был человек, наставлял меня в начале моего пути. Помню, как он переживал, когда его лелеемая дочурка, такая перспективная девочка, вдруг оказалась запутана в эту грязную историю с Вениром и запретной магией…
Имя показалось мне смутно знакомых... Черт, Венир! Тот самый парень, которого подставил Малум!
Ярэн, видимо, что-то прочитал на моем лице, оживился, чуть ли не принюхался словно ищейка, напавшая на след. Так, спокойствие, только спокойствие, я невинная овечка, ничего такого не знаю, ни в чем таком не замешана...
– Слышала что-то об этом? Давние ведь времена...
– Ага. Я наткнулась на это имя, когда искала информацию о Малуме – ну, том демоне, что вселился в Эби, как нам сказала Рада.
Я рисковала, но... Ярэн Корн мог уже слышать это имя, наверняка слышал. Эйнар говорил, что видели его не раз с Орсоном, а тот мог проболтаться и о последнем слове Арни Торна, и о вызове духа старого алхимика. И чтобы вызывать меньше подозрений, лучше делать вид, что Хранителя я за врага не считаю.
– Вот как... Приятно видеть, что вы проводили собственное расследование, а не просто текли по течению. Вы сильная девушка, Абигейл, и то, как вы беспокоитесь за подругу – так трогательно.
Вроде как и лесть неприкрытая, а я все равно почувствовала удовольствие от пахвальбы.
– Знаете, когда я понял, что проникший в Академию демон – это сам Малум...
Я облегченно перевела дух – значит, точно знал об этом и до моего признания.
– ...тот самый отступник, с которым водила Рада Тарвиус крепкую дружбу во время учебы, то это проникновение демона показалось еще подозрительнее. Но Рада вновь победительница и дело признано закрытым – она поймала того, кого Хранители когда-то упустили, запечатала на этот раз надежно. Так, по крайней мере утверждает она сама, но я боюсь, что...
Ярэн Корн, не договаривая, тяжело вздохнул. А Альбо Фолко, про которого я и забыла, восторженно присвистнул:
– Офигеть! – воскликнул он. – Как все запутанно.
– Зря я вам это рассказал, – покачал головой Ярэн. – Это лишь мои смутные подозрения. Возможно, наверняка даже, ошибочные... Я нередко попадаю впросак со своими теориями заговора. Ох, ребята, знали бы вы как я ненавижу эту работенку... но пока верю, что делаю нужное дело, уже который век, не могу от нее отказаться...
Возвращалась в общежитие я в задумчивости. Ярэн Корн не лгал – или с помощью магии и двусмысленностей лгал так, что мой камень на эту ложь не срабатывал.
И я совсем не знала, кому верить.
Но я знала, что буду делать в ближайшие дни. Вновь и вновь тренироваться с группой, готовясь к загадочному второму туру, изучать наших противников из зеленого, выискивать крохи информации о угасающей магии и героически корпеть над летописями, книгами и газетами с историей академии. Хочу знать ее тайны.
Глава 40. Абигейл
Задание полуфинала вновь до последнего держалось в секрете. На этот раз нашими противниками должны были стать студенты из голубого общежития. Отстающие, как их все называли. Что ж, я честно пыталась принять участие в разведке, но… куда мне тягаться с Мрамором, Фрино и Ивоной? Первый через отца имел доступ к личным делам студентов, второй знал почти весь наш курс поименно и еще до соревнований интересовался тем, кто в какой магии преуспевает, а последняя, как она сама говорила, просто умела слушать. Таким образом я, Орсон, Текка и Рейнар просто мирно учились всю неделю и горя не знали.
Перед выходным же, вечером, учтя суматоху прошлого тура, Ивона собрала нас в гостиной, чтобы рассказать о результатах разведки.
– В общем, все плохо у них там, – вздохнула она, когда мы расселись на скрученном кольцом диване. На этот раз скрутил его Рейнар, научившийся этому приему у Якоба.
– В каком смысле плохо? – уточнила я опасливо. – С ними будет сложнее чем с оранжевыми?
– Да на первый взгляд – мы их как котят слепых уделаем, – хмыкнул Фрино.
– Нельзя недооценивать противника, – проворчал Мрамор. – Но хочу признать, что у них действительно не все хорошо. Всего трое парней, четверо девчонок. Первый парень – староста с Земли, какой-то зачуханный, который вообще в магию до сих пор толком не верит и думает, что с ума сошел. Второй с Готреда – контуженный. Третий из какого-то пинионского дикого племени лесного, разговаривает-то еле-еле.
– Девушки не лучше, – поддержала его Ивона в таком же ключе. – Ну невидимка у них есть там, да. Но с ней вообще все странно…
– А что с ней странного? – удивился Мрамор, а потом, вздохнув, признался. – Ладно уж… на самом деле я с ней знаком. Она со второго яруса Эквариуса, из садов Эллиума. Невидимки – народец полувымерший, скрытный. Я о них раньше слышал только мельком и думал, что они – сказка. Она… ну скажем так, совсем невидимая. Всегда. Только в зеркалах и воде отражается. Так что думаю имеет смысл этими самыми зеркалами запастись. Все что находится с ней в контакте дольше десяти секунд тоже становится невидимым – одежда там, личные вещи. Ну или человек, если она его за руку подержит.
– Вот это хорошая информация! – обрадовалась Ивона. – А то я сколько про ее расу не искала – ничего толком не нашла. Только все равно драться она не умеет, да и с магией у нее слабо. Как и у остальных трех девушек. Одна феечка без крылышек, которой всего-то восемь лет. Вторая – иртенша… ну русалка в общем, которая еле-еле дышит здесь на поверхности. И третья – вэйданская рабыня, которая никак не привыкнет к тому, что она теперь никому не принадлежит.
– Вот мне интересно, – зыркнул Фрино на Текку, – тебя к нам поселили потому что у них в голубом место закончилось или как?
– Брусника тоже удивлялась, почему Текку сюда поселили, – надулась наша зеленая соседка. – Но Якоб сказал, что ошибки нет. Потому что Текка – революно настроенная личность. Он так сказал.
– Революно? – не понял Фрино.
– Революционно, – нахмурился Рейнар. – Мне он то же самое сказал, когда я спрашивал, почему нас с Ивоной сюда поселили. Сказал, что красный – не только цвет опасности и крови, но еще и цвет революции и ярости. Говорят, выходцы из нашего общежития довольно часто что-то меняют,