Читать интересную книгу Алхимические хроники (части 1-3) - Лана Туулли

— Медведь это…

— О боже мой! Медведь!.. И часто у вас медведи по дворам шастают?

— Ну, бывает. Пошатается, куру задерет, так разве жалко… Мне бы это… успокоения нервов ради… пятнадцать капель…

Невестка старосте нравилась — женщина работящая, хозяйственная, наливку, опять же, делает собственноручно, а вот то, что в доме, с прибытием семейства сына, стало очень тесно и шумно, — не очень. Чем быстрее уедут — тем лучше. А то, не ровен час, прознает граф, кто дочу его подкармливает, или барышня Элоиза узнает, кто и какие продукты ее папеньке с маменькой из-под полы поставляет, — тут одной тюрьмой не отделаешься. Говорят, барышня Элоиза с голоду уж очень злая становится…

* * *

В поднебесье парил вампир. Легко помахивал крыльями, ярко-красными глазами пронзал пространство, высматривая добычу… Вот крестьянское подворье… Вот какая-то фигура мелькает, едва-едва освещенная трепетным пламенем свечи…

Вампир заложил вираж, чтобы вернуться и рассмотреть все поближе.

Облизнулся.

Фигура явно принадлежала представительнице слабой половины рода человеческого. Более того, малокровием дамочка не страдала. Она была именно такой, какой, по мнению вампира, должна быть каждая женщина.

— Привет, — вежливо поздоровался вампир, подбираясь поближе и пытаясь подхватить под локоток свою новую знакомую.

Под локотком что-то неожиданно шевельнулось. И упало бы на землю, если бы у вампиров не было столь отменной реакции.

С некоторым изумлением вампир рассмотрел полуживую курицу.

— Это тебе зачем?

— Отдай, — возмутилась девушка.

— Нет, а всё же? — продолжал вампир. Каким бы ловеласом и знатоком тонких девичьих душ он ни был при жизни, смерть, а потом превращение в вампира отрицательно сказалось на его способности понимать непостижимые повороты женской натуры.

— Я есть хочу! — ответила девица.

Вампир очнулся от размышлений и вернулся, как ему показалось, на более твердую и знакомую почву.

— Я тоже! — начал было вампир прицеливаться к белой — и такой приятно округлой — шее.

В когда-то кротких карих глазах Элоизы Росинант отразились алые искры зрачков вампира, и она коротко, без замаха, саданула приставаке прямо в лоб.

Подобрала курицу и, ворча «Он, видите ли, хочет…», отправилась дальше.

На земле осталось трепыхаться жалкое голодное тело.

* * *

Напа Леоне Фью добросовестно приладила последний камень, провела мастерком, замазывая соединительный шов раствором. Отошла в сторону, придирчиво оценивая свою работу.

— По-моему, замечательно, — без ложной скромности заключила гномка.

Элоиза Росинант хихикнула. Мэтресса Далия вот уже четыре дня твердила ей, что девушке ее возраста подобает быть смелой и решительно заявлять собственное мнение, если оно есть, но Элоиза пока что стеснялась. И была исполнена… в смысле, обладала достаточным количеством намерения стать такой, как ей повелела госпожа алхимик.

Тем временем гномка подошла, подпрыгнула, повисла на рычаге (рычаг был сделан в расчете на Элоизу, и для Напы немного великоват), механизм, украденный с подъемного моста, заскрипел, повернулся, фальшивая стенка подземелья отошла в сторону… Элоиза спешно прибавила к уже собранным продуктам сегодняшнюю добычу, Напа отпустила рычаг, стенка закрылась.

— Просто восхитительно… — Элоиза расплылась в счастливой улыбке. — Напа Леоне, даже не знаю, как тебя благодарить! Если бы не ты, если бы не мэтресса Далия, которой я так признательна за внимание и заботу!.. — девушка не находила слов для выражения обуревавших ее чувств признательности.

Напа хлопнула себя по лбу, вдруг вспомнив об одном обещании:

— Как же я могла забыть! Далия там сидит голодная, давай ей хоть одного голубя зажарим…

— Можешь не трудится, — раздался над Напой приторный медовый голос алхимика-сапиенсолога. — Сегодня я уже разок поужинала. А в последнее время стараюсь следить за своей фигурой.

— Мэтресса Далия! — затряслась всеми накоплениями бедняжка Элоиза, как будто только что съела в одиночку запретную банку варенья (абрикосового, айвового, апельсинового, барбарисового, виноградного, голубичного, ежевичного, кизилового и далее по алфавиту).

Напа Леоне промолчала, раздавленная чувством вины.

