Читать интересную книгу Театр - Тирсо де Молина

Другим важным моментом литературной деятельности Тирсо в период опалы была подготовка к изданию и издание первой части его «Комедий». Повидимому, она вышла в 1627 году одновременно в Мадриде и Севилье. В состав первой части «Комедий» вошло двенадцать пьес; некоторые из них, например «Крестьянка из Вальекас», «Галисийка Мария Эрнандес», «Ревнивица к самой себе», принадлежат к числу лучших созданий драматурга.

Но если период изгнания Тирсо, который можно условно назвать саламанкским, был ознаменован литературным творчеством, то нельзя не отметить, что катастрофа наложила сильный отпечаток на всю дальнейшую деятельность писателя. Можно прямо утверждать, что годы изгнания явились переломным моментом в художественной деятельности Тирсо. С этого времени в его творчестве все сильнее начинают проступать черты болезненного мистицизма, постепенно вытесняющего здоровый реализм. Творчество Тирсо не становится менее интенсивным, но оно мало-помалу отрывается от действительности. Если до 1626 года светский человек и писатель преобладал в Тирсо над монахом, то с 1625 года монах выступает на первый план. Вопреки энергично поддерживаемой клерикальными кругами легенде о благодетельном влиянии церкви на творчество Тирсо, она, в действительности, и тут сыграла роковую роль. Она искусно использовала тяжелое положение, в котором оказался Тирсо, и, укротив в нем строптивого писателя, окончательно направила его дарование в желательное для себя русло.

До нас не дошло поэтическое покаяние Тирсо. Но достаточно прочесть первую книгу, написанную им в изгнании, чтобы оценить всю важность происшедшей в нем перемены.

Мы имеем в виду сборник «Поучай, услаждая»[434] (1633), пятую по счету книгу Тирсо и, как он сам заявляет в предисловии, самую любимую. Анализ сборника представляется тем более интересным, что он имеет предшественника — «Толедские виллы». Безусловно прав Котарело-и-Мори, утверждающий, что «новая книга по своему составу и оформлению совершенно подобна „Толедским виллам“, но по входящим в нее элементам коренным образом от нее отличается». Это тоже «полезная смесь» (выражение самого Тирсо). Но вместо светских рассказов мы находим здесь благочестивые легенды, вместо комедий — «аутос сакраменталес», вместо мифологических и сатирических поэм — стихи по случаю различных духовных празднеств. Сборнику предпослан посвятительный пролог,[435] имеющий очень большое значение для выяснения литературных взглядов Тирсо. О них мы будем подробно говорить ниже. Здесь упомянем только, что, если верить искренности пролога, а в ней у нас нет никаких оснований сомневаться, по существу он является только лишним доказательством перемены, происшедшей в Тирсо. Отдавая предпочтение художественной литературе в духовном роде (или, как говорят испанские писатели, a lo divino, т. е. «на божественный лад») перед светской, Тирсо как бы зачеркивал этим все свое прошлое творчество. Основную часть его новой книги составляют (на это указывает сам он в предисловии) три повести в духовном роде: «Покровительница муз» (житие св. Теклы), «Торжество истины» (апокрифическая история св. Климента, папы римского и его семьи) и наконец самая интересная в художественном и историческом отношении — «Повесть о разбойнике» Педро Арменголе, который стал святым и явился одним из основателей «Ордена милости». Второе по значению место в сборнике занимают три «аутос сакраменталес» — «Божественный улей», «Схожие братья» и «Я не сдаю в аренду доход», которые сам Тирсо в предисловии противополагает своим комедиям в светском роде. Как в «Толедских виллах» весь материал располагается вокруг празднеств, устраиваемых группой знатной молодежи в Толедо, так здесь стержневой формой является мадридский карнавал. Три «благочестивых» столичных семьи хотят отпраздновать эти дни иначе, чем остальная веселящаяся публика; они собираются в избранных местах для чтения стихов серьезного содержания, представления религиозных пьес и слушания возвышающих душу церковных легенд. Каждый день делится на две части: утро, когда заслушиваются истории, и вечер, когда разыгрываются «священные акты». Во все три дня вводятся стихи, сочиненные Тирсо в разное время по случаю церковных празднеств.

