вежливо осведомившегося:
— Вы закончили? — Кернит поперхнулся и молча взглянул на демона, тот вдруг сладенько улыбнулся и продолжил, — тогда послушайте меня. Мои добрые вассалы, когда я спросил их совета относительно вашей участи, рекомендовали казнить изменников. Я же решил вот что… Сэр Кернит, принимая во внимание вашу молодость, наивность и глупость, я решил сохранить вам жизнь. Сейчас вы отправитесь за ворота и передадите осаждающим следующее… Дайте ему воды, а то сэр Кернит не в себе что-то… (Юный рыцарь был недалек от обморока. Он шумно выхлебал поданную ему каким-то орком флягу, после этого его взгляд стал несколько осмысленнее). Передадите следующее: во-первых, пусть пришлют двадцать человек без оружия — забрать своих убитых. И тролля пусть заберут, можно повозки привести. Во-вторых, если захотят вести со мной переговоры — то ни с кем, кроме самого Императора, я говорить не стану. Пусть приходит к Северным воротам сам. Все! Кендаг, распорядись-ка — пусть вытолкают его за ворота…
Кернит, казалось никак не мог осознать вполне, что с ним происходит. Он стоял, рассеянно поглядывая вокруг и не трогался с места, даже когда ворота распахнулись. Два орка подхватили его под руки и выпихнули под смех приятелей из портала башни наружу, наградив напоследок добрым пинком. Последнее, видимо, помогло — очутившись вне городских стен, рыцарь вроде пришел в себя и медленно побрел прочь, хромая, загребая ногами грязь и втянув голову в плечи…
— А вот что мне делать с вами?… — Ингви взглянул на второго пленника. — Нет, не могу решить. Я пощадил этого мальчика, поскольку он всего лишь оступился по глупости. Не сомневаюсь — не получи он увечья в Арникской битве, не останься из-за этого в городе — был бы сейчас среди наших лучших бойцов, что привел ночью маршал. А вот вы, Пиноль… Вы вполне законченный изменник и подлый мерзавец, вас, боюсь, уже ничто не исправит — ни жестокость, ни милосердие… Ладно… Кендаг, веди его обратно в тюрьму…
— Осмелюсь заметить, ваше величество, — обратился к королю маршал, — я не могу понять ваших поступков. Зачем миловать предателей, зачем отпускать… К тому же это был пленник Кендага…
— Сегодня я и сам не вполне понимаю себя, — пожал плечами Ингви, — но хочу поступить именно так. Я не хочу больше никого убивать… Мой меч уже напился крови — посмотрите…
Демон — уже в который раз за это утро — продемонстрировал свой меч. Украшавшие клинок камни тускло поблескивали округлыми поверхностями и отливали багровым, словно раздувшиеся брюшки неких сытых кровососов, усевшихся на черную сталь… Валент непроизвольно отступил на шаг… Ингви, криво улыбнувшись, спрятал Черную Молнию в ножны — произведенный его оружием эффект королю определенно понравился…
Император в который раз обвел кислым взглядом своих вассалов, уже третий час сидящих в его шатре… Совет называется. Сколько прежде было разговоров о том, как лихо они станут штурмовать Альду — «…вот сразу, как только закончатся эти дожди…» Дожди закончились — а они ходят вокруг да около, никто еще не сказал ни одного дельного слова… Сейчас разговор зашел о недавних событиях — кто-то припомнил отменное самообладание графа Гезнура Анракского во время ночной схватки в лагере.
— …Это потому, — самодовольно объяснял граф, — что мы, гевские дворяне, не гнушаемся сражаться пешими — разумеется, если того требует обстановка. Тогда мы готовы встать во главе наших пеших солдат — в отличие от некоторых, сражающихся только верхом. Конечно, верхом сподручнее — если битва примет паршивый оборот, то легче сбежать…
— Сразу видно, что вы, гевцы, не понимаете подлинного благородства, — возмутился король Сантлака Игрин, почувствовав оскорбление в словах графа, — Это, конечно, потому, что ваша знать потеряла истинную чистоту крови. Чего ж удивляться, если на видных постах в Геве — бастарды!