24-го. Уже вчера мы объявили островитянам, что по причине острого кораллового грунта, опасного для якорных канатов, намерены отправиться сегодня к острову Стабуал, лежащему в 8 милях от Аура и образующему NO оконечность группы. Мы нашли население на восточной части этой цепи островов значительней, чем на прочих группах; в пути мы не встретили никаких мелей и в 10 часов достигли о. Стабуал, вблизи которого бросили якоря на 8 саженях глубины, грунт — мелкий коралловый песок. Остров этот имел приятный вид и, судя по множеству жилищ и лодок, казался весьма населенным. Группа Кавен была видна с салинга. Пять лодок, следовавших за нами от Аура, остановились теперь у корабля; на них находились три «тамона»: Тиураур, Лебеулиет и Тигедиен, благодетель Каду. Этот последний, которому мы подарили желтую шинель и красный передник, гордо прохаживался в этом наряде и не входил ни в какие разговоры со своими товарищами, которые с удивлением смотрели на него со своих лодок. Тщетно кричали они: «Каду! Каду!» — он не удостаивал их и малейшим взором и гордо прогуливался по шканцам, умея всегда поворачиваться так, что его великолепный наряд бросался им в глаза. Когда я узнал, что на лодках находятся три «тамона», то поручил Каду пригласить их ко мне; поскольку дикарей было очень много, то я не мог им всем дать разрешение взойти на корабль. Такое поручение Каду посчитал особой честью и, обратившись с кратким приветствием сперва к Тигедиену, привел его на шканцы и представил мне как знатнейшего из всех «тамонов». Этот старик со снежно-белыми волосами на голове и бороде, высокого роста и крепкого сложения, но согнувшийся от старости, имел доброе и почтенное лицо. Он подарил мне несколько свертков «могана»; в продолжение нашей беседы Каду пригласил на корабль двух других начальников, которые также были весьма стары. Одежда «тамонов» мало отличалась от одежды прочих дикарей; первые были только гораздо более татуированы и носили на шее украшения из рыбьих костей, заменяющие у них, как я позже узнал, ордена. Каду, желая придать себе некоторую важность, водил гостей по шканцам, объяснял все замечаемые ими чудесные вещи и держался так, что можно было подумать, будто он имеет ясное понятие о том, что старался растолковать; он особенно распространялся насчет мелочей и доводил дикарей до смеха.
Когда они увидели, что матрос понюхал табаку и спросил об этом Каду, который сам подобное еще никогда не видел, то он нимало не пришел в замешательство и взял табакерку в руки, начал смело рассказывать подлинную повесть, вероятно, довольно любопытную, ибо они слушали его с большим вниманием; но когда он, желая сделать им эту вещь еще понятнее, сам понюхал табаку, то кинул табакерку и стал ужасно чихать и кричать, испугавшиеся слушатели его разбежались; однако же при этом случае он нашелся вскоре и сумел искусно обратить происшествие в шутку. Толкование его о пушках показало, что они ему известны, ибо он сказал, что если островитяне отваживаются что-либо украсть, то пушками сбивают у них все кокосовые и хлебные деревья; он добавил, что когда у Луи и Мармола, во время пребывания их у Улле, было похищено что-то с корабля, то они не переставали сбивать деревья, пока украденное не было возвращено. Надо полагать, однако, что, за исключением этого небольшого раздора, помянутые два путешественника обошлись с жителями хорошо, ибо Каду с большим уважением относился к белым людям, почему и остался у нас столь охотно. «Тамоны» и теперь старались отклонить его от принятого намерения, но он покачал головой, обнял меня и сказал: «Я остаюсь у тебя, куда бы ты ни пошел!»