— Мэ… мэтресса Далия, — пролепетала Элоиза. — Простите меня! Я просто не сдержалась, мне вдруг так кушать захотелось, дай, думаю, до деревни пробегусь, спрошу там хоть чего-нибудь…

— Родители, как я понимаю, не знают про этот подземный ход? — Далия задумчиво осмотрела стены, пол, укрепленный потолок, рычаг, фальшивую стенку…

— Нет. То есть да, знают, но ход обвалился еще во время прадедушки, а я потом уж… когда они меня на диету сажать начали, вот… откопала, чтоб иногда выбираться из замка… Летом, оно конечно, можно вплавь через ров, а вот зимой холодно…Мэтресса Далия, умоляю: не говорите ничего родителям! Я исправлюсь, я буду бегать по парку, постараюсь продержаться на диете…

— И что, действительно выдержишь? — полюбопытствовала мэтресса.

Элоиза опустила голову, украшенную растрепавшимися снопами кос, и пробурчала, что будет стараться изо всех сил. Только пусть мэтресса не уезжает, ладно? Она так интересно третирует-интерпретирует проблему равноправия полов и традицию матриархата этнокультурных сообществ Северной Буренавии и Риттландских островов…

Далия повторила Напино упражнение с рычагом, осмотрела запасы «голодающей» Элоизы. Нахмурилась.

— Думаю, что надо всё это отнести на кухню. А то еще испортится.

— Но маменька с папенькой…

Далия проверила — ключ от сейфа графа Федерико всё еще был там, куда мэтресса его положила на сохранение.

— Думаю, что возражений с их стороны не последует.

Покорная графская дочь подхватила в белые рученьки корзины, свертки, короба и бросилась выполнять распоряжение мэтрессы.

— Далия… — тоненько пискнула раздавленная собственной виной Напа Леоне. В ответ алхимичка припечатала неверную помощницу единственным словом:

— Штрейкбрехер!

* * *

Возвращаясь в гостевые покои замка Росинант, Далия чувствовала себя паладином, а еще вернее — воинственным монахом какого-нибудь святого Ордена, принесшим если не мир, то хотя бы справедливость завоеванным землям. Должно быть, подхватила вирус правдоискательства от общения с Фриоларом. Интересно, как поживает этот книголюб в башне старого зоофила, надо будет ему написать, спросить, как дела…

Вспомнив Фриолара и его рассказы о живности, выведенной мэтром Вигом, мэтресса Далия приостановилась, задумалась. Вампир, только-только пришедший в себя и решивший поискать в замке деликатесов, именно в этот момент заглянул в окно, увидел мрачный свет очей дамы в мантии и решил, что не так уж он и голоден…

На подушке, поджидавшей мэтрессу, возлежали кот и крыса.

У Далии был долгий и тяжелый день, большая часть которого сопровождалась прилипанием пустого желудка к позвоночнику, а другая часть — меньшая по времени, но весьма насыщенная интересными открытиями, — попрала все возможные идеалы алхимической взаимовыручки и женской солидарности.

В любой другой день мэтресса бы завизжала и/или подскочила вверх и/или упала в обморок при виде дохлой крысы у себя на подушке. Сегодня же мэтресса начала неторопливо расстегивать мантию, сняла ее, вынула из прически карандаш, удерживающий тяжелые пряди, принялась расшнуровывать платье… И, дождавшись, когда золотые глазки котика, внимательно наблюдающего за стриптизом а-ля кавладорская алхимия, прикроются от удовольствия, одним броском накинула на животное мантию, замотала вырывающегося Напиного питомца в огромный куль из той же мантии, покрывала, простынь, связала огромный узел, прыгающий и издающий придушенное рычание, и, со скоростью разъяренной фурии, бросилась вниз, во двор замка. Там, если мэтрессе Далии не изменяла ее натренированная память, стоял огромный чан с дождевой водой.

* * *

Утро пятого дня визита элиты кавладорской сапиенсологии в Росинант выдалось по-настоящему весенним. Что-то где-то чирикало, что-то где-то зеленело, распускались первые тюльпаны…

Мэтресса Далия сидела в столовой, закинув ножки на краешек стола, и, пристроив на подлокотнике кресла — чернильницу, а на коленях — огромный том из графской библиотеки, строчила письма.

Графиня Синтия, мило краснея, осведомилась, что желает уважаемая мэтресса на завтрак. Далия выразительно подняла брови и на всякий случай спросила, кто этот завтрак собирается готовить.

Через секунду мажордом уже бежал к замковой темнице с извещением о всеобщей амнистии.

Потом появилась Элоиза. Глядя в пол, извинилась перед маменькой за свое недостойное поведение и испросила разрешение пробежать дополнительных три круга по парку. Разрешение было даровано.