Да, как это ни противно, но своей жизнью Вольева обязана «кроту».
Беспристрастно рассмотрев ситуацию, она решила оставить все как есть. Делать вид, будто ничего не произошло. Миссия Хоури потерпела крах, теперь о захвате корабля и речи быть не может. Тайная причина появления этой женщины на борту не имеет ничего общего с намерением ультра доставить на корабль Силвеста, да и вообще, во многих отношениях Хоури – полезный член команды. Теперь, когда Вольева знает правду, а Хоури отказалась от своего первоначального намерения, стажер наверняка сделает все от нее зависящее, чтобы полностью соответствовать своему месту в судовой роли. И вряд ли имеет значение, удалась ли попытка привить Хоури чувство лояльности или нет. Все равно она будет вести себя так, будто программа сработала, а со временем притворство станет привычкой, неотличимой от истины. Она даже не захочет покинуть корабль, если такая возможность предоставится. Как ни крути, на свете есть места и похуже. Пройдут месяцы или годы субъективного времени, и Хоури сделается настоящим членом экипажа, ее былое двойственное положение останется секретом, известным только ей да Вольевой. А потом и Вольева позабудет.
Таким образом, Вольевой скоро удалось убедить себя, что проблема «крота» решена окончательно. Конечно, остается проблема Похитителя Солнц, но теперь на стороне Вольевой Хоури, и они вместе скроют все от Садзаки. Есть и другие вещи, которые следует утаить от триумвира. Вольева поставила перед собой задачу уничтожить любые следы происшествия с пушкой и сделать это до того, как Садзаки и другие проснутся.
Дело оказалось нелегким. Во-первых, надо было ликвидировать повреждения, нанесенные самому кораблю, зачистив все участки корпуса, которые пострадали при взрыве орудия. Для этого пришлось подстегнуть системы авторемонта, причем проследить, чтобы прежние шрамы и вмятины от давних столкновений с метеоритами, а также плохо отремонтированные участки были восстановлены во всех деталях. Затем Вольева проникла в память авторемонтной системы и стерла там всякий намек на проведение работ. Ей пришлось отремонтировать и «Паука», хотя ни Садзаки, ни другие даже не подозревали о его существовании. Лучше перестраховаться, чем раскаиваться потом, хотя ремонт требовался не из простых. Затем Вольева уничтожила любые следы деятельности программы «Паралич». На все это ушло больше недели.
Труднее всего было скрыть потерю шаттла. Какое-то время Вольева подумывала, не соорудить ли ей новую машину, собрав нужный материал по разным секциям. Для этого потребовался бы эквивалент примерно одной девяностотысячной массы корабля. Однако такой план был слишком рискованным, а кроме того, она сомневалась, что сможет достаточно надежно «состарить» машину, чтобы подмена не бросалась в глаза. Поэтому Вольева приняла более простое решение: подчистила корабельную документацию так, чтобы в ней значилось на один шаттл меньше, чем их было на самом деле. Садзаки, конечно, может заметить пропажу. Любой может это заметить – но не доказать свою правоту.
Наконец Вольева создала новое орудие. Разумеется, это был всего лишь макет, подделка, предназначенная громоздиться на прежнем месте и выглядеть устрашающе в тех редких случаях, когда Садзаки посетит владения Вольевой.
На уничтожение следов происшествия ушло шесть дней. В седьмой день она отдохнула, и сделано это было настолько хорошо, что никто потом не догадался, как долго и тяжело ей пришлось трудиться.
На восьмой день проснулся Садзаки и потребовал отчета о ее деятельности в те годы, которые он провел в криогенном сне.
– Сплошная рутина, – ответила Вольева. – Ничего такого, о чем бы хотелось написать домой.
Реакцию Садзаки, как и многое другое в его поведении, с некоторых пор было трудно понять. Но Вольева не сомневалась: даже если на этот раз она выкрутится, у нее не будет права на новые ошибки.
Хотя экипаж «Ностальгии по бесконечности» еще не установил контакта с колонистами, события выходили за пределы понимания Вольевой. Мыслями она вернулась к нейтринной «подписи», которую обнаружила вблизи нейтронной звезды в этой системе. Потом она подумала о тревоге, не покидавшей ее с тех пор. Источник нейтрино все еще там, и, хотя он слаб, Илиа изучила его достаточно хорошо. Он точно находится на орбите нейтронной звезды и вращается не только вокруг нее, но и вокруг каменного тела величиной с Луну, ее спутника. Конечно, этого источника не было несколько десятилетий назад, когда изучалась вся система, – и это наводит на мысль, что он имеет какое-то отношение к колонистам Ресургема. Но как они могли доставить его туда? Такое впечатление, что им не под силу даже искусственные спутники выводить на орбиту или посылать зонды к границам своей системы. Тем более что корабль, который их доставил на Ресургем, вообще пропал. Вольева рассчитывала увидеть «Лореан» на орбите, но там его не оказалось.
Но что бы ни говорили факты, где-то на задворках ее сознания жила мысль, что колонисты все же способны на сюрпризы. И от этого у нее не становилось легче на душе.
– Илиа, – сказал Хегази, – мы почти готовы. Столица выходит из ночи.
Вольева кивнула. Камеры с большой разрешающей способностью, установленные на корпусе, сейчас будут нацелены на точку в нескольких километрах от границы города, определенную еще до отбытия Садзаки на поверхность Ресургема. Если он не попал в беду, то сейчас ждет там, стоя на вершине столовой горы и глядя на встающее солнце. Точность во времени была исключительно важна, но Вольева не сомневалась: Садзаки окажется в назначенном месте в назначенное время.
– Я поймал его! – воскликнул Хегази. – Сейчас стабилизирую изображение…
– Покажи нам.
В сфере возник квадрат, который стал быстро расширяться. Сначала то, что появилось в «окне», было плохо различимо. Какое-то размытое пятно, слегка напоминающее человека. Вдруг изображение обрело четкость – теперь Садзаки был легкоузнаваем. Вместо громоздкого адаптивного скафандра, который Вольева видела на нем в последний раз, – серое пальто, длинные полы которого полоскались вокруг ног, обутых в высокие сапоги – на вершине столовой горы гулял ветер. Воротник Садзаки поднял, защищая уши от ветра, но лицо было видно хорошо.
И оно совсем не походило на обычное лицо Садзаки. Ему немного изменили черты, подогнав под средний фенотип, рассчитанный по генетическим профилям всех членов экспедиции, улетевшей с Йеллоустона на Ресургем, и отражавшему преимущественно франко-китайский набор генов. Садзаки вызвал бы разве что случайный любопытный взгляд, вздумай он прогуляться в полдень по городу.