ней все-таки есть сострадание. В ней больше Милосердия, чем она думает.
Глава 12
ДЕНЬ, КОГДА ПРИШЛА СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Лэрд и Язон стояли у постели Юстиции, и впервые при виде нее Лэрд не испытывал ни страха, ни ненависти. Впервые он понял, какова истинная причина сделанного ею выбора, и, хоть он и считал этот выбор неверным, он все же признавал, что Юстиция не виновата ни в чем.
— Но как они могли вынести такое решение, — прошептал Лэрд, — когда судили только по твоему разуму? Они же никого больше не знали!
— Я не лгал им, — пожал плечами Язон. — Я всего лишь продемонстрировал им, как этот мир воспринимаю я лично. И вспомни, Лэрд, — судили они не по одному моему слову. Они пришли к этому решению только тогда, когда поняли, что отнимают у других то, что никогда не отдадут сами, что благодаря им человечество лишено единственного, что стоит помнить веками…
— Хорошо рассуждать, когда находишься на высокой башне и смотришь на людишек сверху вниз, — заметил
Лэрд. — Но лично я, Язон, считаю, что, когда имеешь силу исцелять и не исцеляешь, ты причиняешь зло.
— Но я-то этой силой не обладаю.
В этот момент снизу раздался ужасный крик. Крик боли, который повторялся снова и снова. «Это Клэни, — подумал Лэрд. — Но Клэни ведь мертва».
— Сала! — закричал он и кинулся вниз по лестнице. Язон последовал за ним.
Отец сражался с пламенем, пытаясь вытащить Салу из камина. Одежда на ней вся полыхала. Ни секунды не колеблясь, Лэрд сунул руки в огонь и с помощью отца вытащил сестренку. Боль в обожженных руках была безумной, но Лэрд почти не замечал ее.
— Юстиция! Юстиция! Давай же! Давай! — кричала Сала, бившаяся у него на руках.
— Она уже горела, когда я проснулся! — в отчаянии пробормотал отец.
Мать металась вокруг дочери, протягивая руки к ее обожженному телу, но каждый раз тут же отдергивая их из страха сделать Сале еще больнее.
Лэрду было показалось, что глаза сестренки закрыты, и вдруг он понял, что это не так.
— Она лишилась глаз! — воскликнул он.
Переведя взгляд на лестницу, он увидел стоящую там Юстицию. На лице ее словно застыло выражение страдания.
— Ну же! Ну! — рыдала Сала.
— Как она вообще еще жива! — терзался отец.
— Боже милостивый, только не мучай ее! — плакала мать. — Не дай ей умереть, как Клэни, пускай она умрет прямо сейчас! Я не выдержу часов ее мучений!
Внезапно мать и отца оттолкнули чьи-то руки. Юстиция схватила Салу, буквально вырвала ее из объятий Лэрда и издала такой ужасный вой, что даже Лэрд не сдержался и расплакался, услышав звенящую в нем боль.
Затем наступила тишина.
Даже Сала затихла.
«Умерла», — подумал Лэрд.
Вдруг Сала моргнула — глаза ее снова сияли, как два бриллианта, заполнив пустые глазницы. У Лэрда на глазах обгоревшие струпья начали отваливаться от ее тела, обнажая бледную, гладкую, неповрежденную кожу.
Сала улыбнулась и рассмеялась. Обвив ручонками шею Юстиции, она нежно приникла к девушке. Лэрд перевел взгляд на собственные ладони: ожоги исчезли. Потянувшись к отцу, он коснулся увеличивающейся, растущей культяшки, на месте которой когда-то была рука. Прошло всего несколько минут, и рука выросла снова, такая же сильная, как и прежде.
Сжимая Салу в объятиях и обливаясь слезами, Юстиция без сил опустилась на пол.
— Наконец-то, — пробормотал Язон. Юстиция подняла на него глаза.
— Все-таки ты человек, — сказал Язон.
«Ты действительно хорошая и добрая, — обратился к ней Лэрд. — Я был не прав. Когда Сала устроила тебе испытание, ты не смогла удержаться. В тебе больше милосердия, чем ты думаешь».
Юстиция кивнула.
— Ты справилась, отлично справилась, — вслух обратился к ней Язон. Наклонившись, он поцеловал ее в лоб. — Поступи ты как-нибудь иначе, я бы отказался от тебя как от дочери.
Для маленькой деревушки у Плоского Залива дни боли остались позади. Хотя былого не воротишь. Юстиция не стирала воспоминания и не утаивала смертей, но правлению боли в Плоском Заливе пришел конец. Юстиция поклялась, что будет сражаться с ней до конца жизни.
То был ясный весенний денек. Снег уже давно сошел, и люди копошились у оград и на полях, пересаживая придавленные снегом кусты, возделывая поля и готовя их к посеву.
Последние бревна привязали к плоту, который вот-вот должен был отправиться вниз по реке, к Звездной Гавани, где за него дадут хорошую цену — в особенности за то огромное мачтовое дерево, что посредине. Язон и медник взошли на борт. Плот слегка покачнулся, но тут же обрел равновесие. Он был устойчив, и шалаш, который они уже построили в центре, послужит им хорошим приютом на время двухнедельного путешествия вниз по течению. Медник захватил с собой свои посудины и сковородки; к жести и инструментам были привязаны небольшие поленья, чтобы они не затонули в случае, если плот распадется, — медник не мог позволить себе лишиться всего имущества. Пожитки Язона составлял лишь маленький окованный железом сундучок. Он открыл его всего только раз: удостовериться, что все девять исписанных пергамен-тов аккуратно свернуты и не слиплись друг с другом.
— Готовы? — спросил медник.
— Не совсем, — ответил Язон.
Спустя мгновение на берег вылетел Лэрд, на плече у него болталась наспех собранная котомка.
— Подождите! Меня подождите! — во все горло кричал он. Увидев же, что они еще не отчалили, он остановился и глупо ухмыльнулся:
— Еще для одного место найдется?
— Если ты пообещаешь не объедать нас, — предостерег Язон.
— Я решил плыть с вами. С рукой у отца все в порядке, я теперь не особенно здесь нужен, впрочем, как и всегда. Так что я подумал, может, пригодится тебе помощник, который умеет читать и писать…
— Залазь на борт, Лэрд.
Лэрд осторожно ступил на плот и положил котомку рядом с железным сундучком.
— А что, неужели из этого получится настоящая книга? Ее что, еще и на настоящем печатном станке напечатают?
— Не заплатим — не напечатают, — ободрил его Язон. Поднатужившись, они с медником длинными шестами оттолкнули плот от берега.
— Приятно думать, что теперь им ничто не угрожает, — промолвил Лэрд, оглядываясь на копающихся в полях жителей деревни.
— Надеюсь, ты не думаешь, что рядом со мной тебе тоже ничто не угрожает? — уточнил Язон. — Может, я уже староват, столько лет прожил, но умирать все равно не собираюсь. А уж выспался я на всю оставшуюся жизнь. Так что предупреждаю, рядом со мной не наотдыхаешься. Да, и еще хочу напомнить, если ты вдруг забыл, — я очень многого не знаю и просто не умею.
Лэрд улыбнулся