Мы узнали, что здесь есть «тамон», по имени Ламари, в подчинении которого состоят все группы от Аура до Бигара; он находился в отлучке для сбора войска, с которым хотел напасть на лежащую к югу от Аура группу Медиуро. Жители этой группы часто нападают на Аур, Кавен и Отдию для захвата жизненных потребностей, в которых терпят недостаток из-за большого населения. Теперь намеревались отомстить за нападение на принадлежащий Ламари остров, при котором был убит один человек. На Отдии был, по словам Каду, жесточайший грабеж, и чего неприятели не могли увезти с собой, то истребили. Это известие разрешило наше недоумение о том, почему мы там нашли только вновь посаженные деревья. Здешний народ казался неспособным к войне, и короткие, плохие копья подтверждали это мнение. Но теперь мы узнали, что даже женщины выступают в поле против неприятелей; составляя арьергард, они несут коробы с камнями и кидают их через головы своих героев в неприятельское войско, подают помощь раненым. Каду, который несколько раз участвовал в этих войнах, уверял, что женщины приносят большую пользу во время военных действий.
Тигедиен, знатнейший из всех трех начальников, занимал в отсутствие Ламари его место и пользовался большим уважением. Лебеулиет, второй в чине и достоинстве, владетель группы Кавен, в мирное время имеет свое пребывание на о. Айрик; тамошний молодой «тамон» и принцесса — его дети. Тиураур, младший из всех, владеет группой Отдиа и является отцом известного уже Рарика, о котором мы, к величайшему его удовольствию, могли сообщить ему новости. Щедро одаренные «тамоны» возвратились на о. Стабуал и пригласили меня туда; мне еще надо было заняться наблюдениями для определения положения места. Каду изъявил желание проводить «тамонов»; я ему позволил, хотя был почти уверен, что он по непостоянству и легкомыслию, свойственным островитянам Южного моря, не возвратится. Его повезли с торжеством, все лодки следовали за лодкой Тигедиена, в которой он, будучи возведен нашим покровительством в знать, занял место «тамона». После полудня я поехал на берег и предпринял прогулку, в которой меня сопровождал Тиураур, самый сильный из «тамонов».
Остров Стабуал длиной в 1½, а шириной в ¼ мили; прекраснейший чернозем покрывает здесь довольно значительные возвышения. Пальма и хлебное дерево чрезвычайно хорошо успевают; особенно приятно поразило меня новое насаждение двадцати банановых деревьев; корня таро здесь имелось больше, чем на прочих островах; нам его приносили ежедневно; от недостатка влаги, вероятно, зависит, что этот корень здесь гораздо меньше, чем на Сандвичевых островах, хотя, впрочем, обитатели утверждают, что он удавался бы гораздо лучше, если б жители группы Медиуро не разоряли часто их насаждения. Большое число жилищ заставило меня заключить, что этот остров густо населен.
Во время прогулки я подошел к жилищу здешнего начальника Лебеулиета, где застал многолюдное собрание мужчин и женщин, составивших около Каду круг; я был чрезвычайно удивлен, увидев его произносящим речь, при которой его слушатели заливались слезами. Тигедиен плакал, а он сам употреблял все усилия, чтобы скрыть свои чувства. Он часто повторял слова «Аур», «Улле» и «Тотабу»; я недостаточно сведущ в их языке, чтобы вполне понять его речь; мне казалось, что он прощался с народом и с начальниками. Я понял только, что он сперва говорил о своих страданиях во время плавания от Улле к Ауру, потом изобразил великодушный прием Тигедиена и заключил надеждой опять увидеть свое отечество. Когда начал говорить Тигедиен, то Каду проливал горькие слезы; народ был тронут, и сердечное взаимное лобызание Тигедиена и Каду заключило эту поистине трогательную сцену. Каду отправился с нами на корабль и был помещен в кают-компанию, что ему сильно польстило, ибо он очень хорошо замечал различие между нами и матросами и думал, что теперь сам принадлежит к «тамонам» корабля. Он ел за нашим столом, очень быстро приучился употреблять нож и вилку и вообще держался так вежливо и скромно, как будто давно уже находился в обществе образованных людей. Мои товарищи обходились с ним ласково, он вскоре очень полюбил их, да и им понравился за свои хорошие качества. Я надеялся, что, когда мы научимся более понимать друг друга, то от него получу разные сведения о Каролинских островах и о вновь открытых группах.