Руси нанесен тяжелый удар, от которого она уже не оправилась.
Некоторые русские князья продолжают еще владеть своими вотчинными областями, каковы: Слуцкие, Пинские, Кобринские, Одоевские, Новосильские, Воротынские, Белевские и пр. Но эти мелкие владетели или «служебные князья» уже не опасны более для политического единства Литовской Руси; они охотно принимают достоинство великокняжеских наместников в больших городах и пользуются сопряженными с ним доходами. Опасность представляли только удельные князья, пограничные с великим княжеством Московским, имея возможность передаваться на его сторону вместе с своими землями. Поэтому великий князь Литовский старается обеспечить их верность особыми договорами или «присяжными записями». Но подобные договоры оказались мало действительны, и под конец Казимирова правления некоторые русские удельные князья все-таки отложились от Литвы и поддались Москве. Только важнейшая пограничная область, Смоленская, была совершенно лише-11 а своего старого княжего рода и крепко держалась посредством литовских воевод; древний город Смоленск, снабженный сильным гарнизоном, служил надежным оплотом Лиговско-Русского государства с этой стороны{63}.
Кроме совершенного ослабления удельной системы в Литовской Руси, в княжение Казимира IV произошло, упомянутое выше, окончательное отделение Западнорусской церкви от Восточной в отношении митрополии. Видную роль в этом отделении играл известный митрополит-униат Исидор, пребывавший теперь в Риме в сане кардинала. По желанию папы Калликста III, он уступил своему ученику, другу и преемнику по игуменству (в монастыре св. Димитрия) Григорию свои права на часть Русской церкви, именно девять епархий, находившихся во владениях Литвы и Польши (Черниговскую, Смоленскую, Перемышльскую, Туровскую, Луцкую, Владимирскую, Холмскую и Галицкую); а бывший цареградский патриарх Григорий Мамма, подобно Исидору проживавший в Риме, рукоположил своего соименника в митрополита «Киевского, Литовского и всей нижней России» (1458 г.). Король Казимир не только не противоречил папскому решению, но и принял Григория под свое покровительство. Однако неудовольствие православных епископов и вообще русской партии на это назначение митрополита-униата из Рима было так сильно, что Григорий не осмелился показаться в Киеве, проживал более при великокняжеском дворе и умер в Новогродке Литовском (1472). Преемником его на Киевской кафедре, спустя года два, избран был епископ Смоленский Михаил; будучи противником унии, он испросил утверждения в своем сане от Константинопольского патриарха и потому беспрепятственно был признан Западнорусскими епархиями. С него собственно и начинается непрерывный ряд Киевских митрополитов, отдельных от Московских. Эти Киевские митрополиты становятся в менее зависимые отношения к светской власти, нежели митрополиты Московские; чему немало способствовало различие вероисповедания великих князей литовских от своих русских подданных. Казимир и его ближайшие преемники целым рядом грамот определяют и подтверждают независимость митрополичьего суда и неприкосновенность церковных имений и почти не вмешиваются в поместные церковные соборы.
Киев в сию эпоху вновь становится средоточием религиозной жизни и просвещения Юго-Западной Руси. Особенно важно для последующей истории этой Руси то, что миряне, пользуясь более свободными отношениями церкви к светской власти, принимают деятельное участие в церковных вопросах, в соборных заседаниях, даже в выборе иерархов. Их близкое участие в интересах церкви выражается еще образованием церковных братств, имевших задачею основание школ и охранение чистоты православного учения. Город Киев, едва оправившийся от разорений Батыева и Эдигеева, вновь подвергся погрому от крымского хана Менгли-Гирея, который сжег и страшно опустошил его (1482 г.); причем знаменитая Киево-Печерская лавра опять была разрушена. Но усердием духовенства и всех Киевлян она вновь поднимается из развалин; богатые люди отказывают ей имущества и земли; таким образом обитель получила в свое владение многие земли и угодия, рассеянные в разных областях Юго-Западной Руси. Знатные люди нередко поступают в число ее иноков или ищут в ней последнего успокоения. Так, князь Федор Данилович Острожский, когда-то храбрый сподвижник Гусситов в их борьбе с Немцами и искусный полководец Свидригайла в его войне с Ягайлом, под старость постригся в Киево-Печерском монастыре; впоследствии западнорусская церковь причислила его клику святых. Но сам Киев не скоро оправился после Менгли-Гиреева погрома; особенно Верхний или Старый город долго лежал в развалинах{64}.
Казимир IV был женат на австрийской принцессе Елизавете; он имел от нее шесть сыновей и семь дочерей. Сыновья его получили довольно тщательное воспитание: учителями их были итальянский выходец Филипп Бонакорси и краковский каноник Ян Длугош. Последний известен своим большим историческим трудом, именно «Польской историей», которую он довел почти до 1480 года и в которой заключается много любопытных данных по истории Литовской Руси того времени. Старший сын Казимира Владислав по смерти Георгия Подибрада был призван на престол Чехии, а по кончине Матвея Корвина Венгры также выбрали его своим королем. Пятый из сыновей, по имени тоже Казимир, отличавшийся особою набожностью, умер в молодых летах, погребен в Виленском соборе и причтен к лику местных католических святых. Шестой сын Фридрих получил достоинство епископа Краковского, а потом кардинала и архиепископа Гнезненского. Казимир IV во многом напоминал своего отца Ягайла; он так же не любил войны, был нерешительного нрава и так же страстно любил охоту. Летом 1492 года он захворал в бытность свою в Литве и поспешил в Польшу; но дорогой скончался в Гродне. В предсмертном завещании он назначил своим преемником на Польском престоле второго сына Яна Альбрехта, а на Литовском третьего сына Александра. И Поляки и Литвины своим избранием подтвердили волю Казимира. Только четвертый его сын и самый умный из братьев, Сигизмунд, оставался пока не-пристроенным.
Таким образом еще раз Литовско-Русское великое княжество, согласно своему желанию, получило особого государя, и Польско-Литовской унии по-видимому вновь угрожала серьезная опасность. Но последующие события показали, что продолжительное царствование Казимира IV, несмотря на разные препятствия, значительно подвинуло вперед дело этой унии и подготовило ее окончательное торжество.
К эпохе Казимира IV относится важный по своим последствиям переворот в южной Татарской степи; именно, возникновение особого царства Крымского, почти одновременное с началом царства Казанского. По мере упадка и дробления Золотой Орды все более и более выступали на историческую сцену и обособлялись те захваченные Татарами области, которые в более древнюю эпоху имели свое самостоятельное историческое существование. Как на берегах Камы и Средней Волги постепенно возродилось, хотя в несколько ином виде, древнее Болгарское царство, так в степях между Доном и Днепром уже вскоре после Татарского завоевания вновь стала обозначаться преемственность орд Печенежской, Торской и Половецкой. Уже в XIII веке мы видели здесь отделившуюся орду известного хана Ногая, имя которого потом надолго сохранилось в названии Ногайских Татар. С того времени при всяком удобном случае выступала наружу наклонность Крымской или Азовско-Черноморской Орды к обособлению от Сарайской или Нижневолжской. Спустя с небольшим сто лет, история Ногая повторилась в лице Тамерланова сподвижника