Однако KANU был гораздо более популярной партией, и в феврале 1961 г. он завоевал убедительную победу на всеобщих выборах. Тем не менее партия, девизом которой был «Uhuru na Kenyatta» («Свобода и Кеньятта»), отказалась принимать участие в формировании правительства, пока Кеньятта не окажется на свободе. В августе 1961 г. Кеньятта был наконец освобожден из заключения и совсем не был похож на свою собственную тень и немощного старого алкоголика, как, без сомнения, надеялся его соперник Одинга, а на самом деле казался сильнее, чем когда-либо, – то же самое будет с Нельсоном Манделой более тридцати лет спустя в Южной Африке. Кеньятта воспользовался своей свободой, чтобы перехитрить таких соперников, как Одинга, и дистанцироваться от радикальной программы KANU99.
В конце 1962 г. Кении было даровано полное внутреннее самоуправление, а в октябре 1963 г. Кеньятта возглавил делегацию KANU на другом раунде переговоров в Ланкастер-Хаус, которые подготовили почву для полной независимости Кении. Как зафиксировано в документах, эти переговоры постоянно наталкивались на разные трудности из-за антагонистических требований KANU (здесь ключевую роль играли Том Мбойя и группа Новая Кения Майкла Бланделла. Но совершенно не принималось во внимание то, что во время обоих раундов переговоров в Ланкастер-Хаус в 1962 и 1963 гг. МИ-5 прослушивала разговоры кенийской делегации. Записи подслушанных разговоров оказались чрезвычайно полезными для британских чиновников на переговорах с различными кенийскими делегатами, а информация, которую они давали, очень ценилась министрами по делам колоний во время двух раундов переговоров Ианом Маклеодом и Дунканом Сандисом. Как бывший министр обороны, Сандис был весьма сведущ в темном искусстве шпионажа и понимал преимущества, которые мог дать сбор разведывательной информации. Он стал жадным читателем записей прослушанных МИ-5 разговоров, которые велись кенийскими делегациями во время переговоров, особенно членами KANU. На самом деле он так широко ими пользовался, что после одного случая, когда он неосторожно привел цитату из дискуссии, которую при закрытых дверях вели члены KANU, МИ-5 пришлось ограничить число записей разговоров, которые ему передавались для ознакомления100.
В большинстве своем члены делегаций подозревали, что «секретная служба» прослушивает их разговоры. Когда лидер Родезии Иан Смит посетил Лондон в 1965 г., он настоял на том, чтобы его наиболее секретные разговоры с членами его делегации проходили в женских туалетах Ланкастер-Хаус, будучи убежденным, что в этом месте британская разведка не осмелится поставить микрофоны. Почти наверняка он ошибался101.
Использование «спецсредств» (микрофонов) в Ланкастер-Хаус впервые стало достоянием гласности благодаря предательским откровениям офицера МИ-5 Питера Райта в его книге «Охотник за шпионами», опубликованной в 1987 г., что делает еще более удивительным тот факт, что последующие историки не обнаружили их использование раньше. И хотя большая часть книги Райта заражена теориями заговора (в частности, его утверждение, что генеральный директор МИ-5 сэр Роджер Холлис был на самом деле советским шпионом), те части его книги, в которых рассказывается о технических возможностях МИ-5, более достоверны: Райт работал в техническом отделе МИ-5 и отвечал за установку микрофонов и другие тайные мероприятия и поэтому знал, о чем он говорит. Не так давно использование британской разведкой микрофонов во время переговоров, предварявших независимость стран Африки, было упомянуто в романе Джона Ле Карре «Песнь признания» (2006).
На самом деле, когда МИ-5 установила микрофоны в Ланкастер-Хаус в начале 1960-х гг., Роджер Холлис переживал на тот счет, что его служба, возможно, вышла за рамки закона. А ведь она должна была изучать угрозы национальной безопасности Великобритании, как неофициально говорилось в так называемой «Директиве Максвелла Файфа» от 1952 г., которая делала МИ-5 подотчетной министру внутренних дел. Холлис выразил свою озабоченность министру внутренних дел Р.А. Батлеру, объяснив ему, что африканские делегаты практически не представляют собой угрозы национальной безопасности Великобритании. Батлер ответил, что с учетом важности темы обсуждения – англичане надеялись, что переговоры позволят Великобритании сохранить свои «жизненные интересы» в Восточной Африке, – МИ-5 было полезно прослушивать разговоры делегаций, и он дал на это свою санкцию102.
МИ-5 и независимое правительство Кении
Один из самых удивительных рассекреченных разведывательных документов за всю историю конца Британской империи касается личного участия Кеньятты в делах МИ-5. После его освобождения из заключения в августе 1961 г. репутация Кеньятты прошла необычную трансформацию в глазах англичан. Если раньше его считали воплощением зла, то вскоре после освобождения он стал верным «стариной Джомо», «мудрецом» и «миротворцем». Кеньятта не затаил злобы на англичан, как сделали бы многие: его публичными лозунгами были – «Вместе» и «Простить и забыть». После избрания премьер-министром Кении в 1963 г. и президентом в 1964 г. его способность сотрудничать, прощать и забывать часто была удивительной. Когда Бэринг показал Кеньятте стол в Доме правительства, сидя за которым он подписал ордер на его арест, Кеньятта сказал, что он сделал бы то же самое.
