Читать интересную книгу Пасьянс в четыре руки - Елена Граузс

А ОН остановился чуть дальше, за эстакадой. Вышел, легко хлопнув дверцей шикарного красного «Феррари». Рядом с ним красавчик Андрей показался бы невзрачным заморышем. Сереньким мальчиком, на которого раз глянешь и позабудешь тут же… Илья даже вспомнил где он видел ЭТОГО. В журнале. Он модель. И модель преуспевающая. Зачем ему сюда? Положить под себя еще пару-тройку «мамочек»? Особнячок на Рублевке захотелось? Или сменить «Феррари» на «Буггати Верону»?

Червонный Король. Тяжелая артиллерия? Не рановато ли?

Он протянул руку, касаясь невидимой струны, связавшей Илью с людьми в городе. Коснулся, потянул и отпустил, как гитарную струну, с легкой полуулыбкой. О, он тоже озаботился тем, чтобы прийти не с пустыми руками. За ним тоже тянулся СЛЕД. Такие же плотно переплетенные нити, где-то далеко за его спиной расходящиеся в стороны огромными крыльями. Высшая карта. Червонный Король.

Илья шагнул на встречу, чувствуя, как дрогнули эти ниточки, как вскипела в венах, текущая по ним как по руслу, паника, готовая выплеснуться наружу по первому желанию. Красивый. Дух захватывает. Все-таки Червонный Король в боевом модусе — чертова отрава. Раз увидишь — не забудешь. В душу впечатывается клеймом. Многие ли из тех, кто видел в таком состоянии Киру остались прежними? Боже, как хороша, что она есть! Иначе сопротивляться этому Червонному выскочке было бы очень трудно.

…Они замерли друг напротив друга, глядя в глаза. Как странно, все остальные сейчас мешали врагов с землей, выворачивали на изнанку души, убивали, рвали на тысячи кусочков, а этот зеленоглазый кончиками пальцев проводит по его скуле, и это прикосновение, такое чувственное, такое нежное, отзывается в теле хорошо знакомым возбуждением. Вот только не мутит оно рассудок, как должно.

Интерес-вызов-страсть… — в зеленых глазах плеснуло азартом.

Предупреждение-отрицание — не пощажу. Это моя территория — в ответ.

Щека Червонного Короля касается его щеки, губы ловят губы и поцелуй алой пеленой обволакивает, укутывает душным покрывалом, а потом алые нити мягко толкаются в тело, проникая глубже, глубже, лаская, нежа. Успокаивая. Соблазняя. Пытаясь сделать послушным рабом.

Илья расслабился на миг, позволяя ему все это. Считывая его душу, как со страниц книги. Так вот зачем здесь этот Червонный Король… Ему не нужны окружающие люди. Ему не нужна власть над ними. Ему нужна власть над подобным себе. Абсолютное признание того, что он — лучший, желание, вознесение его на пьедестал над прочими равными. Гордыня, мальчик, гордыня.

Король Пик опустил ресницы и позволил себе откинуться в обнимающих его руках, позволил чужаку целовать себя, зная, что притягивает к себе с неменьшей силой. Алые ниточки растекались «червонной масти» внутри с кровью. Давай, мой хороший, иди ко мне. И когда Червонный Король, словно в ответ на его немой призыв снова коснулся его губ, Илья разорвал тяжелый шар внутри. И Червонный Король закричал от страха и ужаса целого города…

♥♥♥♥♥♥♥♥♥

За спиной осталось как минимум сто километров и небо на горизонте начало сереть, когда Дима почувствовал, как вокруг что-то изменилось. Они были на чужой территории, но их никто не пытался остановить. Хотя, похоже, все свободные «карты» сейчас устремились в город.

— Тормози, — он повернулся к Владу, судорожно пытаясь разобраться в себе и своих ощущениях.

Тот прижался к обочине и остановился. Верхом тупости было хвататься за пистолет. По хорошему от ствола давно надо было избавиться, но пока не время.

— Что-то слышно?

Дима судорожно облизнул пересохшие губы. Он не мог ошибиться…

— Кира… Она рядом, — Дима вышел из машины и застыл, оглядывая окрестности. Лес. Кругом только лес и непроходимые на вид заросли. Что-то не так. — А ты? Ты что-нибудь чувствуешь?

Влад заглушил двигатель и тоже вышел. Зажмурился, прислушиваясь к ощущениям, а потом вдруг наклонился и подобрал несколько камешков гравия с обочины. Дергало что-то не давало покоя и привкус у этого беспокойства был привкусом Киры. Острые грани камешков больно впились в ладонь, Влад зашипел и резко открыл глаза.

— Иллюзия… Она здесь. Но я не смогу… Я вижу ее иллюзии.

Дима серьезно кивнул.

