Он едва успел прижаться к перилам, навстречу кубарем катился человек в латах, а за ним кувыркался еще один — в гибкой сарацинской кольчуге. Томас вскинул меч, но опустил и побежал-потащился наверх, откуда опять донеслись крики, звон, лязг — уже намного выше.
Едва не плача от злости и бессилия, он тащился по проклятым ступеням, которым не было конца, еще дважды шлепал по лужам крови, переступал через стонущих, царапающих стены и ступени стражей.
Когда Томас вскарабкался на самый верх, цепляясь уже не столько за перила и стены, сколько за рыцарское самолюбие, перед ним все качалось, будто плыл на дракаре, в ушах стоял рев и грохот лопающихся сосудов крови, а перед глазами шел крупный черный снег.
Ступени кончились перед широко распахнутой дверью. Там в глубине странно убранной большой комнаты стоял калика с обнаженным мечом, а в трех-четырех шагах перед ним в глубоком мягком кресле сидел щуплый человек в длинном халате и вязанном колпаке. Человек был безоружен, зажат в глухой угол между двумя стенами без окон.
Томас всхлипнул в полном изнеможении и без сил сполз по дверному косяку на пол. Калика резко обернулся, глаза его расширились, он осведомился с беспокойством:
— Сэр Томас, ты ранен?
Томас вялым движением руки показал, что с ним в порядке, займись чернокнижником, не упускай из виду, а он, Томас Мальтон из Гисленда, благородный рыцарь, не любит продающих душу дьяволу и не желает с ними знаться, это более приличествует язычнику...
Олег повернулся к человеку в кресле, потребовал резко:
— Кто ты? Как тебя зовут?
Человек растянул в неуверенной усмешке тонкие бескровные губы, ответил медленно:
— Похоже, ты знаешь кто я. Но остается загадкой, кто ты. Выглядишь диким варваром. Возможно, варварский вождь? Новая звезда на северном небосклоне? Будущий потрясатель вселенной, наподобие Аттилы?.. Ты знаешь, кто такой Аттила?
— Знаю, — ответил Олег коротко.
Человек в кресле наблюдал за ним прищуренными глазами, и Олег почувствовал, как работает его мощный мозг — анализирующий, молниеносно рассчитывающий варианты, цепкий, не упускающий ни малейшего нюанса, быстро отбрасывающий неверные решения.
— Ты не варвар, — вдруг сказал человек в кресле. — Ты только носишь его личину! Но ты мог бы стать не только верховным вождем варваров, но и богатым человеком здесь в Константинополе...
Внезапно его глаза расширились, он сделал попытку встать с кресла, тут же упал обратно. Глаза оставались вытаращенными, он прошептал потрясенно:
— Этого не может быть... Ты... Олег Вещий?
— Да, — ответил Олег ровным мертвым голосом. — Как видишь, я тебя вычислил раньше, Барук.
— Да, я Барук, — прошептал человек в кресле. Вязаный колпак на голове затрясся, хозяин вдруг засмеялся. — Прости, нервное... Теперь понимаю, почему все попытки забрать чашу... ха-ха!.. абсолютно надежные способы провалились... Нам донесли, что чашу несет некий меднолобый дурак, а с ним по пути бредет нищий паломник!
Томас сквозь шум и грохот в ушах половины не слышал, остального не понимал, но, сидя на полу, прохрипел зло:
— Сэр калика не нищий!..
Барук бросил на него насмешливо-презрительный взгляд, коротко хохотнул:
— Сэр калика?.. Узнаю чувство юмора, столь необязательное новому миру... Но как наши агенты опростоволосились, как говорят у вас на Руси!.. Да-да, мы теперь поневоле знаем Русь. Семеро Тайных большую часть времени занимаются ею!
Олег, не глядя ухватил ножны, со стуком задвинул огромный меч. Барук смотрел все увереннее, и Томас насторожился, начал подгребать чугунные ноги, дышал глубоко, спеша утихомирить грохот крови в ушах.
Барук откинулся в кресле глубже, в острых глазах заблестели хищные искорки:
— Ты не выглядишь гигантом... Я имею в виду, гигантом мысли. Эта похож на детский, не будь в нем слышно звона металла: у мастеров. А ты деградировал... Вещий? Чтобы рассчитывать точный прогноз, надо постоянно совершенствовать ум и волю, а не шляться по дорогам, изображая то варвара, то наемника, то купца... Я слышал, ты был сильнейшим? Что же слабая воля при упражнениях становится сильной, слабый мозг начинает работать как дюжина сильных. А вот сильный мозг без нагрузки гаснет... Я никогда не сомневался в нашем пути, но теперь вижу, насколько мы правы!
— Никогда не сомневался? Тогда ты безнадежен.
— Играешь словами?
— Зачем тебе чаша? — хмуро спросил Олег.
Барук молча скалил зубы, глядя на стоящего перед ним варвара со слипшимися волосами. Он откинулся в кресле по-хозяйски, в глазах появилось выражение жестокости. Томас сцепил зубы, начал подниматься, цепляясь за дверной косяк. Он был глубоко оскорблен за своего друга, который вынужден стоять перед чернокнижником, продавшим душу дьяволу, а тот смотрит, как на простолюдина, как на жалкого бродягу, обозвал нищим!
— Зачем? — повторил Олег.
— Так решил Совет, — ответил Барук, глаза его смеялись.
— Значит, не чья-то личная идея, — проговорил Олег в задумчивости. — Это меняет многое...
— Многое, — согласился Барук насмешливо. — Я слыхал, как ты разделался с Фагимом, некогда главой Семи Тайных... Но сможешь ли устоять против мощи Семи?
Олег помолчал, лицо потемнело. Глухим голосом смертельно усталого человека он спросил:
— Что особенного в этой чаше?
Барук пожал плечами, глаза его вызывающе блестели:
— Кровь Христа. Разве не слыхал?
Олег покачал головой, глаза не отпускали лица Барука:
— Это важно для рыцаря, что со мной идет, но не для Совета. Тайные знали многих пророков! В их тайнике хранится жезл Заратуштры, пояс Моисея, плащ Будды, молот Тора, сандалии Магомета, палица Геракла, копье Гильгамеша... и многие другие вещи героев, пророков, мудрецов. Вы цените их как коллекцию, курьезы. Вы люди практичные, несуеверные. Я не верю, чтобы столько усилий было затрачено лишь на то, чтобы пополнить коллекцию. Удивительно, что уцелела чаша, ведь вы изгоняете все эмоциональное...
— Почему? — спросил Барук невинно.
Олег ответил, ибо за простым вопросом что-то крылось, а если мысль облечь в слова, то решение или откровение может всплыть как бы само собой, хотя на самом деле это сокровенная душа помогает как может, и Олег ответил ровным размеренным голосом:
— Ваш бог — Прогресс, Цивилизация. А для цивилизации эти вещи не нужны. Более того, вредны и даже опасны. Они имеют значение лишь для культуры...
Он умолк на полуслове. Глаза Барука сузились, он процедил сквозь зубы:
— Ты ответил себе сам.
— Значит... только бы не дать чашу мне?
— Вообще культуртрегерам. Этот меднолобый дурак такой же культуртрегер, как и ты, хотя считает себя цивилизатором. Он только чище тебя во сто крат. Его душа невинна, как у младенца.