Таково содержание этой в высшей степени характерной для своего времени книги. Прежний ученик Бокаччо и Ариосто является здесь полуаскетом, ищущим примирения с жизнью в отказе от нее и в религиозных порывах к богу. Нужно при этом отметить, что в книгу эту Тирсо вложил много искренности и мастерства. Некоторые ее части, особенно «Повесть о разбойнике» с ее замечательно точным воспроизведением быта Барселоны XII века, а также жизни каталонского крестьянства (что дало некоторым критикам повод сравнивать ее с романами Вальтер-Скотта), могли бы претендовать на лучшую судьбу. Книга, как и следовало ожидать, встретила благосклонный прием у духовных властей, поспешивших ее одобрить. Тирсо, повидимому, крепко рассчитывал на ее успех, обещая читателю дать вторую часть. Но публика ждала от него совершенно другого. В целом книга не удовлетворила ее. Оконченная в Толедо в феврале 1632 года книга увидела свет только через три года и особой популярностью, повидимому, никогда не пользовалась за пределами узкого круга лиц религиозного склада. Таковы были первые результаты той духовной операции, которую церковь проделала над Тирсо.

Остальные годы жизни Тирсо, от возвращения из ссылки до смерти, характеризуются тремя основными чертами. Это был, во-первых, период постепенного заката его художественного таланта и подведения итогов предшествующей деятельности, во-вторых, это годы дальнейшего обострения переживаемого писателем духовного перелома, и наконец, это эпоха «служебных успехов». Начнем с последних.

В январе 1639 года жалованной грамотой папы Урбана VIII Тирсо был сделан «мастером» (maestro). Несколько ранее, в 1637 году, Тирсо было поручено продолжить общую историю «Ордена милости», составление которой начал Алонсо Ремон. По условиям того времени это было делом исключительной важности, так как преследовало церковно-пропагандистские цели. Подобные поручения возлагались только на вполне доверенных лиц и свидетельствовали о большом служебном успехе последних. Вступая в новый период жизни Тирсо спешил проститься со своим литературным прошлым. В годы 1634–1635 им были созданы четыре (II–V) части его «Комедий». В последней из них (пятой по общему счету) он обещал издание шестого тома, в который должны были войти, по его словам, самые занимательные из его пьес. Своего обещания он, однако, не сдержал. Быстрота, с которой были изданы последние четыре части, свидетельствует о желании автора как можно скорее покончить со своим литературным прошлым и отдаться работе, более соответствовавшей его новым духовным запросам. Вероятнее всего, именно этими новыми настроениями Тирсо объясняется тот факт, что последние три части «Комедий» он издал от имени своего вымышленного племянника дона Франциска Люкаса де Авиля, якобы выкравшего рукописи у своего дяди. По странному курьезу, в котором большинство исследователей видят простую типографскую ошибку, третья часть «Комедий» вышла раньше второй. Она знаменита не только своим составом, но и предисловием «к любому читателю» («а cualquiera»). Здесь устами своего вымышленного издателя и племянника Тирсо сообщает не мало ценных биографических данных о себе, не мало любопытных данных для истории опалы, постигшей Тирсо. Общий тон «обращения» отличается большим задором. Перед нами прежний Тирсо — мастер колкой речи, язвительной отповеди врагам и т. п. В дальнейших частях этот боевой задор постепенно угасает, соответственно перемене в самом авторе.

За третьей частью «Комедии», вышедшей в Тортосе в 1634 г., почти тотчас же последовала еще одна, появившаяся в 1635 году в Толедо. Помимо своих чисто художественных достоинств, она замечательна тем, что из двенадцати вошедших в нее комедий четыре, по собственному признанию Тирсо, принадлежат не ему. Эта часть замечательна еще тем, что Тирсо включил в нее восемь интермедий, принадлежащих как ему самому, так и другим крупным драматическим писателям эпохи (в том числе Луису Киньонесу де Бенавенте и, возможно, Кеведо).

Четвертая часть «Комедий», вышедшая в Мадриде в 1635 г. и состоящая также из 12 пьес, посвящена новому покровителю Тирсо, графу де Састаго, генеалогию которого он написал несколько позднее (1640). Четвертой части предпосланы обычные в этом случае одобрения, принадлежащие замечательнейшим испанским писателям того времени — Хуану Пересу де Монтальбан и самому Лопе де Вега, который пережил свою «апробацию» немногими месяцами.

Что касается пятой части «Комедий», также состоящей из 12 пьес, то она появилась в Мадриде непосредственно за четвертой. Одно из одобрений к ней написано тогда еще молодым драматургом, которому суждено было продолжить дело Лопе де Вега и Тирсо, а именно доном Педро Кальдерон де ла Барка. В прологе к этой части Тирсо защищается от обвинений в словесном новаторстве; мы находим здесь ряд интересных высказываний о языке и художественном стиле.