Картер говорил, и все упыри слушали с отменным вниманием, и по прошествии времени небо потемнело от налетевших тучами костоглодных черничей, за которыми посылали гонцов. Окружив полукольцом упыриные полчища, крылатые страшилища почтительно выжидали, пока псообразные предводители раздумывали над просьбой земного странственника. Упырь, бывший Пикмэном, преисполненной серьезности скороговоркой перешепетывался со своими собратьями, и в конце концов предложенное Картеру превзошло его самые смелые чаяния: как он помог упырям одержать победу над лунными тварями, так и они помогут ему в его безрассудном путешествии туда, откуда никто не возвращался, — помогут, предоставив к его услугам не просто нескольких союзных им костоглодных черничей, но все свое ополчение, раскинувшееся здесь лагерем, и бывалых вояк упырей и новобранных костоглодных черничей, оставив лишь небольшой гарнизон для захваченной черной галеры и трофеев с иззубренного морского кряжа. Они взбороздят воздушный океан, когда ему будет угодно, на самом же Кадате его торжественно будет сопровождать подобающая свита из упырей, когда ему настанет пора припасть со своим прошением к стопам Вящих в их ониксовых чертогах.
Несказанно благодарный и довольный, Картер вместе с упыриными предводителями принялся строить планы своего дерзновенного путешествия. Ополчение их, решили они, пролетит высоко над мерзким Ленгом с его безымянным монастырем и зловредными каменными селениями, лишь с одной остановкой в необозримых серых вершинах для совещанья с пугалами черногор-птиц, костоглодными черничами, чьими норами изъязвлены все горные пики. Тогда, смотря по тому, какие советы получат они от тамошних обитателей, они и изберут свой окончательный путь, подступаясь к неведомому Кадату либо через пустыню статуарных гор на севере Инкуанока, либо через крайние северные пределы отвратительного Ленга. Такие, как они, псообразные и не имеющие души упыри и костоглодные черничи не ведали страха того, что может открыться в нехоженых тех пустынях; не внушали им пугливого трепета и мысли о Кадате, одиноко подпирающем небеса своими ониксовыми чертогами тайны.
К полудню каждый упырь избрал себе ездовую рогатую пару, и полчища изготовились к полету. Картера поставили в самой голове колонны рядом с Пикмэном, а передовой отряд составляла двойная шеренга костоглодных черничей без ездоков. Пикмэн отрывисто чмыкнул, и всё убийственное воинство взвилось кошмарными тучами над разбитыми колоннами и обветшалыми сфинксами первозданного Саркоманда — всё выше и выше, пока даже громадный базальтовый утес позади города не остался внизу и взору не открылись холодные безжизненно пустые предгорья плато Ленг. Еще выше поднялось черное воинство, и умалилось даже это плоскогорье под ними; и пока они пролагали себе путь на север над тем продуваемым всеми ветрами плато страха, Картер с содроганием снова увидел круг нетесаных монолитов и приземистое безоконное обиталище той страх наводящей скверны под желтой маской, чьих лап он на волосок избежал. На сей раз обошлось без спуска, и зигзагом летучей мыши полчища промахнули над безжизненно голым ландшафтом, на большой высоте пролетев над хилыми огнями безбожных каменных селений и, ни на минуту не задержавшись, проглядели погибельные извороты недочеловеков с копытами и рогами, что извечно там пляшут и дуют в дудки. Раз они видели низко летевшую над долиной черногор-птицу, но, завидев их, она испустила истошный вопль и, забив в нелепой панике крыльями, умчалась на север.
В сумерках достигли они серых зубчатых пиков горного урочища Инкуанока и замаячили над теми странными пещерами у самых вершин, наводившими такой ужас на черногор-птиц, как оно помнилось Картеру. В ответ на упорное чмыкание упыриных предводителей из каждого выспреннего отверстия исторгся рой рогатых крыланов, с которыми упыри и костоглодные черничи ополчения вступили в длительное собеседование на языке уродливых жестов. Вскоре сделалось ясно, что наилучший путь пролегает над холодным пустынным севером Инкуанока, ибо северные пределы Ленга преисполнены незримых ловушек, которые даже костоглодным черничам не по нутру; где некоторые белые постройки полушарием на преудивительных курганах стяжают в себя силы бездны, полагаемые простонародной молвой в неприятную связь с Иными Богами и их ползучим хаосом Ньарлафотепом.
О Кадате крылоруки с вершин не знали ничего, кроме того, что на севере есть некое превеликое чудо, которое блюдут черногор-птицы и статуарные горы. Обиняками они передали ходячие слухи о неторенной глади по ту сторону, где нарушается вся обычная и истинная мера и соразмерность, и глухо помянули говор о стране, на которой бременеет вечная ночь; но по части точных сведений с них оказалось нечего взять. Так что Картер со своим ополчением одарили их добрым словом и, перевалив за самые верхние гранитные острия в небеса Инкуанока, спустились ниже мреющих ночных облаков, прозревая вдали восседающих злых химер, которые были горами, пока из-под резца какого-то исполина в их девственный камень не вошел страх.
Восседали они грозным полукольцом, попирая стопами пустынный песок, а митрами прободая мерцающие облака, — зловещие, волчеобразные и двуголовые, с яростным ликом и подъятой правой дланью, пасмурно и гибельно блюдя окоем мира людей и ужасом замыкая нечеловеческие пределы холодного севера. С мерзостного их лона взлетели злые черногор-птицы тушею со слона, но с истошным верещанием поразлетались прочь, едва заметив в туманном небе передовой отряд костоглодных черничей. На север над теми химерическими горами понеслось воинство и над зыбкой пустыней, где на мили и мили не было малейших задержек взору. Всё меркли и меркли облака, и наконец один только мрак увидел вокруг себя Картер; но ни на миг не сбились с крыла ездовые крыланы, исчадия, как они были, чернейшего нутроземья и зрящие не глазами, а всей влажной поверхностью своих скользких тел. Они летели всё дальше, мимо дуновений сомнительных запахов и звуков сомнительного свойства, в густейшей тьме одолевая столь чудовищные пространства, что Картер задавался загадкой, может ли быть, чтобы они еще не покинули пределов земного дремного края.
Потом облака вдруг поредели, и вверху призрачно забрезжили звезды. Внизу всё по-прежнему было черно, но бледные те маяки в небесах словно оживотворялись некоим смыслом и указующим свойством, каких никогда нигде не имели. Не то чтобы стал другим рисунок созвездий, но те же самые знакомые фигуры обнаружили ныне значение, которого не могли допрежь явственно выказать. Всё тяготело к северу; каждая кривая и каждый контур звездного неба составляли часть необъятной композиции, назначенной к тому, чтобы понуждать глаз, а потом и всего наблюдателя к некоему таинственному и ужасному месту средоточия, позади стылой пустыни, бесконечно тянущейся пред ними. Картер оглянулся на восток, где вдоль всего Инкуанока высилась гряда горного урочища, и увидел на звездном фоне зубчато-ломаный силуэт, говоривший о ее длящемся присутствии. Теперь силуэт стал более рваным, с зияющими расселинами и фантастической неправильности вершинами; и Картер пристально всматривался в чреватые смыслами изгибы и заломы того страшного и чудного горного очерка, вторившего звездам в их подспудной устремленности к северу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});