Он улыбнулся, достал из коробки другую пластинку, забрал ту, что принес я, положил ее в коробку и сказал: «Ты заключил сделку. Но за капельку твоей души я отдам тебе эту пластинку. Ты открыл проход, теперь крыса должна есть мясо. Ей не нужно ничего, главное, чтобы или ты, или пластинка воспроизводили эту музыку. Теперь крыса должна есть, что бы ты ни делал».
Сказав это, он взял мою руку и посмотрел на изрезанные струнами пальцы. Он захохотал так громко, что все в магазине задрожало, а затем сжал мои пальцы, пока они не стали кровоточить.
«Капельку моей души?» – спросил я.
Он сунул пластинку мне в руку, и, чтоб я сдох, если вру, но он высунул язык – длинный, как старая крысиная змея, и черный, как нора в земле, – и облизал мою шею. Почувствовав вкус, он улыбнулся и задрожал, как будто только что выпил что-то холодное.
Тути остановился, чтобы расстегнуть ворот рубашки и немного его приспустить. На его шее было такое пятно, будто кто-то прошелся по нему наждачной бумагой.
«Капельку», говорит, а потом всовывает эту пластинку мне в руку, которая истекает кровью из-за того, что он сжал мои пальцы. А потом я смотрю на пластинку – она толстая. Я щупаю ее, и оказывается, что это две пластинки, лежащие вплотную друг к другу.
И он говорит: «Я даю тебе еще одну, потому что ты был очень приятен на вкус. Возможно, с ее помощью у тебя будет больше времени на отдых, если игла проигрывателя вдруг соскочит или ты уронишь свой проигрыватель. Можешь считать меня щедрым и добрым стариком».
Мне ничего не оставалось, кроме как взять эти пластинки и вернуться сюда. Я не собирался их включать. Я чуть их не выбросил. Но потом та штука в стене, что бы это ни было, начала рыть проход. И с каждым разом он становился все больше и больше, так что я смог лучше ее рассмотреть. На пол выпала эта красная тень. Я думал сбежать, но не хотел оставлять ее на свободе, и в глубине души я знал, что, куда бы я ни пошел, она пойдет за мной.
Для самозащиты я завел эту пластинку. Довольно скоро я стал играть ее уже на гитаре. Когда я был достаточно напуган и понял, что существо все еще пытается пролезть, я начал играть сильнее, и дыра в стене закрылась, а та штука вернулась туда, откуда пришла. На какое-то время.
Я решил, что мне нужно подстраховаться. Как видишь, я проиграл обе пластинки, на них было одно и то же, это был мой голос, хотя я не записывал эту песню и даже не слышал ее раньше. Но я знал, что за ноты я написал. Это были ноты песни, которую я играл в самом начале, но задом наперед. Не знаю, была ли это какая-то шутка от парня из магазина пластинок, но я знал, что это была своего рода магия. Он дал мне пластинку, чтобы впустить это существо, а затем дал пластинку, чтобы его сдерживать. Уверен, его это забавляло.
Я решил, что разделался с этим существом, поэтому взял другую копию, пошел на почту и отправил ее Алме. Я иногда отправляю ей посылки. Наверное, я сделал это потому, что думал, что пластинка защитит ее. Но в глубине души я еще гордился тем, что сделал. Тем, что я мог делать. Я мог сыграть что угодно, даже не задумываясь. Обычный блюз – легко. На этой гитаре все было легко сыграть, даже то, что в принципе нельзя сыграть на гитаре. Теперь я понимаю, что это не я. Это что-то другое.
Но вернувшись с почты, я взял краску и кисти, решив, что напишу ноты и все остальное на стене. Я сделал это и был готов собрать вещи, чтобы пойти странствовать дальше, демонстрируя свои новые умения, как вдруг это существо стало вылезать. Оно стало сильнее, потому что я не включал и не играл эту музыку. Я поставил пластинку и с тех пор сижу здесь.
Понимаешь, это все игры того парня с пластинками. Я понял, что он дьявол или типа того. Он играл со мной в игру, чтобы я сдерживал это существо и хранил свою душу. Но это была трехминутная игра – а была бы шестиминутная, если бы я оставил вторую пластинку и положил ее на проигрыватель. Играя на гитаре, я мог доигрывать до конца, а затем начинать с начала снова и снова, но это меня изматывало. Наконец, я начал проигрывать пластинку без остановки. Что я и делаю уже несколько дней.
Толстяк снизу приходил за оплатой номера, но, как только он вставил ключ, открыл дверь и услышал эту музыку, тут же ушел. И вот я здесь, все еще проигрываю эту музыку. И мне больше ничего другого не остается, иначе мою душу высосет это существо и доставит парню из магазина пластинок.
* * *Тути следил за тем, чтобы музыка играла, а я пошел туда, где, по его словам, был магазин пластинок, собираясь надрать задницу этому парню или всадить ему пулю в башку. Я нашел Саут-стрит, но не мог найти Уэй-лефт. Улица, которая должна была быть ею, теперь называлась Бэк-уотер. Там не было магазина, а только пустое незапертое здание. Я открыл дверь и вошел внутрь. Повсюду была пыль, и по оставленным ножками следам можно было понять, где стояли столы. Но кто-то или что-то, что было здесь, давно ушло.
Я вернулся обратно в отель. Тути уже почти уснул.
Пластинка беззвучно вращалась на механизме. Я посмотрел на стену и увидел клацающий клюв того создания. Я завел пластинку, но на этот раз, когда она доиграла до конца, существо все еще клацало. Я проиграл ее еще раз и еще, и только тогда оно наконец ушло. Оно становилось сильнее.
Я разбудил Тути и сказал:
– Давай-ка проверим, сможет ли эта штука обогнать мой мощный «шеви».
– Это бессмысленно, – возразил он.
– Нам нечего терять, – заметил я.
Мы взяли пластинку и гитару и спустились по лестнице на улицу так быстро – пальцами щелкнуть не успеешь. Когда мы проходили мимо жабы, он увидел меня, быстро подскочил, убежал на кухню и закрыл дверь. Будь у меня время, я бы надрал ему зад просто из принципа.
Мы подошли к тому месту, где я припарковал свою машину. Она стояла на четырех спущенных шинах, боковые стекла были выбиты, антенна отломана. Пластинка, которую дала мне Алма Мэй, все еще была там, на пассажирском сиденье. Я взял ее и положил на другую пластинку в своей руке. Больше там делать было нечего.
Что касается машины, то поехать на ней обратно в восточный Техас было равносильно тому, чтобы полететь туда на листке мокрой газеты.
Теперь я почувствовал тот запах – тот же, что присутствовал в комнате. Я посмотрел на небо. Солнце было немного затемненным. Даже зеленым. Воздух вокруг нас задрожал, будто испугавшись чего-то. Он был тяжелый, как одеяло. Я схватил Тути за руку и потащил его вниз по улице. У обочины я заметил машину. Я надеялся, что она на ходу. Это был «Форд» модели V8. Я выбил ногой заднее стекло и дотянулся до замка.
Затем проскользнул на сиденье и сел за руль. Тути забрался на пассажирское место. Я нагнулся, обрезал некоторые провода под приборной панелью с помощью бритвы, затем соединил их и завел машину. Двигатель зашумел, и мы уехали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});