Читать интересную книгу Когда исчезает страх - Петр Капица

«Ранило, потеряю много крови. Надо скорей к дому».

Многие приборы были разбиты. Радио не действовало, Кирилл ничего не мог сообщить товарищам.

Он вновь ухватился за ручку управления. А самолет все полз и полз вверх. Видя, что прервать это движение невозможно, Кочеванов невольно взглянул в сферическое зеркальце, укрепленное в верхней части фонаря, и покачал головой. Таким бледным он еще никогда себя не видел. Только на переносице и щеке рдели два пятнышка. «Ошпарило антифризом. Я, видно, теряю много крови. Надо прыгать».

Кочеванов спрятал за пазуху индивидуальный пакет, аптечку и попытался открыть фонарь кабины, но тот не поддавался. Собрав силы, Кирилл дернул сильней. Бесполезно.

— Плохо дело, — сказал он вслух. — Видно, осколок попал в паз и погнул подвижную часть фонаря.

Кочеванов осмотрел кабину. «Как же теперь выбраться из самолета? Не расширить ли дыру под ногами?..»

Но стоило ему чуть согнуться, как голова закружилась и в глазах стало темно.

Кирилл откинулся на спинку сиденья.

Каждая секунда уносила какую-то долю надежды. Мысль о прыжке с парашютом пришлось оставить. Ему надо было отдохнуть.

Самолет, продолжая набирать высоту, вошел в облако. Летчика охватил сырой мрак. К гулу мотора присоединился какой-то тревожный звук, похожий на дребезжание лопнувшей струны.

«Что у меня еще в запасе? — подумал Кирилл. — Не конец же это! Можно разбить фонарь или спланировать и посадить самолет на землю».

Он взглянул на приборы. Высотомер показывал 5200 метров. Высота хорошая. Скоро «потолок». Самолет начнет проваливаться. Да и бензин кончится. Придется планировать.

Кочеванов опять принялся ворочать ручкой управления и нажимать на педали.

Ног он не чувствовал, а руки смогли лишь немного раскачать ручку управления: она теперь чуть подавалась вперед и вправо.

«Еще немного усилий и… может, удастся управлять самолетом. Но почему я так быстро устаю? Что с ногами? Они стали чужими».

Если бы Кочеванов мог заглянуть под самолет, то увидел бы, как скатывались вниз капли крови.

Кирилл в изнеможении откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Чертова слабость! Он не поддастся ей, будет бороться до конца.

Печальное и тонкое дребезжание стали заглушать какие-то новые звуки. Словно где-то невдалеке играли серебряные трубы. Мелодия то нарастала, то сходила на нет. Так весной трубят лебеди. Эти звенящие звуки похожи на торжественный гимн. Где же он его слышал?

В Ленинградской филармонии. Да, да, вместе с Ириной. Она тогда затащила его на симфонический концерт, а там, в белом зале, стала какой-то отчужденной. Неужели он никогда больше не увидит Ирину?

Кирилл попытался вспомнить ее такой, какой она была в Филармонии. И вдруг в сферическом зеркале увидел жену. Она стояла за спиной, чуть склонясь к нему, и как бы говорила: «Ты не один, я с тобой».

Он знал, что в самую трудную минуту Ирина будет рядом, она не покинет его.

«Очень хорошо, что ты здесь. Не бойся, я выведу машину. Это не конец, нет! Есть еще надежда».

На высоте шести тысяч четырехсот метров самолет вырвался из сырой облачности в сиявшую огромную равнину. Казалось, что под самолетом причудливо громоздятся пушистые и девственно белые сугробы, над которыми парит ослепительное солнце. Не облака, а какие-то лучезарные волны!

Вокруг стояла безмятежная тишина снегов. Шум боя и морской ветер не могли пробить толщу облаков. Перед летчиком раскинулась безмерно огромная страна сказочного покоя. Самолет купался в потоках света. Воздух был прозрачен и хрустально чист.

«Ну как, Ирина, нравится тебе?»

«Не увлекайся, будь внимательней, — словно на тренировке в аэроклубе, потребовала она. — Толкни ручку влево».

Да, да, он знает: самолет надо выровнять. Мотор сейчас заглохнет, он уже дает перебои. Но есть ли смысл что-либо предпринимать?

Ирина молчала. Кирилл еще раз взглянул в сферическое зеркало. Жена по-прежнему стояла за спиной. Ее подбородок касался его плеча, а лицо так светилось, что он невольно отвел глаза.

Странный свет мерцал и в сознании раненого пилота. Кирилл был беззащитен против этого света. Он плыл в сияющих волнах, охваченный одним желанием: выше, как можно выше, пока хватит бензина.

