Читать интересную книгу Триумф непослушания (СИ) - Хрущёв Виктор

С потолка медленно капала вода. В углу стоял ржавый умывальник. По бокам две сетчатые койки со штопаными матрасами. Между ними небольшая полка с книгами и стол. На столе горела настольная лампа. Её свет освещал мужчину начинавшего входить в преклонный возраст. На его тёмных короткостриженых волосах появлялись белые пятна, щёки облепила недельная щетина, а в глазах жила то ли усталость, то ли разочарование. Увидев нового соседа, заключённый широко улыбнулся и отложил книгу.

— Ну наконец-то, — потёр руки тот. — А я уж думал совсем с ума сойду от одиночества. Как тебя зовут, парень?

— Отвянь, — отрезал тот.

Затем, не обращая внимания на удивлённый взгляд соседа, он последовал на свободную койку, уткнулся лицом в матрас и начал мечтать заснуть и забыть пережитый кошмар.

Спецназ выбил дверь с присущей быстротой и рвением. Его и Козыря задержали сразу, но у Пули хватило дерзости убегать и отстреливаться. В конце-концов повязали и его. Затем долгий и серый месяц допросов, экспертиз и судебных разбирательств. После чего приговор судьи в мантии: три года строго режима. На воле, скорей всего, только о них и шли разговоры. Ещё бы. Кто же ещё в здравом уме согласится торговать наркотиками практически у всех на виду?

— Не хочешь говорить? — послышалось с соседней койки. — Понимаю. У каждого хреновое настроение, когда он сюда попадает. Но ничего. Привыкнешь. Все привыкают, — на этих словах узник провалился в сон.

***

Завтрак. Со вчерашнего дня у заключённого не было ни крошки во рту, по этому он с нетерпением ждал столь обыденного для всех мероприятия.

Длинная очередь из однородных чёрных роб. Многие заключённые были лысые как колено. Пирсинг, татуировки, золотые зубы — всё как подобает обитателям тюрьмы. У нескольких на веках выбили надпись «Не буди». Чтобы её вытатуировать, приходилось вставлять под веки металлическую ложку, иначе рисковали пробить глаз.

На нового узника косились и тихо посмеивались. Он был не первым, кто в столь юном возрасте угодил за решётку. Участь каждого была не завидной. Если даже удавалось адаптироваться к местным волчьим правилам и законам, то из застенков выходили совсем другим человеком и мечтали только об одном: вернуться обратно. Туда, где всё просто и понятно.

Получив поднос с дурно пахнущей липкой субстанцией, отдалено напоминавшей кашу, узник искал свободное место. Он искал глазами своего друга — Козыря. Его привезли на пол дня раньше и он уже успел раззнакомиться с местными обитателями. Козырь как раз что-то бурно обсуждал со своими сокамерниками. Скорей всего подробности своего задержания.

«Сесть получиться разве что только рядом с ним».

Не дойдя пары метров, узник перецепился через чью-то предательски подставленную ногу. Сам заключённый с грохотом упал, а тарелка выскользнула из подноса и угодила прямо в хмурое лицо главаря одной из банд.

Все члены банды повскакивали, взяли за шкирку узника, больно приложили к стене и начали душить.

«Неужели последнее, что я увижу в жизни, будет эта уродливая рожа», — подумал заключённый и начал терять сознание от недостатка воздуха.

— Братва, я извиняюсь, — послышалось за толпой, — но на него уже есть заказ.

— Кто уже успел? — удивился один из банды.

— Муха просил.

Стальная хватка на шее ослабла. Узник упал на колени и стал жадно хватать ртом воздух. Банда начала расходиться. Заключённый увидел перед собой соседа по камере.

Хотелось отблагодарить своего спасителя, но его опередили:

— Прости, — сказал он, — так надо.

Узник не успел ничего понять, как его ударили лбом по переносице. Вокруг заблестели звёзды и разум погрузился во тьму.

Боль в области носа. Что-то мешало дышать. Шея затекла от долгого лежания в одном положении. Весь нос перемотали белой марлей и он сопел.

Лазарет. Куда ещё могут положить заключённого с травмами? По совместительству самое безопасное место во всей тюрьме.

— Проснулся? — послышалось напротив. — Ох и долго же ты спал.

Короткостриженый брюнет склонился над узником. На его лбу приклеили пластырь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Полежи тут недельку, пока всё не уляжется. А потом они забудут. Память у них короткая как у золотой рыбки, а мысли как у Буратино.

