Но все имеет границы, и размельчению наступает конец. Когда путаница интересов делает борьбу за существование губительною, государственная власть, если она успела хорошо организоваться в период индивидуализации еще стадного общества, полагает конец этой междоусобицы индивидуальных интересов, искусною группировкою, уме
нием сближения и соединения мелких групп в крупные, становясь на сторону то большинства, то более влиятельного, более сильного и крепкого духом меньшинства. Но когда большинство образовалось без пособия власти (силою вещей и обстоятельств), когда оно, к тому же, достаточно индивидуально, т. е. интеллигентно и самостоятельно, то оно стремится само властвовать.
Мелкие группы особей сливаются в большинство только борьбою за существование, видя в ней своим противником более индивидуализированное меньшинство. Выходит нечто странное и зловещее. Это — наше время. Группы людей, пока еще меньшинство, обязанные своим происхождением развитию индивидуальности, восстают против нее и всеми силами индивидуализма стараются образовать новое стадное государство.
Что такое, в самом деле, современное движение утопистов, как не вызов на борьбу с человеческою индивидуальностью? Крайности сходятся. И культурному обществу, в апогее его развития, предстоит перспектива усовершенствования стадного состояния. Разве это не так? Стремление к полной свободе, самое индивидуальное из всех стремлений, должно уступить место, в будущем государстве утопистов, вынужденному действию для общего блага.
Вся забота власти должна будет сосредоточиться на борьбе с индивидуальностью. Нормальный антагонизм общества и государства, искусственно раздуваемый в настоящее время агентами утопий, потом должен прекратиться. И общество, и государство, должны сделаться сообща стадными, лишенными индивидуальности. На место юридического гражданского права, продукта человеческой индивидуальности, должно выступить естественное стадное право равенства и братства. Ни личная, индивидуальная свобода, ни права личной собственности и наследия не должны препятствовать общему благоденствию, определенному стадными законами. Индивидуальный талант должен употребиться на общее благо; ни гений, ни дарование не должны быть личною собственностью. Нивелировка, разумеется должна начаться не с этого, а с более существенного, — с кармана.
Применяя все сказанное к себе, к нам, к нашему государству, я не могу от себя скрыть, что замечаю в нем еще много стадного. Индивидуализм развит у нас, относительно, в миниатюре. И это, конечно, на руку современным нивелировщикам. Еще более заманчив для них наш недостаток буржуазии и вообще муниципального западного элемента и избыток аграрного стадного. Немудрено, что наша государственная власть, перенесшая, в царствование Александра II — го, точку опоры в будущем и на это аграрное сословие, встретилась тотчас же на этой почве с современными утопистами.
Достопамятное царствование Александра II — го, ознаменованное целым рядом великих предприятий, конечно, не могло в 20 лет, считая с 1861 г., каждое из них довести до конца; но существенный недостаток, существенно вредивший благим начинаниям царя, было колебание и переходы одной системы правления к другой в самое переходное время
национальной жизни. Нивелировщики не преминули пользоваться этими недостатками и всегдашнее следствие колебаний — недовольство — раздувать в свою пользу; а правительство, занятое переходами и постоянными колебаниями, не успевало способствовать индивидуализированию стадного общества и группировать мелкие индивидуализированные группы в более крупные. А в этом, именно, и лежит оплот против напора современных утопий.
Если приведенное мною воззрение на историю развития общества справедливо, то задача нашего правительства в настоящее время должна состоять в том, чтобы способствовать всеми силами развитию индивидуализма, еще угнетенного стадными свойствами. Как эти свойства общества ни пригодны и ни выгодны для разных государственных целей, в первобытном или начальном состоянии культурного государства, но потом, в периоды дальнейшего развития, они делаются обоюдоострым орудием и могут оказаться настолько же за, насколько и против него.
Пусть современная утопия, если она осуществима, осуществится на месте своего источника. Там началась уже, пока умственная, борьба труда с капиталом. Надо надеяться, что и перейдя на практическую почву, эта борьба будет все — таки более осмысленная, чем у нас. Индивидуализм на Западе успел развиться и подавить стадные свойства народов гораздо более чем у нас. Бисмарк говорит даже, что каждый немец хочет иметь непременно своего короля. Бог у каждого уже другой. Индивидуализм давно уже раздробил общество на мелкие группы, соединяющиеся теперь насущными потребностями существования.
Многое индивидуальное пережито, передумано и перечувствовано. У нас иная почва. И если заговору, пропаганде и крамоле удалось бы своими миражами увлечь неиндивидуализированные массы, то опасность была бы другого рода. Увлечения и другого пошиба, наши собственные, доморощенные мне кажутся небезвредными в настоящее время. Любовь к отечеству, к русскому народу и к славянскому племени вообще, как эти чувства не высоки, не должны туманить наш здравый смысл. Нам не миновать процесса общечеловеческого развития.
Откуда бы такая благодать, да еще и благодать ли? Но всего хуже противодействовать тому, что уже сделано на пути этого развития, хотя бы и ложном, с точки зрения нашей национальной утопии. Ведь это значит бежать с одной, уже избранной, дороги, не имея ни сил, ни средств, ни знаний перейти на другую, более надежную. Какая такая эта другая дорога, кто ее укажет и куда она поведет, когда оставшиеся ее следы указывают более на стадные свойства по ней шедших?
Развитие индивидуальной личности и всех присущих ей свойств — вот, по моему мнению, талисман наш против недугов века, клонящегося к закату. Средств к этому развитию не мало, была бы добрая и твердая воля.
Громада — велик человек! Горланит теперь на мирских сходках стадное свойство крестьян. Пусть каждый из них скажет про самого себя просто: я — человек и знаю мои права и мои обязанности.
Мирское горлодерство, огульная косность и огульно — стадная сила инерции и сопротивления были единственными средствами у темных масс против произвола и насилия. И пока эти стадные свойства масс будут обременять стремление к прогрессивной индивидуализации, они останутся приманками для всех, желающих ловить рыбу в мутной воде. А между тем, после эманципации масс, целые 20 лет ничего не сделано существенного для индивидуализации. Все — и благомыслящие прогрессисты, и влиятельные администраторы, и западники, и славянофилы, и наша молодежь — как будто помешались на каком — то обожании стихийных сил. Все как будто забыли, что на этом коньке ездят и современные утописты. Пусть бы утопии их находили себе на Западе оценку и поддержку; там национальная культура, может быть, и выработает для себя что — нибудь дельное из миража. Но нам, с нашею Азиею на плечах, проводить, хотя бы и с самыми благими намерениями, нечто сходное и как будто бы сочувственное западным современным утопиям, по малой мере, странно. Что поделаешь с стихийными силами племен в стране обширной, малолюдной, на восток азиатской и кочевой, немало еще и везде пропитанной азиатским элементом? Как управлять и организовать управление, если стадные свойства будут находить поддержку со стороны правительства и культурного общества? Возможно ли, не способствуя нисколько развитию индивидуализма, а, напротив, устраняя его, утверждать, что племенные стадные свойства вдруг или незаметно перейдут в какую — то интеллигентную ассоциацию? Не утопия ли это также своего рода?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});