Читать интересную книгу "Тренер Култи - Мариана Запата"

чем «вы все говно».

Дженни Милтон, наша тринадцатая, сидела рядом; она толкнула меня локтем, когда закончила снимать ленту с рук. Мы проиграли по двум причинам: не забили сами, и наши защитники не помогли Дженни с обороной ворот, когда команда Кливленда перешла в нападение. Она пропустила удар, но ее сложно винить: в конце концов, она единственная не завалила игру.

– Вот это они разошлись, – пробормотала она, округлив глаза.

– Задница аж отсюда болит, – согласилась я, снимая гетры.

Дженни незаметно кивнула в сторону Женевьевы.

– Что она такого сказала?

Видимо, она одна и не слышала.

– Несла всякий бред. Якобы меня не заменяют из-за Култи, – ответила я, сверля взглядом бутсы. – В общем, херню. – Настроения говорить об этом не было, поэтому я встала, быстро избавилась от остальной униформы, а потом обмоталась полотенцем и стянула трусы и спортивный лифчик. – Пойду в душ, – сказала я ей с улыбкой, чтобы она не подумала, будто я не хочу с ней разговаривать. Все дело в Женевьеве: я не хотела говорить конкретно о ней.

Я просто устала. От всего.

Вчера вечером, когда мы заселились в отель, я лежала на кровати и обдумывала все, что сказали мне Кордеро, Гарднер, Култи, Франц и папа. Хотела даже позвонить Эрику, но потом передумала. Он бы точно брякнул какую-нибудь дурость о том, что я сама виновата и нечего дружить с человеком, которого он ненавидит.

А ведь в этом-то и заключалась основная херня, разве нет? Я подружилась с нелюдимым гондоном, который чуть не разрушил карьеру брата. Конечно, папа благословил меня двигаться дальше, не коря себя, но все же.

По какой-то непонятной причине этот пумперникель до сих пор со мной не общался.

Приняв душ и переодевшись, я вышла из раздевалки и направилась к микроавтобусам, которые должны доставить нас обратно в отель. Но только я миновала последние двери, ведущие на улицу, как заметила Култи: он ждал в стороне, скрытый тенью.

Морально я приготовилась слушать бред, который на меня сейчас выльется. Интуиция подсказывала, что ничего хорошего можно не ждать, но как знать? Чудеса случаются.

Как только за мной захлопнулась дверь, он обернулся. Я не знала, что сказать, поэтому просто закинула сумку повыше на плечо и не сбавила шага, пока не остановилась в нескольких метрах от него.

Култи не проронил ни слова.

– Что-то хочешь сказать? – поинтересовалась я резче, чем намеревалась.

Култи медленно лениво моргнул.

– О чем ты вообще сегодня думала?

– О том, что Женевьева ведет себя как стерва, а не как командный игрок. – Я пожала плечами. – Какие-то проблемы, тренер?

– Это что еще за «тренер»? – рявкнул он, уловив мой сарказм.

Я посмотрела на него и закрыла глаза, стараясь успокоиться. Мы проиграли. Все, точка. Поздно злиться на этот счет.

– Слушай, какая разница? Я знаю, что хреново играла, и я слишком устала, чтобы с тобой ругаться.

– Мы не ругаемся.

Я крепче зажмурила многострадальные глаза.

– Как скажешь. Не ругаемся так не ругаемся. Я пошла в автобус, пока.

– С каких пор ты бежишь от проблем? – Он поймал меня за запястье, когда я отвернулась.

Остановившись, я посмотрела ему прямо в глаза; раздражение кипело в венах.

– Я не бегу от проблем, просто знаю, когда доказывать что-то бессмысленно. Я не собираюсь спорить с тобой и твоей биполяркой.

Култи опустил голову.

– У меня нет биполярки.

– Конечно нет, – соврала я.

– Не веришь.

Захотелось ущипнуть переносицу.

– Да, не верю. Я не понимаю, с кем разговариваю: с другом, который поймет, почему я сорвалась на Женевьеву во время игры, с тренером или с мужиком, которому на все по-хрен. – Я выдохнула и покачала головой. «Терпение». – Я устала и принимаю все близко к сердцу. Прости.

Он пробормотал что-то по-немецки – неразборчиво, но я уловила общий посыл и разозлилась только сильнее. Три года немецкого в школе сделали свое дело.

Я обернулась и посмотрела на него.

– Знаешь что? Уж не знаю, что с тобой в последнее время не так, но меня это достало!

Ноздри Култи раздулись, а вена на шее запульсировала.

– Что со мной не так? Со мной? – Когда он злился, иностранный акцент выделялся сильнее; приходилось вслушиваться, чтобы понять, о чем он говорил.

– Да! С тобой. Я не знаю, какая муха укусила тебя за жопу, но возьми уже себя в руки.

– Никто меня не кусал!

Я чуть не пошутила про то, что укус за жопу ему бы не помешал, но в последнюю секунду решила, что слишком для этого зла.

– Позволю себе не согласиться, – вместо этого сказала я. – Только что мы были лучшими друзьями, и вдруг ты смотришь на меня с отвращением, потому что я решила поддразнить тебя перед знакомыми. Если ты будешь выбирать, когда нам дружить, а когда нет, – мне такого не надо.

Я не сразу сообразила, что именно сказала. Я не собиралась поднимать эту тему, правда, но… ну, теперь уж поздно. Черт.

Какая же я дура.

– Я понимаю. Ты готов дружить со мной только наедине. Ладно. – Я сглотнула. – Слушай, я же вижу, что тебя что-то беспокоит, но ты молчишь. Ты вообще мне ничего не рассказываешь. Ну ничего.

– Кто сказал, что я готов дружить с тобой только наедине? – В его голосе послышалось неожиданное возмущение.

– Ты. В лагере я попыталась коснуться тебя перед Францем и Алехандро, а ты отошел. Помнишь? Мы постоянно друг друга толкали и бесились, но тут появились твои друзья, и тебя резко перестало это устраивать. Я понимаю, что не какая-нибудь супер-пупер-звезда, но не думала, что ты будешь меня сторониться. Ты меня унизил, а меня не так-то просто унизить, как ты понимаешь.

Култи стиснул руки в кулаки, а потом прижал их к глазам.

– Сэл, – сказал он и злобно выругался по-немецки. – Ты говоришь, что мы друзья, но не подумала рассказать, что встречаешься с Францем?

Он что, надо мной издевается? Я постаралась взять себя в руки.

– Мы с ним три раза виделись, и то уже после того, как ты начал избегать меня, как чумы, и вечно хмуриться. Мы еще толком не начали общаться, а ты уже ходил с таким видом, будто тебе в штаны нагадили, дружок, – пояснила я.

Его глаза, зеленые с идеальной примесью орехового, уставились в пустоту, и только потом он посмотрел на меня.

– Он женат! – резко выкрикнул Култи.

Я широко распахнула глаза и судорожно вздохнула, сдерживая гнев.

– И чем мы, по-твоему, занимались? – с расстановкой спросила я.

Култи оскалился.

– Понятия не имею, потому что ты мне ни хрена не сказала!

«Терпение». Пипец, тут