Читать интересную книгу 22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война - Марк Солонин

«Советский народ не только умеет, но и, можно сказать, любит воевать», — кричал с трибуны XVIII съезда партии нарком обороны К.Е. Ворошилов. «Вы должны понимать, что основная мысль марксистского учения — при огромных конфликтах внутри человечества извлекать максимальную пользу для коммунизма... Капиталистический мир полон вопиющих мерзостей, которые могут быть уничтожены только каленым железом священной войны», — проповедовал глава советского государства товарищ Калинин на собрании работников аппарата Верховного Совета СССР 20 мая 1941 г. [1, с. 444].

Да, конечно, «всесоюзный староста» ничего не решал, да и держали его только «для приличия» — но это только подтверждает тот факт, что слова Калинина вполне соответствовали намерениям самого Хозяина.

Главный персонаж эпохальной кинокартины «Великий гражданин» (его прообразом был СМ. Киров) мечтал «лет через двадцать, после хорошей войны, выйти да взглянуть на Советский Союз республик эдак из тридцати-сорока». А скромный майор А.И. Самойлов, выступая на совещании в Политуправлении РККА 14 мая 40-го года, говорил: «Наши командиры займут в мире положение британских офицеров. Так должно быть и так будет. Мы будем учить весь мир...» [1, с. 425]

Товарища Самойлова никто не одернул. Никто не сомневался в том, что «мы будем учить весь мир». Некоторая неясность была в другом вопросе — с чего и как должен начаться Великий Поход?

«...Мирно протекает жизнь советского города... Неожиданно воздушные силы соседнего государства нападают на СССР... Советская авиация получает боевое задание. Три эскадрильи направляются в глубокий тыл вражеской страны... Воздушные силы противника разгромлены, его военная промышленность парализована (это тремя-то эскадрильями? — М.С.)... Советские наземные силы, используя успех авиации, прорывают фронт противника... Советские танки и конница наносят смертельный удар врагу...»

Это — аннотация к фильму «Глубокий рейд». Мостехфильм. Год выпуска — 1937-й.

«...Советская граница. Внезапный налет вражеской авиации... Советская танковая группа получает задание перейти на территорию агрессора и разгромить его главные силы, сосредоточенные у города Энсбурга. Вражескими войсками командует генерал фон Бюллер... Советские танки форсируют реку и наносят удар по правому флангу неприятеля. Войска фон Бюллера разгромлены наголову...»

«Танкисты». Ленфильм. Год выпуска — 1939-й. Стоит отметить, что в этом году вдоль всей западной границы СССР (тогда это была граница с Польшей, Латвией, Эстонией) не было и быть не могло никаких немецких «бургов», а среди польских генералов трудновато было бы найти «фон Бюллера»...

«...Органами советской разведки перехвачен приказ высшего командования (правильно, нечего дожидаться, пока они нас бомбить начнут. — М.С.) фашистской Германии о переходе советской границы. Подорвав на минных полях танки вторгнувшегося врага, наши войска переходят в наступление... На бомбежку фашистских аэродромов вылетают тысячи (вот это дело, а то — три эскадрильи! — М.С.) советских самолетов...»

«Эскадрилья № 5». Киевская киностудия. 1939 год. Фашистские аэродромы тогда разбомбили одним махом (как и два года назад в фильме «Глубокий рейд»), да только враг за эти годы стал более коварным и построил подземный аэродром! Вот с ним-то и расправляется героическая эскадрилья № 5...

«Ну и к чему все это? — проворчит сердитый читатель. — Мало ли чего киношники наснимали, разве же этим определяются военные планы государства...»

Недооценивать роль «важнейшего из всех искусств» не следует. Для малограмотной деревенской массы — а именно из этой среды два раза в год в армию вливались сотни тысяч призывников — белая простыня киноэкрана стала основным (если не единственным) окном в «большой мир». И тем не менее стратегия будущей войны зафиксирована совсем в других документах. Например, в совсекретном, никогда не предназначавшемся для «массового потребления» плане прикрытия мобилизации и развертывания Киевского ОВО [ВИЖ, 1996, № 4].

Как известно, предвоенные планы прикрытия западных округов предполагали ведение активных боевых действий уже на этапе отмобилизования, сосредоточения и развертывания Красной Армии.

В частности, перед авиацией Киевского ОВО ставились следующие задачи:

«...a) последовательными ударами боевой авиации по установленным базам и аэродромам, а также действиями в воздухе уничтожить авиацию противника и с первых же дней войны завоевать господство в воздухе...

г) разрушением железнодорожных мостов и узлов Ченстохов, Катовице, Краков, Кельце, а также действиями по группировкам противника нарушить и задержать сосредоточение и развертывание его войск...»

