Толстой говорил: «будет просто, когда напишешь раз со сто».
Потом Клара Израилевна прочла воспоминания Комы Иванова. К сожалению, это всего лишь клочки.
Потом Люша прочитала письмо К. И. к Оксане Иваненко. Адресат не весьма стоящий, но письмо замечательное — о Тарасе Шевченко и о Некрасове и о том, почему он, К. И., никогда не соглашается писать биографию Некрасова.
А после послушали голос К. И.
«Тараканище» и переводы английских песенок.
Этого перенести невозможно.
То есть — я — не могу.
_____________________
Вы написали мне всякие утешения по поводу «Семьи и Школы».
Спасибо, милый друг; но право же я давно не думаю о «Семье и Школе». Все естественно, и во всем я сама виновата. И, главное, с тех пор столько случилось — навалилось — нового, — что мне уж не до «Семьи и Школы».
Еще раз спасибо за телеграмму, за самое дорогое на земле — братскую память.
376. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву
11/XII 72.
Дорогой Алексей Иванович.
Спасибо Вам и Элико за все, и за подарки, и за Ваши голоса, и за то, что побывали.
Спасибо и за «Сибирские огни»[519]. (Кстати, заметили ли Вы совпадение — неподалеку от Вашей статьи — заметка о «Солнечном веществе» Матвея Петровича?)[520]
Фина прочитала мне Вашу статью. Конечно, она вполне «пантелеевская». Не литературоведение, а то, что и должно: литература о литературе. То есть Ваша статья — литература.
Со мной Вы обошлись уж очень по-дружески. Ну что я тогда умела! Ровно ничего, ноль! Единственное достоинство в работе с Вами, которое я за собой признаю, — это то, что работать я Вам не мешала. Это правда.[521]
Теперь скажу, чего, мне кажется, Вы зря не договорили — а я все время ждала, оно было у Вас вот-вот на пере, по дороге. Я не для восхваления ленинградской редакции, а просто потому, что так было и что следовало бы объяснить молодым прозаикам необходимость и единственность этого метода, раз уж Вы говорите об инструментовке и ритме прозы.
С. Я. всегда всякую чужую прозу — каждый абзац — читал вслух, учил авторов и нас читать вслух и непременно слушать. Ритм, пауза, звуки, переход. Он доходил в этом иногда до комического: автор читал 2 абзаца, потом С. Я. — вслух те же 2 абзаца — потом давал Т. Г., потом мне и при этом на меня кричал: «Вы читаете нарочно хорошим голосом! Читайте не замазывая». Это чтение прозы вслух в сущности и было главным редакционным методом работы: слушать любой текст как стихи. (Даже примечания!) Для меня он не был нов, потому что К. И. всегда именно так писал — и читал! — свои статьи. Конечно, со временем, приучившись слышать фразу и соотношения слов и фраз вслух, уже проделываешь эту операцию молча: читаешь глазами, а слышишь ухом. Так, наверное, певец или пианист, читает ноты: про себя, но слыша.
Я потом испытала удивление, когда мне случилось работать в редакциях «Нового Мира», «Пионерской Правды», «Литературного Наследства». Чтобы расслышать, почему тут на странице ничего не вышло — сидя с автором рядом, читаешь вслух. Он встревает — перебивая, не догадываясь, что ему делать и что за странное занятие. Он не знал, что прозу следует слышать.
Вот, мне кажется, не говоря о ленинградской редакции, Вам надо было посоветовать молодым читать себя вслух.
Может быть, я и не права и все это само вытекает из Вашего рассказа о собственной работе. Может быть. Примеры удивительные. И из «Пакета», и из «Часов», и из «Маруси Федоровны».
Интересно, какие будут отклики на эту статью. Уверена, что посыпятся во множестве.
377. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской
Комарово. 19 февраля 1973.
Дорогая Лидочка!
Больше месяца не было от Вас весточки.
Рад был узнать (из двух московских газет), что принято решение о создании музея Чуковского. Теперь будем жить надеждой, что хорошая идея не будет испорчена.
378. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву
24/II 73.
Дорогой Алексей Иванович.
Насчет Музея — радоваться рано. Газета во многих отношениях выступила очень некрасиво — не поговорив, напр., с семьей, хотя речь идет о человечьем жилье. Цель мне не совсем ясна. Кроме того, нельзя повторить ошибку К. И.: он подарил Библиотеку поссовету, у которого нет ни денег, ни культурных сил, ни желания ее содержать. Я хочу подарить комнаты К. И., со всеми вещами, государству, но в лице какого-нибудь высокого и культурного учреждения. Газета же мечтает о каком-то парке для детей. «В доме много диковинок». Все время подчеркиваются заводные игрушки — а не 5 тысяч томов, живопись Коровина и Репина; из К. И. делают набивное чучело Деда-Мороза, а он написал «Живой как жизнь», «Современников» и «Чехова». Ни одной его книги для взрослых в плане ни одного издательства нет… Такова же и трактовка дома — какая-то избушка на курьих ножках, а не дом писателя.
Со мной, разумеется, никто не разговаривает — меня и на свете нет, непонятно, почему я там где-то живу — пока я это терплю молча, но превратить дом К. И. в какое-то кафе-мороженое для детей младшего возраста — не позволю.
_____________________
Домик Чехова в Ялте принадлежит Гос. Библиотеке им. Ленина. Вот это — дело.
379. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву
29/VI 73.
Дорогой Алексей Иванович.
У меня такое впечатление, что одно мое письмо к Вам в Комарове все-таки пропало, хотя и послано было заказным (11/VI). Ответили Вы мне на маленькую предыдущую записочку, а на письмо — нет.
Но сейчас не до того — Бог с ним (с тем, кто крадет письма). У нас, милый друг, беда.
18/VI Люша ехала в такси по Садовому кольцу; из переулка, не по правилам, вылетел грузовик. Шоферы остались целы, а у Люши сотрясение мозга. Она потеряла сознание (ненадолго); с улицы ее доставили к Склифосовскому.
Удар пришелся на левую сторону черепа.
Трещины черепа нет.
Она провела 10 дней в больнице.
380. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской
Комарово. 5.VIII.73.
Дорогая Лидочка!
Бесконечно давно не было ничего ни от Вас, ни от Люши. Я не знаю даже, попала ли в Ваши руки бандероль с двумя экземплярами «Звезды», где напечатаны мои записки о Корнее Ивановиче.
Я уже писал Вам в нескольких письмах, что мы уговорили Машу не пытаться в этом году поступать в вуз. Ей надо серьезно полечиться, набраться сил. Да и пробелов в ее образовании после десятилетней школьной каторги — немало. Ничего страшного в этом нашем решении, мне кажется, нет. Ведь вчера Машке исполнилось всего 17 лет.
Этот день мы провели в Выборге, где были первый раз. Общее впечатление тягостное. Красивейший (т. е. сохраняющий следы былой красоты) город — без души, без традиций, без интеллигенции, без единого старожила…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});