— Ее иллюзии всегда были идеальными. И даже я не могу их сразу рассеять. Особенно, если она этого не хочет. Мы проезжали рекламный щит. Заправка, кафешка, придорожный отель, — он еще раз огляделся и направился через дорогу. Прикрыв глаза, постоял перед зарослями, а потом шагнул в них, проходя насквозь. Иллюзия… И нет леса и кустов тоже нет. Есть только большая забетонированная площадка, заправка, на которой никого нет, пустая кафешка и чуть поодаль — двухэтажное деревянное строение с вывеской с надписью «Гостиница Подорожник».

— Димка? — вдогонку крикнул Влад. О, вот он, идет по площадке. Нет леса и кустов. Кира — гениальный иллюзионист. Ястребов выдернул ключ из замка, пиликнул сигнализацией и в несколько шагов нагнал Диму. Если иллюзия кем-то нарушена, она перестает быть иллюзией. Особенно если тот, кто ее нарушает, знает о том, что на этом месте должно быть на самом деле.

Удар был чудовищный. Дима вскрикнул и рухнул на землю, сжимая ладонями голову. Задышал часто и глубоко, пытаясь справиться ужасом и подавить сопротивление собственного рассудка.

— Кира, сестренка… Возьми, все забери… Только вернись, — губы шевелились сами, слова, срывавшиеся с них, до сознания не доходили. Словно холодные, но чуткие пальцы вскрывали его мозг, считывали мысли, память, чувства. Пытались узнать, кто он такой. А потом наткнулись на что-то, замерли, и Дима снова закричал, чувствуя, как из него вытекает его сила. Его сила, его масть, тесно сплетенные красные ниточки. Капля за каплей, иллюзии и чувства, тончайшие оттенки эмоций. Все чем он жил. Бубны. Червы. Все… Он пуст.

Влад был рядом, когда Дима упал. Разом забыв обо всем, он сжал его плечи и невольно содрогнулся от ощущения чего-то чужого, голодного, жадного… Не Кира. Дама пик.

— Дима… — он позвал побелевшего парня, а потом заставил его подняться. Вскинул взгляд на окна гостиницы и поджал губы, мечтая только об одном — прекратить этот кошмар. Закончить с этим безумием. Она — там, на втором этаже. Всего несколько шагов и все… и можно будет снова посмотреть в ее глаза. Только будет это Кира Игнатова или Дама? Хотя бы минуточку, одну только минуточку…

— Держись, Димка… — он приобнял Игнатова за талию и осторожно повел за собой. Действительно, им обоим теперь больше нечего бояться. Они оба пусты.

— Я не знаю, что скажу ей, — шепнул Дима с отчаянием.

— А ты ничего не говори, — внешняя лестница. Очень хорошо. Ястребов отпустил Диму и принялся медленно подниматься наверх. — Я сам буду говорить с ней.

— Что ты сделаешь, если она решит бежать и дальше? Или если тебя встретит Дама Пик?

— Значит, я снова побеседую с Дамой Пик. И смотреть тебе на это не советую, — усмехнулся Влад. Или это был Червонный Туз? Пролет закончился, и он замер, прислушиваясь. Не первая и не вторая дверь… Третья. — У Дамы пристрастия весьма специфические.

— Избавь меня от таких подробностей, — хмыкнул Дима, чувствуя себя… странно. — Дама или нет, но она все еще моя сестра, — он немного помолчал, а потом растерянно, почти обиженно произнес. — Так пусто внутри…

— Я всегда так жил, — Влад крепко сжал его плечо и, положив руку на дверную ручку, мягко дожал ее. — Ты привыкнешь. Кира, впусти меня.

— Ты не знал, ЧТО потерял, — Дима поджал губы и, отодвинув его, просто распахнул дверь. — Привет, сестренка. Куда же ты без меня удрала…

Стоящая у окна к ним спиной девушка медленно опустила руки, и стиснула подоконник мгновенно побелевшими от напряжения пальцами:

— Ты всегда был непослушным. Зачем ты пришел?

— Потому что ты — моя сестра. Моя близняшка. И я — это ты. Я не могу без тебя.

— Я не могу вернуться, — спокойно произнесла она, а потом вдруг резко развернулась, глядя на брата отчаянными глазами. — Я стала чудовищем! Я не могу это контролировать! Я… скольких я уничтожила?! И ты…

— Мне никогда не нравилась моя Масть, — криво улыбнулся Дима, с болью глядя на ее осунувшееся, бледное лицо и черные круги под глазами. И, кажется, ее волосы действительно потемнели.

— Ты никого не убила, они живы, просто в истерике, — Влад вошел, прикрыв за собою дверь. — А истерика — это не смертельно. Это пройдет. Ты лучше скажи, милая, меня ты зачем оставила? Мне без тебя в любом случае конец, чудовище мое ненаглядное…

Кира замерла. В глазах зажглось понимание, и лицо из бледного сделалось пепельным. Губы шевельнулись «прости», а потом что-то изменилось. Словно похолодало в комнате.

— Ты хочешь, чтобы я вернулась? — спокойным, изменившимся голосом спросил она, а потом дернулась, как сломанная марионетка. — Нет! Нельзя!! — в глазах полыхнуло и снова погасло. — Хорошо. Как скажешь.