Такие же точно задачи ставились и в планах прикрытия других округов. А в директиве наркома обороны (на основании которой и разрабатывались окружные планы прикрытия) было определено и количество самолето-вылетов, которые разрешено совершить в первые 15 дней войны:

«...истребителям — 15 вылетов, ближним бомбардировщикам и разведчикам — 10 вылетов, дальним бомбардировщикам — 7 вылетов...» [ВИЖ, 1996, № 2]

Вот так представляло себе советское командование то напряжение сил, которое потребуется для того, чтобы в войне с Германией «с первых же дней завоевать господство в воздухе», а заодно «нарушить и задержать развертывание войск противника»:

— один боевой вылет в день для истребителя;

— два вылета в три дня для фронтовых бомбардировщиков;

— один вылет в два дня для дальнебомбардировочной авиации.

Вот так они собирались покорять Европу — с чувством, с толком, с расстановкой. По четным — бомбим, по нечетным — в баньке паримся...

Еще более примечательные детали обнаруживаются в декабрьском (1940 г.) «Плане развертывания Юго-Западного фронта» [16]:

«...1-й день действий. Два последовательных налета по аэродромам противника, расположенным в зоне на глубину 150—160 км. Силы: 46 бомбардировочных, 10 истребительных полков...

...на 5, 6, 7-й дни действий наносится удар по мостам через р. Висла и железнодорожным узлам.

Силы: 37 бомбардировочных и 10 истребительных авиаполков...»

Оцените пропорции — уже в первый день войны четыре бомбардировщика будут прикрывать всего один истребитель!

Другими словами, серьезное сопротивление со стороны немцев просто не ожидалось.

Столь же крутые планы вынашивались и в штабе Западного ОВО. Маршал авиации Скрипко в своих мемуарах вспоминает, как в начале весны 41-го его (в то время командира 3-го корпуса дальнебомбардировочной авиации) вызвали в Минск на командно-штабную игру.

«...игра была посвящена действиям ВВС фронта во фронтовой наступательной операции...

Такой жизненно важный вопрос, как организация взаимодействия дальних и фронтовых бомбардировщиков с истребителями остался незатронутым. По условиям игры мы не решали и бомбардировочных задач, а прикрытие выброски десанта обеспечивалось захватом господства в воздухе...» [50]

Стоит отметить, что по планам Юго-Западного фронта переход в наступление наземных сил планировался только «с утра 30 дня мобилизации». Стоит отметить, что и сами планы прикрытия мобилизации и развертывания стали разрабатывать не в октябре 1939 г. — сразу после возникновения общей линии соприкосновения с вермахтом, — а лишь в мае 1941 года! Советские «историки» с особым рвением выпячивали это обстоятельство, видимо не понимая, что отсутствие планов прикрытия мобилизации (при наличии планов наступления на глубину в 300 км) демонстрирует не особое миролюбие СССР, а запредельную самонадеянность высшего военно-политического руководства страны. На что же оно рассчитывало? На то, что Гитлер будет терпеливо дожидаться этого самого «утра 30 дня мобилизации» или, заметив начавшееся оперативное развертывание войск Красной Армии, станет писать жалостные письма Сталину и просить подмоги от Лиги Наций?

Разумеется, в формировании именно таких представлений о характере предстоящей войны сказалась общая для всего большевистского мироощущения восторженная самовлюбленность:

«учение Маркса всесильно, потому что оно верно; мы сдвигаем и горы и реки, / время сказок пришло наяву; нет таких крепостей, которые не смогут взять большевики». Бесспорна и личная вина Сталина в такой гибельной недооценке противника. Но по честности и справедливости эту вину с ним должны разделить и его ближайшие приспешники.

Сталина часто сравнивают с Чингисханом. Всякое сравнение хромает. Это хромает сразу на обе ноги. Чингисхан назначил себя вожаком в стае матерых волков. Окружение, которое подобрал себе Сталин, представляло собой невероятный гибрид жирного борова с трусливым зайцем.

Среди нескольких сотен высших командиров армии и НКВД (а у каждого из них была охрана, личное оружие, секретная агентура) не нашлось ни одного, кто решился бы поднять «микромятеж» или хотя бы оказать вооруженное сопротивление при аресте. На пассивное сопротивление — побег — дерзнули ровно три человека: убежали за кордон начальник Дальневосточного НКВД Люшков и резидент НКВД в Испании Орлов (Фельдбин), несколько месяцев скрывался в бегах главный чекист Украины Успенский. Все остальные покорно несли свою голову на плаху, в лучшем случае — пускали себе пулю в лоб.