— Люди по-разному переживают потерю близких, — пожала плечом Дженни, наливая Шведу чай и придвигая сахарницу. — Некоторые бьются в истерике, рвут на себе волосы и, в конце концов, приходят не в лучшее состояние, чем усопший. Другие внешне никак не проявляют своих чувств, но это не означает, что они равнодушны. Более того, поскольку их горе не имеет выхода наружу, им приходится тяжелее, чем первым. Их страдания не поддаются описанию. Вероятно, Mapa О'Флинн принадлежит к таким людям. Однако иногда она вполне может дать волю своему чувству. Вы не заметили, как она смотрела на вдову Брендана? Я удивляюсь, как от такого взгляда она не отправилась вслед за своим мужем. Что-то здесь не так! Почему она объявилась именно в такой момент? Мне кажется, что именно ее мы видели в ресторане у Дельмонико. Тогда О'Флинны держались так, будто не знают ее. Не помню, как они называли ее, но только не Молли О'Флинн. Вы обратили внимание, что она ни разу во время похорон не взглянула на своего сына? Я слышала, что эта Молли сбежала от мужа и бросила своего ребенка, когда тому было не больше двух месяцев. Вы можете себе представить такое варварство? — возмущенно воскликнула Дженни.
— Судя по тому, что мне известно об этой женщине, она на все способна, — вяло разделяя гнев своей собеседницы, отозвался Швед.
— Но ведь это ужасно! А что, если она намеревается причинить О'Флиннам еще какое-либо зло? — взволнованно предположила Дженни, придвигая к Шведу тарелку с яблочным пирогом, на который тот вожделенно поглядывал в последние несколько минут.
— Вряд ли она что-то затевает, — ответил он, с удовольствием отправляя в рот кусочек выпечки. — Впрочем, я ведь всегда рядом, чтобы защитить Мэру в случае необходимости.
— Хотелось бы, чтобы такая необходимость не возникла. А ну-ка тихо! — прикрикнула она на ребятишек, которые увлеклись игрой и не заметили, как расшумелись. От нее не укрылся изумленный взгляд Шведа, который в первый момент отнес ее окрик на свой счет.
Mapa проспала остаток вечера и всю ночь, а наутро поднялась бодрой и отдохнувшей, со свежей головой, готовой к принятию важных решений. Она испытывала укор совести из-за того, что так надолго оставила без внимания Пэдди. Однако веселые детские голоса, доносившиеся из гостиной, среди которых отчетливо выделялся смех ее малыша, позволили Маре вздохнуть с облегчением.
Она спускалась по лестнице, когда из дверей гостиной вышла Дженни. Невозможно было передать изумление, с которым она смотрела на Мару, натягивающую на ходу перчатки.
— Мне необходимо привести в порядок дела Брендана. Надо сделать некоторые распоряжения, — объяснила Mapa.
— Вы уверены, что в состоянии выйти сегодня из дому? Скоро должен прийти Швед. Не лучше ли вам подождать его? Он вас проводит, — безо всякой надежды на согласие со стороны Мары предложила Дженни.
— Спасибо, я сама справлюсь. Мне хочется разобраться с делами как можно скорее.
Уладить имущественные дела брата Маре удалось гораздо быстрее, чем она предполагала. У Брендана оказалось так мало денег, что из-за них вообще не стоило беспокоиться. От его огромного состояния осталась всего пара тысяч долларов, не считая личных вещей — одежды и безделушек, — которые он приобрел в последнее время.
Mapa возвращалась в пансион, потрясенная до глубины души. Куда же подевались все деньги? Она стала припоминать роскошные обеды, которые устраивал Брендан, наряды, которые он ей дарил, ночи, проведенные им в кутежах и игре в рулетку. Разве вправе она сердиться на брата? Ведь это были его деньги, а значит, он мог ими распоряжаться по своему усмотрению. В конце концов, даже хорошо, что он прожил последние дни как король, а не умер в нищете. Она не может винить его за расточительство.
Mapa задержалась у конца тротуара, прежде чем перейти на другую сторону улицы, и терпеливо ждала, пока неповоротливый фургон, перекрывший ей путь, свернет за угол. Внезапно ее внимание привлекла знакомая фигура, медленно прогуливавшаяся по противоположному тротуару. Она вгляделась в широкий разворот плеч мужчины, остановившегося купить газету — в дни, когда приходил почтовый пароход, свежие газеты продавались на каждом углу, — и узнала Николя. Он постоял с минуту, проглядывая первую полосу газеты, а затем двинулся дальше, даже не бросив взгляда в ее сторону. Mapa отступила ближе к стене дома, чтобы не дать себя столкнуть на грязную мостовую спешащим по своим делам прохожим, грубо прокладывающим дорогу локтями среди толпы. Она нечаянно наступила на ногу какому-то человеку, тут же поморщившемуся от боли, и извинилась. Прохожий заковылял прочь, a Mapa с удовольствием отметила, что столпотворение на улице рассосалось и ничто не помешает ей беспрепятственно перейти на другую сторону. Но стоило ей шагнуть на мостовую, как она почувствовала, что чья-то сильная рука обхватила ее за талию. Возмущенная такой беспардонной наглостью, Mapa свирепо обернулась, приготовившись обрушить на обидчика всю силу своего гнева. Перед ней стоял Жак д'Арси.
— Ты ведь не станешь грубо обращаться со своим другом Жаком, а? — глумливо заулыбался он, нимало не смущаясь тем, что Mapa пришла в ярость. Сжав ее талию сильнее, он угрожающе предупредил: — Если согласишься добровольно пойти со мной, никто не причинит тебе вреда. У меня нет времени на уговоры, моя крошка. Только твой любовник Николя, которым ты любовалась издали всего минуту назад, может позволить себе беспечно слоняться по улицам. А я человек деловой. Так вот, дело заключается в том, что кое-кто хочет поговорить с тобой. Бояться тебе нечего, даю слово джентльмена.
— И многие из тех, кого вы отправили на тот свет, верили вашему слову? — не скрывая отвращения, спросила Mapa.
— Зачем же так жестоко обращаться с Жаком, который хочет тебе только добра, моя крошка? Давай шевелись, мы и так слишком заболтались. А Граф между тем сгорает от нетерпения тебя увидеть. — Он кивнул в сторону элегантно одетого убийцы, который терпеливо наблюдал за ними с приличного расстояния. Холодный взгляд его бесцветных глаз блуждал по перепуганному лицу Мары. — И не думай, моя крошка, что после того как твой друг-громила раздробил Графу ключицу, он стал хуже справляться со своим делом. Ему ничего не стоит левой рукой сделать то, что он привык делать правой. А разозлила ты его со своим приятелем всерьез.
У Мары не было выхода. Мимо спешили ни о чем не подозревающие прохожие, к помощи которых она могла бы обратиться, если бы не чувствовала под ребрами острие стали. Жак ни секунды не станет колебаться, прежде чем ее зарезать, если она вздумает закричать.
Жак кивнул Графу, и тот молча подошел к ним. Втроем они медленно двинулись по тротуару. Вскоре Жак свернул с главной улицы в проулок и подвел Мару к ничем не примечательной двери. Вытащив из кармана ключ, он вставил его в замочную скважину. Дверь бесшумно отворилась. Мару втолкнули внутрь, и ее глаза не сразу привыкли к полумраку прихожей и стали различать в нем отдельные предметы. Сначала она пошатнулась, наткнувшись на какой-то острый угол, но Граф ловко подхватил ее под локоть. Mapa с омерзением вырвала руку.