На высоте семи тысяч шестисот метров мотор остановился. В наступившей тишине самолет, словно сорвавшись с невидимых нитей, стал проваливаться, возвращаться к облакам. Скорость падения нарастала, свистел воздух, обтекавший фюзеляж, а летчик сидел в кабине с открытыми глазами и больше не шевелился. У него, как и у мотора, иссякли силы. Сердце все медленнее и медленнее слабыми толчками гнало остатки остывающей крови…

* * *

Еще издали Ширвис заметил горящий самолет Кочеванова и наседающих на него «фокке-вульфов». Просигналив напарнику: «Следуй за мной», — Ян полупереворотом вправо вышел на пересекающий курс и дал несколько заградительных очередей.

Один из «фокке-вульфов» не отставал от горящей машины; он зашел снизу и с близкого расстояния принялся стрелять.

Ян ринулся на неотвязчивого «фокке-вульфа» и обрушил на него огонь своих пулеметов.

Гитлеровец решил увернуться от «китти-хаука» крутой спиралью. Но, сделав два витка, отказался от рискованного маневра: высота уже была небольшой, он мог врезаться в землю. Гитлеровец стал бросать самолет из стороны в сторону, чтобы не дать Ширвису вести прицельный огонь. При этом немец стремился набрать высоту и прорваться к своим.

— Выходи наперерез, — приказал Ян ведомому. — Не давай вихлять, — уйдет.

«Фокке-вульф», попав между двух огней, растерялся. И тут его настигли: сперва снаряд, а затем — длинная пулеметная очередь.

Задымившийся «фокке-вульф» вошел в последнюю спираль и, ударившись о землю, разлетелся на куски.

Круто набирая высоту, Ян стал обшаривать глазами небо: не летает ли еще самолет Кочеванова? Но его нигде не было видно.

— «Одиннадцатый»! Кирюш! — кричал Ян. — Как вышел?

Кирилл молчал. Что с ним? Не вынужденная ли посадка? А может, ранен? На парашюте никто не спускался. Неужели авария?

— «Одиннадцатый», подай голос! Жив ли ты? «Одиннадцатый»! Кирюш!..

— «Одиннадцатый» загасил пламя, я видел, — ответил ведомый Кочеванова, старший сержант Стрельцов. — Я его потерял в облаке. Связь прервана. Не знаю, как быть.

— «Двенадцатый»! Отходите со всеми, — приказал Стрельцову Ширвис. — Мы ведем наблюдение.

«Фокке-вульфы», дравшиеся с кочевановской группой, исчезли: они словно растворились в сероватом облачном небе.

«Может, погнались? Нет, по времени у них тоже должно кончаться горючее, — убеждал себя Ян. — А Кириллу, видно, досталось. Он не зря набирал высоту. Если удалось уйти тысяч на пять, то перевалит на нашу сторону… выкрутится».

Пора было прикрывать катерников, они уже подбирали вышедших к морю разведчиков. Недавно прибывшие «фокке-вульфы» кружили над Малыми бухтами, перестраиваясь для атаки на катера.

— Внимание! Все за мной! — приказал Ширвис. — Атакуем с ходу.

И вновь завязался бой, похожий на предыдущий. Ревущие машины закружили, засновали, увертываясь от огненных потоков пуль и снарядов, одновременно норовя поймать в прицел противника.

Ян напрягался до предела. Он, как командир группы, обязан был видеть все, что творится вокруг. Ширвис то предупреждал товарищей о грозящей опасности, то отдавал короткие приказы, то бросался в самое пекло, чтобы вызволить кого-нибудь из беды. Он взмывал вверх, отвесно падал и резко выходил из пикирования. От сильных перегрузок у Ширвиса порой темнело в глазах, но это быстро проходило. Ян опять приникал к окуляру прицела, улавливая фюзеляжи с черными крестами, стрелял, не интересуясь результатами, бросался к новым целям.

Его ведомый почти неотступно следовал за ним. Сержант обладал поразительным чутьем: он знал характер Ширвиса, угадывал, что предпримет командир, и если не повторял его непостижимых маневров, то обязательно выходил в такое место, где опять оказывался за хвостом машины ведущего.

Ян погнался за «фокке-вульфом», не сбросившим бомбы. Он хорошо видел его в прицел: до противника оставалось не более полутораста метров. Машинально толкнув сектор газа за защелку, Ширвис затаил дыхание и затем нажал на гашетку. Его пулеметы выпустили пой светящихся пуль, похожих на пчел, и захлебнулись…

— Ч-черт! — выругался Ян. — Кончился боезапас.

Приказав ведомому выйти вперед, Ширвис стал прикрывать его и осматриваться.

На скалистом берегу никого из десантников не осталось. Они уже перебрались на «морские охотники».

«Почему же катера не уходят? Чего они мешкают? — не мог понять Ян. — Ага! Появились новые самолеты. Девять «мессеров». Они опасны и для нас».