Клара все еще находится в объятиях супруга. В этом положении она кажется особенно хрупкой и маленькой.
– Мендель вызвал «Ридженс»? – спрашивает она, отодвигаясь от него.
– Он совсем плох. Пришлось звонить мне. Они просят, чтобы пришел кто-нибудь из членов семьи и сделал все необходимые распоряжения. Хотите, я этим займусь?
– Нет, мы сами, – отвечаем мы с Кларой в один голос.
Я нервно скрещиваю руки на груди, чувствуя, что теряю над собой контроль. Я вдруг чувствую себя такой уставшей и такой замотанной, что, кажется проспала бы целую вечность.
– Но кое-что ты бы мог сделать, – говорю я.
– Что такое?
– Позвони родителю и расскажи ему, что случилось.
Стивен удивлен.
– А разве еще никто этого не сделал? Разве он до сих пор не знает?
Клара отрицательно качает головой.
– Мы были слишком расстроены.
Стивен смотрит на меня и задумчиво потирает подбородок.
– Значит, ты этого не сделала, – говорит он таким тоном, словно никак не ожидал от меня такого поведения.
– Нет, – отвечаю я, направляясь к двери. – Пожалуй, я не настолько хорошо к нему отношусь, чтобы сообщить такую приятную новость.
Клара хихикает.
– Она и не думала этого делать.
Стивен растерянно смотрит на нас. Он никак не может въехать в контекст.
– Даже не думала? – переспрашивает он.
– Ты же психиатр, Стивен, – говорю я, выходя, – и не понимаешь таких простых вещей.
Внутреннее убранство похоронной конторы «Ридженс» навевает какие угодно мысли, только не мысли о смерти. Повсюду ковры пастельных голубых тонов. Хрустальная люстра. Приемная увешана репродукциями портретов королевы Анны. Как бы там ни было, но на лицах служащих застыло почтенное скорбное выражение, а из-за нескольких закрытых дверей доносятся печальные звуки органа. Впрочем, никаких намеков на запах формальдегида. Мы следуем за маленьким и с непропорционально большой головой мужчиной в нижнее помещение. Здесь также ничто не напоминает посетителю о недавно почивших дорогих покойниках. Однако кровь стынет в жилах, когда пытаешься представить себе, что именно находится за всеми этими закрытыми дверями, мимо которых мы проходим по длинным, застеленным толстыми коврами коридорам, пока наконец не попадаем в большой и светлый кабинет.
– Примите, пожалуйста, мои самые сердечные соболезнования, – говорит мистер Ланс и слегка сгибается в талии. – Кто из вас изволил потерять дорогого покойника?
Если бы только сегодня вздумали учредить премию за самый глупый вопрос, то ее, вне всяких сомнений, присудили бы мистеру Лансу.
Лицо у Клары сплошь опухло, глаза заплыли от слез, и вообще она выглядит так, словно только что спаслась после бурной переправы через Нил, когда в результате кораблекрушения людоеды-аллигаторы сожрали всю команду, пассажиров и капитана. Что касается меня, то я не перестаю время от времени икать. Икота напала на меня с того самого момента, когда за родительницей прибыли из «Ридженс» служители с ужасными черными носилками. Я судорожно глотаю воздух и пытаюсь произнести нечто членораздельное.
– Мы обе это… потеряли, – икая, говорю я.
– Примите искреннейшее сочувствие, – говорит мистер Ланс и снова сгибается в талии. – Ну да, она была вашей матерью. Теперь я вижу, как вы похожи на нее. И теперь вы, естественно, желаете отдать ей долг дочернего уважения, приличествующий ее положению.
Клара опускается на стул, и на ее лице застывает выражение полной непричастности к происходящему.
– Моя сестра сделает все распоряжения, – говорит она.
Большое спасибо за такую честь, сестра. Что же, сестринские взаимоотношения имеют бесконечное количество оттенков.
– Итак, – говорит мистер Ланс, слюнявя маленьким язычком костлявый палец, чтобы перелистнуть страницу соответствующего каталога, – здесь вы найдете полный перечень наших услуг и цен на различные гробы, венки, на аренду помещения для предварительного прощания с телом, а также ритуального зала, включая музыку и, естественно, три лимузина, чтобы транспортировать вашу дорогую покойницу и всех близких родственников на кладбище, причем цена указана независимо от расстояния, если оно не превышает пятидесяти километров. Если превышает, то следует приплюсовать дополнительную оплату и налоги. Вам все понятно?
Я ничего не понимаю из того, что он говорит, и меня охватывает дикий ужас. Однако как женщина прилично воспитанная я спешу поблагодарить мистера Ланса за его исчерпывающие и полезнейшие объяснения.
Он вздыхает, отбрасывает со лба прядь седых волос и продолжает:
– Рытье могилы входит в функции администрации кладбища… А теперь позвольте показать вам некоторые образцы наших изделий.
Я встаю и не без труда сохраняю равновесие. Мистер Ланс лезет в карман, достает золотые часы и подносит их к уху.
– Мы можем идти?
– Ты остаешься? – интересуюсь я у Клары.
– Если ты не возражаешь, Мэгги. Я не очень хорошо себя чувствую.
– Это мой долг, не так ли? – говорю я, хлопая ее по руке.
Когда мы входим в небольшое помещение, где пахнет кедром и сосной, меня снова начинает подташнивать. Здесь представлены многочисленные образцы изделий, – то бишь гробов. Меня вдруг пронзает ощущение исключительной материальности всего происходящего. Подобного мне никогда не доводилось испытывать. Я застываю перед суровым лицом реальности: родительница мертва, а я здесь, чтобы выбрать для нее подходящий гроб.
– Мистер Ланс, – начинаю я.
– Я вас понимаю, – сердечно говорит он и берет меня за руку.
Мы медленно возвращаемся обратно в его кабинет. У него приятная сильная рука.
– Ты позволишь? – спрашиваю я, присаживаясь около Клары.
– Конечно, – отвечает она, едва шевеля губами. Я глубоко вздыхаю.
– Не будете ли вы так добры, мистер Ланс, сделать все необходимые распоряжения сами и…
– Все распоряжения уже сделаны, – говорит он немного смущенно. – Все, что осталось, это выбрать подходящий гроб… Видите ли, – продолжает он, – в тот день для этого уже не было времени. Если мне не изменяет память, был вторник… Она сказала, что у нее назначена встреча…
Глаза у Клары округляются от ужаса. Она не в состоянии даже помыслить о такой возможности.
– Не надо, – говорю я, нежно гладя ее по руке. Мистер Ланс понимающе наклоняет голову.
– Я вас обо всем извещу.
Мы осторожно бредем обратно в квартиру родителей. На улице подмораживает, и тротуар покрылся льдистой корочкой. Клара тесно прижимается ко мне. Холодный ветер бьет прямо в лицо, но это и к лучшему: мне становится немного легче, я чувствую себя бодрее. Впереди следующая фаза кошмара.