Ярость и безрассудство всё более обуревали сражавшихся, и всё больше их падало в море. Те, что срывались в бухту, встречали безымянный конец от невидимых булькотателей, но из тех, что падали в море, некоторые сумели доплыть до подошвы кряжа и выбраться на прибрежные камни; несколько лунарей спасла маячившая на виду вражеская галера. Скалы были не восходимы нигде, кроме тех мест, где высадились чудовища, так что упыри на камнях не могли возвращаться в свои боевые ряды. Некоторых сразили дротики с враждебной галеры или сверху со скал, но некоторые дождались спасения. Когда безопасность берегового отряда как будто была обеспечена, галера Картера вышла горловиной из бухты и преследовала враждебный корабль далеко в открытое море, останавливаясь, чтобы подобрать упырей, спасавшихся на камнях или еще державшихся на плаву. С несколькими лунарями, которых выбросило волной на берег или на рифы, немедля покончили.
Наконец, когда галера лунных тварей отошла на безопасное расстояние и сухопутный отряд нападавших весь сосредоточился в одном месте, Картер высадил значительные силы на восточном мысу в тылу врага; после чего схватка надолго не затянулась. Напав с двух сторон на зловонных слизней, их быстро посекли на куски или посталкивали в море, и под вечер упыриные предводители согласно признали, что остров очищен. Между тем враждебная галера исчезла; и упыри посчитали за лучшее сняться с тех злых иззубренных скал, пока не собрались лунные страшилища несметной ордой и не нагрянули на победителей.
И вот, собрав ближе к ночи всех упырей и заботливо их пересчитав, Пикмэн и Картер обнаружили, что более четверти их пало в дневных баталиях. Раненых уложили на койки в кубрике, поскольку Пикмэн отнюдь не поощрял старый упыриный обычай добивать и поедать собственных раненых, а здоровых посадили на весла или определили на те места, где от них было бы больше проку. Под гнетом мреющих ночных облаков выходила галера в море, и Картер не чувствовал сожаления, покидая остров нечистых тайн, который своей сводчатой неосвещенной хороминой с ее бездонным колодцем и отвращающей бронзовой дверью мучительно бередил его воображение. Заря застала корабль в виду лежащего в развалинах базальтового пристанища Саркоманда, где всё еще дожидались дозорные костоглодных черничей, скорчившиеся, как черные рогатые химеры, на разбитых колоннах и поветшалых сфинксах того страшного города, что и жил и умер до временных лет человека.
Упыри раскинули лагерь середь каменного упадка Саркоманда, отрядив гонца за костоглодными чернилами, числом достаточным, чтобы нести ездоков. Пикмэн и другие предводители бурно изливались в благодарности за помощь, оказанную им Картером. Тут Картер почувствовал, что планы его впрямь изрядно поспели и он сможет заручиться поддержкой устрашающих этих союзников не только затем, чтобы выбраться из здешних пределов дремного края, но и своих главных поисках богов на высотах неведомого Кадата и чудного закатного города, в который они так странно препинают доступ его дремам. Он завел разговор с упыриными главарями обо всех этих вещах, рассказывая то, что знал, о холодном пустолюдии, где высится Кадат, и о чудовищных черногор-птицах, и о горах, имеющих на себе образ двуголовых статуй, которые его стерегут. Он говорил о том, что черногор-птицы страшатся костоглодных черничей, и о том, как необхватные гиппоцефалы с истошными воплями разлетаются прочь от черных отверстий высоко в серых ребристых горах, отделяющих Инкуанок от ненавистного Ленга. Он говорил и о том, что касалось до костоглодных черничей и стало ему известно из фресок безоконной обители того первосвященника, коего не описать; что даже Вящие боятся их и что правит ими вовсе не ползучий хаос Ньарлафотеп, а незапамятный и седой древности Ноденс, Владыка Великой Бездны.
Все эти вещи Картер пришепетывающей скороговоркой поведал собранию упырей и под конец дал набросок того, что держал на уме и не считал непомерным, имея в виду службу, которую он только что сослужил резинистым псообразным побегунам. Ему бы очень понадобилась, сказал он, помощь достаточного числа костоглодных черничей, чтобы в целости и сохранности по воздуху перенестись над черногор-птицами и статуарными горами дальше в холодное пустолюдие, откуда обратными стопами не возвращался никто из смертных. Ему желалось долететь до ониксового дворца на высотах неведомого Кадата в холодном пустолюдии и молить Вящих о закатном городе, вход в который ему препинают, и не сомневался, что костоглодные черничи доставят его без труда, высоко над всеми опасностями равнины и поверх мерзких двойных голов тех статуарных гор, от века несущих дозор в сером сумраке. Для рогатых созданий с изъятием лица не представляет угрозы никакая земнородная вещь, ибо сами Вящие питают страх перед ними. А если и приключится какая-нибудь неожиданность со стороны Иных Богов, имеющих наклонность присматривать за делами более кротких богов земли, то и тогда костоглодным черничам бояться нечего; ибо пропастные пространства запредела ничего не значат для подобных бессловесных и скользких крыланов, которые не Ньарлафотепа держат за своего господина, но поклоняются лишь всемогущему и первостихийному Ноденсу.
Стая в десять или пятнадцать костоглодных черничей, пришепетывающей скороговоркой продолжал Картер, наверняка сумеет удержать на почтительном расстоянии любое число черногор-птиц, хотя было бы, вероятно, неплохо, окажись в отряде и упыри, чтобы управляться с этими существами, чьи повадки лучше знакомы их упыриным союзникам, нежели человеку. Отряд мог бы с ним приземлиться в каком-то удобном месте в стенах, какие могут быть у той баснословной ониксовой твердыни, и под сенью их дожидаться его возвращения или сигнала, пока он отправится во внутренние покои замка, чтобы предстать с молитвой перед богами земли. Если кто-то из упырей возымеет желание сопровождать его в тронную залу Вящих, он воспримет это с благодарностью, ибо их присутствие придаст вес и значительность его прошению. На этом, однако, он не настаивает, но желает только, чтобы его доставили туда, во дворец на высотах неведомого Кадата, а оттуда — будь то в чудный закатный город, если боги явят ему свою милость, или назад к ведущим на землю Воротам Глубокого Сна в заколдованном лесу, если его молитвы будут бесплодны.
Картер говорил, и все упыри слушали с отменным вниманием, и по прошествии времени небо потемнело от налетевших тучами костоглодных черничей, за которыми посылали гонцов. Окружив полукольцом упыриные полчища, крылатые страшилища почтительно выжидали, пока псообразные предводители раздумывали над просьбой земного странственника. Упырь, бывший Пикмэном, преисполненной серьезности скороговоркой перешепетывался со своими собратьями, и в конце концов предложенное Картеру превзошло его самые смелые чаяния: как он помог упырям одержать победу над лунными тварями, так и они помогут ему в его безрассудном путешествии туда, откуда никто не возвращался, — помогут, предоставив к его услугам не просто нескольких союзных им костоглодных черничей, но все свое ополчение, раскинувшееся здесь лагерем, и бывалых вояк упырей и новобранных костоглодных черничей, оставив лишь небольшой гарнизон для захваченной черной галеры и трофеев с иззубренного морского кряжа. Они взбороздят воздушный океан, когда ему будет угодно, на самом же Кадате его торжественно будет сопровождать подобающая свита из упырей, когда ему настанет пора припасть со своим прошением к стопам Вящих в их ониксовых чертогах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});