«Астория» его поразила – показалась каменным кораблем, рассекающим городские волны. Это уже был не его Петербург. Внутри гостиницы князя гостеприимно объяла вполне европейская роскошь. Снял апартаменты «люкс». Назвался Искандером. Скинув пальто и шапку и стянув сапоги, откинулся на спину в кровати, желая перевести дух и расслабить уставшие с дороги члены, да тут же и заснул. Ничего во сне не увидел – слишком велико оказалось утомление: шестьдесят семь это вам не семнадцать.
Проснулся, когда сумрак уже лениво облизывал окна. Принял ванну, оделся в свежее и спустился в ресторан, чувствуя зверский голод. Немудрено – с Москвы на сухомятке.
Бросилось в глаза множество офицеров: революция – время военных.
От первого же бокала шампанского наступило приятное расслабление, на мгновение почудилось, будто домой вернулся. Но лишь на мгновение: внезапно он поймал на себе взгляд генерала, не узнать которого было невозможно – он сам когда-то называл его «полуказак-полуказах» – Лавр Георгиевич Корнилов, выпускник той же академии, что и сам великий князь, и с теми же результатами, отмеченными на мраморной доске. Это их и сблизило в Ташкенте в 1898 году, а потом сказались общие географические исследовательские интересы, вызвавшие немало увлекательнейших обсуждений. Жаль, в 1904 году общение прервалось.
Корнилов решительно шагнул к столу князя. Николай Константинович с улыбкой поднялся навстречу.
– Вы свободны! – отослал генерал сопровождающих. – Николай Константинович, если не обознался? – уточнил Корнилов.
– Он самый, – скривил губы великий князь, – несмываемый позор императорского дома.
– Полноте, дорогой Искандер, – нетерпеливо мотнул головой генерал. – Мы-то с вами знаем, что ваша история – хорошо организованная провокация английской разведки. Уж поверьте старому шпиону. Вашему высокому родственнику было очень выгодно поддаться на эту провокацию.
– Но это известно лишь нам с вами, – посетовал Николай Константинович, отметив про себя осторожное обращение Корнилова.
– Достаточно для взаимного уважения, – подвел черту Корнилов. – У каждого своя роль в истории. Вы свою отыграли блестяще, но занавес еще не опущен. Чует мое сердце, что за вами еще один выход.
– Не понял насчет выхода? – удивился Николай Константинович, давно уже не помышлявший об исторической сцене.
– Всё в руках Бога, – без улыбки ответил Корнилов.
– За встречу! – предложил великий князь.
– За встречу! – поднял бокал генерал. – Не чаял, честно признаюсь. Каким ветром вас сюда принесло?
– Историческим, – улыбнулся Николай Константинович. – Впервые за сорок три года получил возможность… Могилу родителей посетить захотелось…
– Зная вас, уверен, что вы задумали вернуться в Санкт-Петербург, – разгадал замысел собеседника опытный контрразведчик.
– Мы давно не виделись, – покачал головой великий князь. – Уже слишком много жизни вложено в Туркестан, чтобы бежать сюда, где меня не ждут. Скорее, захотелось увидеть, всколыхнуть в душе, да и проверить – имею ли право.
– Боюсь, что очень вас здесь ждут, – без улыбки, но с мрачным намеком прокомментировал генерал. – И совсем не те, от кого бы вам хотелось почувствовать ожидание. Обезумевший народ не ждет, и родственникам сейчас не до вас, как, впрочем, и всегда.
– Кто же меня ждет?
– Да будет вам известно, что 3 марта Петросоветом принято решение об аресте всех членов династии Романовых. Решение приведено в исполнение. Я лично как главнокомандующий войсками Петроградского военного округа объявил 5 марта императрице Александре Федоровне об аресте ее семьи и лично ее. В настоящее время все Романовы, пребывающие в России, арестованы. Я участвовал в сем неприятном мероприятии с тем прицелом, что сейчас это может обеспечить безопасность императорской семьи. Во всяком случае, я могу ее обеспечить. Все революции в первую очередь проливали кровь монархов. Народы испытывают от этого особое удовольствие, ибо в остальное время монархи распоряжаются их жизнями.
– Экие дела творятся, пока я путешествую, – вздохнул великий князь. – Мои сыновья еще свободны? Они в действующей армии.
– Они Искандеры, – исчерпывающе ответил Корнилов.
– Я тоже Искандер, – усмехнулся Николай Константинович.
– Не обманывайтесь, – отверг посыл скромности генерал. – Вы до мозга костей Романов. Возможно, даже более чем все прочие ныне здравствующие. Даю свою дурную голову на отсечение, что вы не отказались бы от исторической ноши, как ваши родственники, несмотря на ваши прогрессивные взгляды и негативное отношение к монархии.
– Почему вы так считаете? – удивился князь.
– Потому что любящий отец никогда не допустит, чтобы одурманенный сын кончил жизнь самоубийством. А русский народ сейчас именно этим самозабвенно и занят. Если не будет царя, то появится диктатор, несколько диктаторов, которые в междоусобной войне за власть погубят народ. Лучшую его часть, способную на подвиг и благородство.
– Так вы меня арестуете? – улыбнулся беззаботно Николай Константинович. – Во исполнение решения вашего правительства.
– О, нет! – серьезно ответил Корнилов. – Я очень надеюсь на ваш выход в заключительном акте этой пьесы под названием человеческая комедия. А потому лично препровожу вас на поезд и прослежу, чтобы вы благополучно добрались до дома. Кстати, как там мой братец поживает?
– Петр Георгиевич-то? Да пока отлично! Мы с ним дружны. Кстати, совсем я обеспамятел – он же вам самые горячие приветы передавал, сказывал, что скучает, свидеться мечтает. Если бы случай сегодня нас не свел, искал бы вас.
– Всё в руках божьих. И случаи в том числе…
– Планировал с Керенским свидеться, – признался князь. – В Ташкенте мы дружны были.
– Не советую, – нахмурился Корнилов. – Он сильно изменился. Не всякий власть выдерживает, большинство себя теряют. Адвокат, – брезгливо поморщился генерал, – к тому же член Петросовета. Он и принимал решение о Романовых.
Из ресторана они на экипаже Корнилова – авто генерал не уважал – отправились в Великокняжескую усыпальницу в Петропавловской крепости. Несмотря на поздний час, все ворота и двери мгновенно распахивались перед Верховным главнокомандующим.
Постояли, помолчали. Да и что тут скажешь? Слова бессильны перед вечностью. Только опять заледенело внутри, и дышать трудно стало.
Корнилов почувствовал его состояние и шепнул:
– Пошли, великий князь, пора.
И под руку взял, потянув настойчиво. Николай Константинович подчинился, ощутив слабость и растерянность, для него обычно нехарактерную.
Они не спеша проехали по ночному Петербургу. Почти не разговаривали. Всё было сказано, оба прекрасно умели читать молчание. Лавр Георгиевич довел великого князя до номера, на минуту вошел, крепко обнял и сказал тихо:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});