«Вдохновитель мау-мау», как ошибочно называл Бэринг Кеньятту, на самом деле оказался великодушным человеком. Когда в декабре 1963 г. Кения получила полную независимость, он обратился к оставшимся европейским поселенцам и убедил их остаться. В прочувственной речи, транслировавшейся по радио, он прямо сказал поселенцам: «Многие из вас такие же кенийцы, как и я сам» – и пообещал оставить в прошлом зверства, которые имели место за годы чрезвычайного положения: «Пусть это будет день, в который все мы примем на себя обязательство стереть из памяти всю ненависть и все трудности тех лет, которые теперь принадлежат истории. Давайте договоримся, что мы никогда не будем ссылаться на прошлое». Большинство европейцев приняли во внимание его совет и продолжали заниматься в Кении сельским хозяйством годами. Даже то, как одевался Кеньятта, символизировало примирение, которое было достигнуто между Великобританией и Кенией, – его часто видели щеголяющим в галстуке Лондонской школы экономики и держащим в руке мухобойку из львиного хвоста, характерную для народа кикую. Под руководством Кеньятты Кения осталась в Содружестве после получения независимости в декабре 1963 г. и оставалась в западном лагере на протяжении всей холодной войны103.
В отличие от многих бывших африканских колоний других европейских держав Кения оставалась под властью гражданского правительства с самого обретения независимости – несмотря на то что, как показали гражданские беспорядки, возникшие в 2008 г., этническая напряженность никуда не делась. Разведка играла решающую, но до настоящего времени не раскрытую роль в продолжавшихся дружеских отношениях между Великобританией и Кенией. Совместное использование информации между правительствами двух стран шло по тому же образцу, что и в Индии, Малайе и на Золотом Берегу до этого. Как и в этих странах, когда стало ясно, что Кеньятта будет руководителем независимой Кении, он и другие члены его кабинета министров, ожидающие вступления в должность, получили доступ к тщательно выверенным разведывательным донесениям.
Затем был сделан главный шаг, последовавший за избранием Кеньятты премьер-министром Кении в августе 1963 г.: он был официально представлен губернатором Патриком Ренисоном проживающему в Найроби офицеру связи МИ-5 по вопросам безопасности Уолтеру Беллу, который ранее служил на аналогичной должности в Дели после обретения Индией независимости. Согласно более позднему отчету, Кеньятта и Белл отлично поладили – Белл жил по соседству с дочерью Кеньятты в Найроби. Без сомнения, отчасти благодаря согласию, установившемуся между этими двумя людьми, Кеньятта попросил Белла остаться в своей должности после получения Кенией независимости. После чего Белл попал в справочник «Кто есть кто» как «советник британского представительства высокого комиссара в Найроби» и «консультант правительства Кении». Белл и последующие офицеры связи МИ-5 по вопросам безопасности в Найроби передавали в особый отдел в Кении разведывательную информацию о контактах между кенийскими политиками и Компартией Великобритании104.
Но не только благодаря своим офицерам связи по вопросам безопасности МИ-5 налаживала и поддерживала тесные отношения с органами безопасности и разведки в независимой Кении. В недавно рассекреченных документах департамента разведки и безопасности Министерства по делам колоний сохранилась расшифровка разговора, который велся на чрезвычайно конфиденциальной встрече Кеньятты с самим генеральным директором МИ-5. В августе 1963 г., когда он находился в Лондоне для ведения переговоров в Ланкастер-Хаус, Кеньятта и его консервативный генеральный прокурор Чарльз Нджоджо нанесли визит в штаб-квартиру МИ-5 в Леконфилд-Хаус на Керзон-стрит, очевидно по просьбе Кеньятты. В ходе этой встречи кенийский лидер, ожидающий вступления в должность, объяснил, что он уже знает представителя МИ-5 в Найроби Уолтера Белла, что они прекрасно ладят и что он с нетерпением ожидает, когда начнет работать в тесном контакте с ним и МИ-5 в будущем. Кеньятта попросил генерального директора МИ-5 об оказании помощи в обучении сотрудников особого отдела в Кении после получения ею независимости. Нджоджо тоже заинтересовался моделью, которую рекомендовала МИ-5 (разделение разведки и полиции). Один весьма компетентный наблюдатель по имени Ричард Кэтлинг вспоминал: «Нам повезло, что там был тогда африканский генеральный прокурор [Нджоджо], который был опытным и искушенным юристом и понимал неуместность и опасность попыток политиков вмешиваться или оказывать влияние на деятельность правоохранительных органов при выполнении своих обязанностей».