На этом безлюдном пути, как передавали нам, часто бывают грабежи и убийства, поэтому мы не разводили огня и легли голодными. Ветер, дувший тихо с вечера, ночью усилился, и мелкий песок проникал повсюду, но мы, утомленные ходьбой за минувший день, крепко заснули. Только утром пришлось откапывать вещи из-под песка и, подойдя к реке, долго промывать глаза, нос, уши и волосы.
26-го, после 3-часовой ходьбы, прибыли в монастырь Самьяй, который является первым по времени своего основания монастырем Тибета. По преданию, он основан в 811 г.[93] ханом Тисрон-дэвцзаном при помощи известного проповедника буддизма Падма-Самбавы, именуемого тибетцами чаще Ловбон-чэнь-бо, или Ловбон-Бадма-чжуннай. Монастырь находится верстах в пяти от русла реки, в нижней части левобережной ее пади, на западной стороне невысокой отдельной горки. Он окружен белой каменной круглой стеной, на которой расставлены маленькие, около 1,5 фута вышины, белые субурганы, так что, с некоторого отдаления, стена кажется зубчатой. Вовнутрь ведут с четырех сторон четверо ворот, причем главные, и вообще фасады главных зданий, обращены на восток. Главной достопримечательностью этого монастыря, без сомнения, должно признать, его цокчэнский дуган в 5 этажей. В архитектуре его, как говорят, тибетский стиль соединен с индийским.
В первом этаже находится статуя Чжово-Шакьямуни под хорошо отделанным балдахином-беседкой; второй этаж служит дворцом далай-ламы во время его временных пребываний; в третьем – статуя бодисатвы долгоденствия Аюши (по-тибетски – Амитаюс, или Цэбаг-мэд), в четвертом – будда будущего мира Майтрея (по-тибетски – Чжамба). Пятого этажа, собственно говоря, нет, а есть только одна комнатка под самой крышей, где указывают на красный деревянный столб, уверяя, что он из красного сандалового дерева (дерево жизни), но какой-то скептик сделал на нем поранение ножом, что обнаружило белый цвет дерева, только окрашенного красноватой краской. Набожные богомольцы прикладываются к этому столбу, уплачивая установленную плату в 1/3 монеты с человека. По четырем углам крыши возвышаются четырехугольные фбашенки.
Дуган этот окружен стеной-домом. Нижний этаж представляет открытый навес с глухой задней стеной, на которой нарисованы разные сцены из истории религии, а также святые. Над ним выстроен второй этаж, представляющий длинный дом со множеством дверей, ведущих в отдельные кельи, квартиры монахов, коих в этом монастыре едва ли более двухсот человек. На четырех углах этой кумирни, на расстоянии около 20 саженей от них, находятся четыре больших субургана разных форм и цветов: юго-восточный – белый, юго-западный – красный, северо-западный – зеленый, северо-восточный – темно-синий (черный). Затем по круговому пути внутри стен находится много небольших храмов с разными буддами и большими вращательными цилиндрами молитв. Все они отличаются хорошею отделкою и художественностью исполнения. Вообще этот монастырь, принадлежащий центральному правлению Тибета, содержится на счет казны далай-ламы, к тому же летом 1900 г. его посетил нынешний далай-лама, к приезду которого, понятно, все было отремонтировано и приведено в надлежащий порядок.
В северной части монастыря находится дуган чойчжона Цзэмо, в котором все перекладины под потолком сделаны из разного оружия: мечей, ружей и копий. Прорицатель этого чойчжона при спускании его не может, как говорят, терпеть присутствия монголов. Из этого можно заключить, что по крайней мере монахи монастыря Самьяй были враждебны к завоевателям-монголам, перед которыми все же пришлось сложить оружие. Но гнев чойчжона теперь обрушивается на их потомков, уже раболепных поклонников всех тибетских кумиров.
В монастырских стенах живут и светские жители, занимающиеся главным образом земледелием; пашни их начинаются у самых монастырских стен.
27-го мы отправились вверх по пади, в которой стоит Самьяй. Населенные места тянутся верст на 20; после этого падь сильно суживается, и начинается сначала отлогий подъем на высокий перевал Го-ган-ла, название которого в живой речи слышится как Гога-ла. Говорят, что высота этого перевала равняется сумме высот уже известных нам перевалов Го-ла и Ганба-ла, почему и название состоит из соединения названий этих перевалов. Мы за день не могли достигнуть вершины и заночевали под скалой в стороне от дороги. Должно сказать, что вся падь, в особенности в верхней части, заросла кустарником, между которым виден низенький березняк.
28-го утром начали подниматься вверх, и вскоре подъем сделался очень крутым. Вследствие большой высоты появилась одышка и приходилось отдыхать через каждые 15–20 шагов. Наконец, около полудня, поднялись на вершину перевала и застали там снег, лежавший густым слоем. Отсюда в ясную погоду, вероятно, открывается прекрасный вид вдаль, но, на наше несчастье, день был пасмурный и шел снег. К вечеру с трудом дотащили ноги до уже знакомого нам Дэчэн-цзона.
29-го наняли места в кожаной лодке за установленную таксу – 0,5 монеты с человека – и прибыли в Лхасу. Проходя по юго-западной стороне квартала Чжово-хана, я сначала узнал носом, а потом и глазами увидел, что идет прочистка засорившейся подземной трубы стока нечистот. По этому случаю мне сообщили, что такие трубы окружают весь квартал и они устроены будто бы не для удаления нечистот, а напротив, для их задержания. Это объясняется тем, что, по чьему-то старинному предсказанию, Чжу-ринбочэ будет похищен подземными драконами, а Чжу-рамочэ – взят на небо посредством огненной стихии.
Для отвращения похищения вокруг квартала Чжово-хан проведена нечистая канава, потому что драконы очень не любят всего грязного, а в Рамочэ на ночь тушат все светильники.
Глава XVII. Домой. Дневник пути от Лхасы до Кяхты
10 сентября 1901 – 2 мая 1902
Пробыв в Центральном Тибете более года, я так соскучился по моим родных и по моей родине, что решил отправиться в обратный путь. К этому побуждало меня и то обстоятельство, что денежные средства мои совершенно истощились, так как я старался составить как можно большую коллекцию книг.
Больших частных типографий в Тибете нет, а все значительные типографии принадлежат далай-ламскому казначейству, монастырям, дацанам и т. д. Частные лица изготовляют лишь такие доски, на которых вырезаны священные книги ради приобретения добродетелей, и такие доски обыкновенно жертвуют монастырям. С промышленной целью держат доски лишь немногочисленные типографщики, каковыми являются исключительно светские простолюдины. Монастыри взимают известную невысокую плату за печатание с их досок. Печатают на местной бумаге чернилами, приготовляемыми из сажи тут же на месте. Берут смоченную бумагу и, наложив на обмазанную доску, проводят валиком, обшитым сукном. Это печатание требует совместной работы двух людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});