— Почему ты... — заключённый сморщился от боли. — Почему ты мне помогаешь?

— Ты же мой сосед. А сосед должен помогать соседу.

Узник молчал, периодически кривясь от боли.

— Моё имя Николай, — продолжал брюнет. — Николай Чиватсера. Кличка Доцент. На воле был философом, актёром, госслужащим. А как твоё имя, парень?

— Гвин, — прохрипел узник. — Просто Гвин.

***

Каждый живёт ради чего-то мелкого и незначительного. Каждый стремится урвать свой кусочек, а затем обманывать всех и в первую очередь себя, что это для общего блага. Но что-то в его глазах было такое, что не присуще остальным. Холодный огонёк, способный сжечь весь мир и на его руинах построить новый порядок. Он сам не подозревал какая сила в нём живёт. Но Николай увидел её. И постарался сделать всё, чтобы она не погасла.

Жизнь в тюрьме романтична лишь для тех кто её не изведал. Из-за внешности и надменного поведения Гвина регулярно избивали и унижали. Как заключённые, так и охрана. Как-то начальник тюрьмы угрожал изнасиловать альбиноса шваброй, всё заснять и отправить родне. Но после ответа Гвина: «Делай что угодно. На воле меня никто не ждёт», задор главы охраны резко сошёл на нет.

Гвина собирались перевести в основной блок, но он отказался. Его запугивали карцером. Альбинос был не преклонен. Всё из-за одного разговора, ставший для Гвина роковым.

Было уже за полночь, но сон сокамерникам не шёл. Николай дочитывал книгу. Ему оставалось буквально несколько страниц. Гвин сверлил глазами потолок, пытаясь отвлечься от донимающей по всему телу тупой боли. Как всегда, били больно, но не смертельно. Чтобы больше мучался.

— Скажи, Гвин, — спросил Николай и захлопнул книгу, — почему ты нас ненавидишь? Абсолютно всех. Даже своих друзей. Не говоря уже об о мне.

— Я не хочу уходить в самоанализ.

— А нужно было бы. Тебе шестнадцать лет. Ты ещё совсем ребёнок. А угодил в компанию закоренелых отморозков. Неужели ты хочешь именно такой жизни? Неужели ты бы не хотел заменить страдания на что-то другое?

— Страдания... — ухмыльнулся Гвин. — Слушай, Доцент, а за что ты сидишь?

— Как и все, — оскалился Николай в свете лампы — Ни за что.

— Тогда у нас не выйдет разговора. Гнилой базар у тебя, фраер.

— Хорошо, — отмахнулся он. — Я скажу. Меня посадили за неуплату налогов. В аде бюрократии упустили сущие копейки, а я забыл об их существовании. Мои политические оппоненты нашли это. И сделали из меня политического трупа, отправив за решётку. Вот и вся история. И даже мораль есть. А теперь я хочу услышать твою мораль.

— Как тебе уже известно, — немного помолчав заговорил Гвин, — я из детдома. Жизнь там тоже не сахар, но я не жалуюсь. Долгое время я вообще думал, что все дети так живут. Для всех был праздник, когда приходили незнакомые взрослые забрать кого-то из нас. Они как будто были спасительным билетом в лучшую жизнь. Как сейчас помню, когда все мелкие вскакивали и бежали им на встречу с визгами: «Мама! Папа!». Правда у этой лотереи есть одно условие: ты можешь в ней участвовать, пока тебе не исполнится семь. Дальше ты для остального мира перестаёшь существовать. Потому что молодая семья заинтересована только в маленьком пухленьком карапузе. Им безразличен кто-то, способный связать больше двух слов. И вот мне почти семь. К нам пришла какая-то старая дева. Вся расфуфыренная, пальцы блестят от колец, а по полу стучат длинные каблуки. А мы, оборванцы, смотрим на неё щенячьими глазами. И я смотрю, наивно веря, что в этот раз мне повезёт. Она резко остановилась перед до мной. У меня сердце уходит в пятки. Я уже мечтаю как впервые попробую мороженое, которое видел только на картинках. И тут я слышу как мне это чучело заявляет: «Взяла бы я тебя. Но волосы. А вдруг у тебя это заразно? Ещё не хватало, чтобы другие подцепили». Я плохо помню что со мной потом происходило. Но ты прав — я стал всех ненавидеть. Потому что отлично понимаю, что всему миру на меня глубоко плевать, — Гвин замолчал, тяжёлым взглядом глядя на Николая.