после твоего позорного бегства я подумал: «Если этот глупый мальчишка сумел беспрепятственно проникнуть в замок, мне с целой армией это и вовсе не составит труда». – Каван всплеснул руками. – Как видишь, я оказался прав. – Самодовольно хохотнув, когда кругом гибли наши люди, он продолжил: – Но главное, ты сам подписал себе приговор, в решающий момент заклеймив себя предательством. Кто теперь станет заглядывать тебе в рот?
Каван упивался собственным превосходством.
– Ты знал? – с вызовом спросил я. – Когда только явился в наш дом и убедил отца примкнуть к тебе… знал с самого начала? – (Его молчание было красноречивее всяких слов.) – Все считали, мой отец сам вызвался устранить короля. Ты нарочно подговорил его? Чтобы окончательно избавиться? А после всячески измывался надо мной в надежде сломить? Превратить в безропотного раба, который никогда не осмелится потребовать то, что принадлежит ему по праву?
– О чем вы толкуете? – Мать растерянно озиралась на нас в ожидании ответа.
Но не успел я открыть рот, как сильная рука схватила меня за волосы и, запрокинув голову, приставила к горлу клинок. Мой изумленный возглас потонул в истошных воплях матери. Палмер с Иниго обернулись, готовые к бою.
– Брось меч! – приказал Мамун. – Или умрешь.
Скрепя сердце, я разжал пальцы, и клинок со звоном упал на мраморный пол. Окровавленная сталь впилась мне в кожу. В голове билась единственная мысль: неужели после всех невзгод, после всех с честью выдержанных испытаний мне суждено так бесславно погибнуть?
– Прикончить его? – подобострастно осведомился Мамун.
– Не сейчас. Он еще может пригодиться, – ухмыльнулся Каван.
Надо отдать ему должное: умный ход – выбрать в сообщники безликого гвардейца. Такой не станет притязать на власть, не будет строить козни за спиной и, получив обещанную награду, просто исчезнет.
Теперь понятно, почему Мамун так спешил разделаться с Николасом. Еще немного – и тот убедил бы нас в своей невиновности.
– Я уже говорил Николасу, повторю и тебе: не верь посулам Кавана, – шепнул я.
Мамун промолчал.
– Что с остальными? – спросил Каван.
– Король сегодня скончался, – доложил Мамун. – Принц получил серьезное ранение, но вчера пришел в сознание. К счастью, он покинул дворец ради любви.
– Я доверял тебе! – с болью выкрикнул Палмер. – Как ты мог так поступить?
– Ты же был там! Ты видел, как он толкнул ее на стеклянный столик! – взвился Мамун. – Видел, как он покалечил собственную дочь. Видел, каким эгоистом стал принц. Видел, какие бредовые решения принимает король. Зачем нам такие правители? – Он покачал головой; отчаяние в его голосе нарастало с каждым словом. – Я отказываюсь им служить! Отказываюсь плясать под их дудку, гнуть спину перед спесивыми вельможами, которые вручают мне пустые бокалы, точно дворецкому! Довольно! Хочу жить в свободной стране!
– Думаешь, человек, который посылает своих людей на верную смерть, дарует тебе свободу? – завопил Палмер, тыча пальцем в Кавана.
– А чем наш король лучше? – возразил Мамун, и Палмер не нашелся с ответом. – Правильно, ничем. С ее смертью все изменится. Во благо. – Судя по интонациям, следующую реплику он адресовал Кавану. – Принцесса пропала. Неизвестно, жива она или нет. Но если ей повезло уцелеть, уверен, наткнувшись на его хладный труп, – кивок в мою сторону, – она с радостью присоединится к возлюбленному.
– Неизвестно, жива она или нет? – с угрозой переспросил Каван. – Как прикажешь тебе доверять, если ты упустил главную добычу?
– Не хочу вас расстраивать, но я очень даже жива.
Хотя Мамун держал меня мертвой хваткой, мне удалось извернуться и краем глаза увидеть Аннику. По-прежнему босая, она вошла в тронный зал, волоча за собою меч. Под мышкой у нее были две книги, скованные цепью. На запястье алели полосы от намотанных звеньев, но Анника, казалось, не чувствовала боли. На животе расплывалось кровавое пятно. Лицо было покрыто слоем то ли пепла, то ли грязи. Словом, Анника выглядела так, словно явилась прямо из преисподней.
– Вот мы и встретились. Снова, – обратилась она к Кавану вместо приветствия. – Должна сказать, для человека, претендующего на престол, у тебя манеры безродного пса.
– Советую воздержаться от оскорблений. Отныне я правлю твоим королевством. Или мне приказать убить всех твоих подданных? Только потому, что их принцесса не умеет держать свой длинный язык за зубами? Неужели тебя не научили уму-разуму?
Анника со вздохом повернулась ко мне. Казалось, ее совсем не тревожит приставленный к моему горлу клинок и враг, обосновавшийся на троне ее отца. Она подняла меч и, указывая на Кавана, раздраженно бросила:
– Еще один решил, что вправе говорить мне, что надо делать.
Справедливый упрек. Я сам допустил такую ошибку лишь однажды.
– Прочь с трона его величества! – распорядилась Анника.
Каван склонил голову на плечо, явно забавляясь:
– Твой отец мертв, дитя.
Анника повторила его жест и улыбнулась:
– Однако король жив и здравствует. Нам обоим это доподлинно известно.
Ухмылка Кавана испарилась.
– Убить его! – рявкнул он.
– Пригнись! – скомандовала Анника.
Я повалился на пол. Однако реакция Анники оказалась быстрее. Клинок со свистом отсек мне прядь волос и полоснул Мамуна по горлу.
Тот попятился, схватился за шею в попытке остановить кровотечение.
Подобрав меч, я рванул к Кавану. Но за те разделявшие нас пару секунд он разыграл свою последнюю карту – и выхватил нож.
Я замер, предупреждая удар. Однако Каван замахнулся и вонзил лезвие в живот моей матери.
– Нет! – раздался у меня за спиной истошный крик Анники.
Мать рухнула навзничь. Однако мой взгляд был прикован к Кавану. Тот потянулся за мечом. Мои глаза налились кровью, я метнулся вперед, готовый покончить с ним раз и навсегда, но, прежде чем мой клинок достиг цели, Иниго одним прыжком подскочил к трону.
Иниго всегда был проворнее меня. Сильнее, сообразительнее, хладнокровнее. Однажды мне повезло, и он был вынужден уступить.
Он толкнул Кавана на помост, отрезав всякие пути к отступлению, и преградил мне дорогу:
– Ты и вправду король?
Анника, склонившаяся над моей матерью, ответила за меня:
– Да. Он король.
– Тогда поступи по справедливости. Отдай его под суд. Ты пришел сюда с миром. Каван развязал войну. Не уподобляйся этому ничтожеству.
Иниго был поистине выдающейся личностью и в очередной раз доказал это.
– Уверена, офицер Палмер с радостью сопроводит преступника в темницу, – мягко проговорила Анника, хлопоча над раненой.
Я опустил меч и скомандовал:
– Связать его!
Кивнув, Иниго швырнул Кавана оземь.
– Тебе это с рук не сойдет, – процедил тот.
– Сомневаюсь.
– Вдовствующая королева, – вполголоса начала Анника.
Мать не сводила с нее глаз. Из уголка ее губ сочилась кровь – дурной знак. Забыв про Кавана, я опустился перед матерью на колени.
– Какие будут ваши приказания? Говорите, я постараюсь все исполнить, – сказала