Понятно почему.
Причиной всех ее жалоб была избалованность, глупость и лень. И тупое нежелание следовать простым правилам.
— Я не покормила Гостя, — призналась она. — Я сейчас.
Она всегда забывала об этом, как будто забывчивость могла избавить ее от этой обязанности.
— Все нужно делать вовремя, — раздраженно сказал Папернов. — Мне все приходится за тобой переделывать! Прими лекарство и иди спать.
— Да, — ответила она, уставившись на большой палец правой ноги. С ним было что-то не так, но она не могла понять, что именно. Палец был темный и болел. Кажется, не должно болеть, если все в порядке. Или, наоборот, должно? Она не помнила. Можно было спросить у Папернова, он знал, но она побоялась.
Лекарство пахло кровью. Старой, гнилой кровью, вроде той, что впитывается в землю в хлеву, где зарезали свинью. Потом долго еще воняет. И овцы пугаются.
С точки зрения квантовой теории поля, любая частица находится в постоянном взаимодействии с полями других частиц. Она — элемент системы, в которой нет никакого «сам по себе», никакого вакуума. А потому и постоянства никакого нет тоже. Всякий наблюдатель изменяет характеристики наблюдаемого объекта.
Шредингер придумал кота в черном ящике — и тем продемонстрировал, что законы микромира на макромир распространяться не могут. В каждый момент времени кот либо жив, либо мертв.
Не одновременно.
Вот только он ошибался. Никто не живет в вакууме. Может быть, с людьми это не настолько очевидно, как с частицами, но, когда мы говорим, что со временем люди меняются, мы ведь не возрастные изменения имеем в виду. Во всяком случае, не только их.
В любой из моментов своей жизни человек — часть истории, которая с ним происходит. Люди, которые сталкиваются с ним, события, обстоятельства — все это заставляет его меняться.
Умирание — только одна из ступенек этой лестницы.
Бывает, что не самая важная.
— Здесь нет более короткой дороги? — спросила Марька.
На меня она не смотрела. Нервничала. Скользила взглядом по шелку зимних сумерек, как будто ждала, что из любой подворотни, из-за любого угла может выскочить чудовище. Не думаю, что она действительно этого опасалась. Никто не гадит там, где живет. Даже монстры.
— Наверняка есть, — отозвался я. — Но я ее не знаю.
Мы шли дворами. Было тепло, здорово теплее, чем вчера, и снег чавкал у нас под ногами. Новый год в грязи и мелком дожде — не самая приятная вещь, но с людьми часто происходят и более неприятные вещи. Я все равно не собирался его отмечать.
Иногда нам приходилось протискиваться между запаркованными машинами, иногда — лезть через дыру в заборе за неимением калитки. Катарина не выбирала дорогу, когда следовала за Ником, а я руководствовался ее воспоминаниями. У меня больше ничего не было.
Ветер наполнял пустые дворы шорохом и скрипом. Было раннее утро. Настолько раннее, что я до сих пор понять не мог, почему я тут не один топаю. Было бы логично оставить меня разгребать мои проблемы, но Рашид позвонил Лизе, Максу и Марьке, а через полтора часа они все были на проспекте Мира. Он просто сказал: «Кир собирается обокрасть одного нехорошего парня, и я намерен ему помочь, потому что в одиночку он там убьется. Мы сейчас перекусим и двинемся. Где встречаемся?»
Лизу он вообще разбудил. Она спустила на него собак, а потом растолкала мужа, отправила его греть машину, оделась и поехала на другой конец Москвы.
Только затем, чтобы выручить одного идиота.
— Здесь, — сказал я.
И поднял голову, чтобы найти окно, из которого я совсем недавно смотрел глазами Ника.
Пентхаус.
Чего мне не хотелось, так это подниматься туда. Серьезно, и на улице ощущений вполне хватало. Рашид тоже это чувствовал, по лицу было видно, но держался молодцом. Морщился, но даже к бутылке ни разу не приложился.
Некоторые операции не стоит проводить под наркозом.
Вот только я никогда не умел контролировать себя так хорошо, как он. Я знал, что ждет меня там, внутри, притаившись под деревянными панелями и за дверями лифтов. Оно сочилось сквозь щели, оно выступало на коже этого дома, как кровь.
— Его тут нет. — Рашид принюхался, передернулся — так кошка стряхивает воду с шерсти. — Уйма слабых следов, какая-то старая кровь… Может быть, страх. Нет. Не знаю, что это. Но никакого чудовища.
— Мы на это и рассчитывали, разве не так? — нервно уточнила Лиза. — Страшного парня не будет, а мы просто на всякий случай компанию составим. Последим, чтобы ничего не случилось.
Я стоял перед подъездом и не мог заставить себя двигаться.
Может быть, Ник и не делал здесь ничего особенного. Может быть, все дело было в том, что меня покусал вампир. Когда травишься, потом некоторое время остро реагируешь на запахи. У вампирской заразы последствия сходные. Но ощущение у меня было — как будто мордой в дерьмо макнули.
Есть одна вещь, которую вы должны знать про меня. Я не консерватор. И я не против поиска новых, более эффективных решений старых задач. Не мое дело — осуждать того, кто пытается разобраться со своими способностями и развить их.
Но если все твои эксперименты заканчиваются тем, что кто-то умирает или теряет свою свободу, может, ты не тем занимаешься?
Я хотел бы сказать это Нику. Только он вряд ли стал бы меня слушать. Некоторым, чтобы зарваться, достаточно того, что у них все получается и никто не может наказать их. Они думают, что так будет всегда.
Помните, что я говорил про кота Шредингера и постоянство? Никакого «всегда» не бывает. Это фикция. Иллюзия. Утешительная погремушка для тех, кому не хватает смелости заглянуть немножко дальше, чем нужно, чтобы хапнуть прямо сейчас.
Проблема в том, что у нас не было времени ждать, пока все изменится.
— Ладно, — сказал я. — Погнали.
Над дверью подъезда висела камера, из дешевых, но вполне приличная. Я бы такую же себе поставил, если бы не был уверен, что ее сопрут через пятнадцать минут после вывешивания. Но я не в таком доме живу. Спасибо, хоть пропускного пункта на входе во двор не наблюдалось.
— У тебя есть план, как попасть внутрь? — спросил Макс. — Костюм Деда Мороза или что-нибудь посмешнее?
— Да. — Я кивнул. — Я как раз хотел…
В этот момент домофон запищал. Дверь открылась — пасть мертвой рыбы, из которой несет гнилью и стоячей водой.
— Скажи мне, что твой план не на этом строился, — очень ровным голосом произнесла Лиза. — Кир?
В темном проеме стояла Анна-Люсия. И улыбалась. Не как-нибудь хищно, как она всегда это делает, когда ей что-то не нравится. Ей просто было весело.
— Ты всегда знал, куда можно пригласить девушку, чтобы ей не стало скучно, малыш, — сказала она. — Что встали? Заходите. Большому страшному монстру неожиданно приспичило рвануть на охоту. Удивительно вовремя, правда?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});