— Дела, мужики. По всему видно, что эти люди пришли за нами. Хотят нас забрать с собой и увезти в Америку. Прямо не сказали, но ежли хвалили, то задумка на то есть, — заговорил Андрей — Ясно и другое, что ежли мы не пойдем по-доброму, то будут брать силой. Мне студент рассказывал, когда я был на каторге, что будто американцы ловят и вывозят из Африки к себе негров. Рабами их делают. Баб с детьми разлучают, мужей с женами. Говорил и другое, что это богатущая страна, но не про всех. Мы сможем пойти в ту страну только неграми. Вот и давайте решать, что и как?
— Я думаю, что поначалу нам надо побывать на их судне, — подал голос Кустов — Разведать, что и как, а уж потом решать.
— Верна, сходим на судно, отведаем их вина, а уж потом будем думать, — согласился Иван Воров.
— Ты на чужой счет выпить мастак, — усмехнулся в бороду Феодосий, задумался — Мысль ладная, сходить, проведать, а уж потом решать, бить или убегать.
— А может, кто на самом деле поплывет в Америку? — спросил Андрей. В ответ молчание.
— А делают там новые очки? — серьезно спросил Митяй.
— Там все делают, даже таких дураков, как ты, — сердито бросил Феодосий.
— Ежли кто-то поедет для затравки, то, может, обойдемся и без боя, — пытал Андрей.
— Чего пытаешь? Ить без своей земли мы душевной болестью изойдем, — взорвался Пятышин — Далека Пермь, но она с нами. Но сможем ли мы устоять супротив фрегата? — повернулся он к Кустову.
— Сами можем уйти, скот и коней угнать, но деревню не унесешь. Сожгут, а дело к осени. Снова строить?
— Силов не хватит. Охлял народ, — уронил Феодосий и задумался.
— Можно ли ночью поджечь фрегат, тайком подплыть на лодках? — спросил Андрей Кустова.
— Можно, но вахта вас тут же заметит, даст тревогу, и нас перебьют, как кутят на воде. Там будет за две сотни матросов. А нас?
Феодосий после схода долго пытал матросов, как устроен фрегат, где могут находиться пороховые погреба, можно ли Протиснуться к пороху.
Отвечали, но затем Кустов спросил:
— Зачем это тебе?
— А ежли туда бросить бомбу, тогда что от фрегата останется?
— Щепки на воде, что же может остаться.
Феодосий не спал, ворочался на жесткой постели. Нудливые мысли лезли в голову. Прав Лаврентий: ежли собрать всех инородцев, то и тогда не устоять перед силой фрегата. Перебьют людей, уничтожат деревню. Сгинет земля, пропадет мечта.
Утром сказал:
— Будут приглашать на пир, не спешите, я один схожу, проведаю, что и как, уж тогда дам знак. Пусть я не большак, но вы доверьте мне это дело.
— Поезжай, — согласились мужики.
Феодосий тронул рукоять пистолета, проверил второй, а тут и шлюпка подошла, чтобы отвезти гостей. Вошел один Феодосий, Петеру же сказал:
— Мужики послали меня к вам гипломатом, чтобыть все просмотрел, проверил, нет ли с вашей стороны подвоха. Покажете свой корабель, людей, тогда и остальные приедут утренничать.
Петер не стал возражать.
— Мужики, остановите его, он что-то задумал. Ночь не спал, совсем поседел, — схватилась за сердце Меланья.
— У каждого одна думка, как бы отвести напасть, — остановил Меланью Иван Воров.
Феодосий стоял на носу шлюпки и пристально смотрел на берег, будто прощался с ним.
— Сэр, принимай дипломата, — засмеялся Петер. Матросы пьяно захохотали, видя, как неловко поднимался по шаткому трапу старик.
— Придержи, Петер, высокого гостя, как бы не свалился в воду, — ржали матросы.
— Не смейтесь! — оборвал Петер матросов — У русских всегда так водится — чем старше человек, тем почетнее. Молчать!
Чарльз устроил легкий завтрак в честь высокого гостя. Пили ром, заедали паштетами, мясом. На столах разные вилочки, ложечки, но "русский дипломат" предпочитал простую ложку.
— Дикарь! Не знает, наверное, для чего служат эти приборы? — буркнул капитан.
— Всё они знают, сэр, только прикидываются незнающими.
Феодосий пил ром стаканами и не пьянел. Хотя для страховки притворился пьяным. Потребовал, чтобы ему показали судно.
— Мы должны знать, на какой посудине поедем мы в вашу страну!
— Покажем тебе все, чертова ты развалина, — проворчал капитан.
Феодосий ходил между пушками, хлопал широкой ладонью по их стволам, осматривал бомбы, ядра.
— Но ить сколько этим прожорам надо пороху? — удивлялся старик.
— Очень много.
— А у нас с порохом туговато. Покажи-ка, сколько его у вас? Я все должен знать, все своим донести, — ежли что, так мы запротивимся. Нападут вороги средь окияна, и крышка нам.
Петер повел гостя в пороховой трюм. Часовой пропустил. Но сверху закричал капитан:
— Вернуть старика! Ты что, Петер, забыл, что сам говорил о русских…
Феодосий с размаху ударил Петера по шее, тот покатился к пузатым бочкам с порохом. К нему бросился матрос, но Феодосий выхватил пистолеты и взвел курки.
Увидели мужики, как начали прыгать за борт матросы, что есть силы плыть к берегу. Но тут же взметнулся в небо столб огня и дыма. Дрогнула земля, поднялась высоченная волна. Дошла даже до деревни, смяла заборы, ударилась в рубленые углы и тут же откатилась. Огромный хвост дыма отнес ветерок в сопки. Над бухтой стало чисто. Будто и не приходил сюда иноземный корабль, не грозил русским мощью своих пушек. Вода побелела от глушеной рыбы. Среди рыб барахтался человек. Мужики тут же спустили лодку и подобрали человека. Это был матрос с фрегата. Он долго не приходил в себя, а когда пришел, то на руках показал, как белобородый человек взорвал судно…
Меланья молча смотрела на морскую гладь. Затем широко перекрестилась.
— Упокой, господи, душу усопшего раба твоего Феодосия.
— Царство ему небесное. Порадел за народ, — стянул с головы картуз Ефим — Пошли, люди, молиться за раба Феодосия, чтобы бог отпустил ему всяческие грехи — вольные и невольные.
— А куда же идти, здесь и помолимся, здесь его могила, здесь его крест, — сказал Сергей Пятышин — Спаси его, господи, от ада огненна.
— Здесь так здесь. На колени, люди, поклонимся праху его, до последнего издыхания так и остался большаком, отвел от нас смерть и муки адовы, — первым встал на колени Ефим.
— Не за упокой, а за здравие надо молиться. Такие люди не умирают. Прости, тятя! Ты привел народ в эту землю, ты его и спас. Хотел бы и я сделать такое, но хватит ли у меня сил?
— За здравие! — рыкнул Иван, выкатилась слеза и утонула в бороде.
— За здравие! — прокричал Митяй.
Но что бы ни говорил народ, а к вечеру еще один крест поднялся на сопочке. В могилу вылили ведро морской воды: ведь прах Феодосия смешался с морской водой. Бросили по горсти земли. Три дубовых креста смотрели на восход солнца, смотрели в море, будто тоже дозор несли, землю русскую охраняли.