Единственное, что их объединяло, – оба тосковали по Улафу, чья жизнь кончилась так рано. И то она иногда сомневалась – тоскует ли отец по Улафу или просто не может примириться с утратой креста и звезды Стриндберга?
Она была в туннеле только один раз. Ей тогда было десять лет, и она вспоминала этот эпизод как видение ада. Она до сих пор помнила этот звук, он до сих пор стоял у нее в ушах… но никакие мистические видения ее не посещали.
Она больше туда не возвращалась. И в военных изысканиях не принимала участия. Вместо этого она взяла на себя заботы о практической стороне жизни отца. И из тех, кто когда-либо спускался в туннель, жива, наверное, только она одна. Единственный человек, кто знал, откуда взялись невероятные знания ее отца.
Но, насколько ей было известно, отец в последнее время занимался какими-то странными экспериментами – хотел наладить контакт с другим миром, свидания с которым он до сих пор, благодаря инъекциям, счастливо избегал.
Люди, которых Литтон взял с собой, обладали, по его мнению, достаточной ментальной энергией, чтобы открыть подземный портал. К чему он стремился? Абсолютное знание, никаких намеков и видений – он хотел получить полную, неоспоримую ясность. Она последовала его инструкциям, поехала в Фалун, нашла этого Дона Тительмана. И неожиданно он так сильно напомнил ей погибшего брата, что она решила: это не может быть случайностью.
Во время их скитаний Эве становилось все менее ясно, что именно она хочет достичь, вернув отцу крест и звезду Стриндберга. Она не знала, хочет ли она ему помочь или хочет раз и навсегда покончить с его проклятым Подземным миром.
И она так хотела защитить Дона от неизбежного конца… Она поправила его бархатный пиджак и села рядом, ни о чем не думая, только вслушиваясь в его дыхание.
Дон почувствовал прикосновение и хотел поймать ее за руку. Он должен наконец получить ответ на все вопросы.
Для своих ста лет она неплохо сохранилась. И конечно, ей очень повезло с этой игрой в адвоката, ее могли тут же разоблачить. Но, как говорят, a mentsh on mazeliz vi a toyter mensh, кому не везет, тому лучше помереть.
Он улыбнулся, вспомнив все их приключения, все, что уместилось между капитанской каютой на «Ямале» и комнатой для допросов в Фалуне.
Он вспомнил Ипр, кладбище Сен Шарль де Потиз, и почувствовал, что ему ее не хватает, хотя Эва сидела в двух шагах от него.
Он поднял глаза и хотел что-то сказать, но в этот момент наступила полная тишина, а потом задрожал хрусталь в баре.
Ледоход начал торможение.
52. Вход в туннель
Лопасти вертолета начали медленно, словно нехотя, вращаться – с таким душераздирающим ревом, что Дон закрыл руками уши. Но получилось закрыть только одно ухо, потому что свободна была только одна рука. За другую его схватил Мойана и потащил к стартовой площадке на корме ледокола.
Рядом с ним шла Эва. Она, борясь с ветром, сильно наклонилась вперед и сунула руки в карманы куртки. Под растущим слоем снега седые пряди на непокрытой голове были совершенно незаметны. Дон покосился на нее – глаза у нее были красными.
Агусто Литтон даже не позаботился зайти за ними в капитанскую каюту. Старик уже стоял у дверцы в кабину вертолета и что-то кричал – что именно, за ревом двигателя слышно не было. Под конец он махнул рукой и жестами приказал своим людям грузить последний сундук.
Дон узнал Риверу из соседней каюты – тот ухватился за рукоятку и одним движением забросил тяжелый ящик в грузовой отсек вертолета.
Из кабины опустили маленькую алюминиевую лестницу. Нижняя ступенька ее тут же утонула в дециметровом слое снега.
Лыжи вертолета скользили под ударами ветра – Дон вообще не понимал, как может эта штуковина подняться в воздух при таком шторме.
Но старик выглядел совершенно спокойным, он даже улыбнулся, подталкивая Дона к желто-зеленой пасти кабины.
Эва села рядом с Доном и съежилась, пытаясь согреться. Из кабины вертолета убрали все ненужное, стекла были изукрашены причудливым морозным узором. Дон подул на руки и потоптался немного на железном полу.
Латиноамериканцы молча усаживались на скамейки, изо рта у них вырывались густые облака пара.
Под конец у трапа остался один Агусто Литтон. Он осмотрелся и поднялся по лесенке, которую тут же убрали. Старик постучал в окно кокпита и показал большой палец: пора.
Рев двигателей стал еще сильней – а Дон-то уже подумал, что это невозможно, – и вертолет, покачиваясь, поднялся в воздух. Машину почти сразу тряхнуло и сильно накренило. Послышался скрежет и грохот железных ящиков – никто не позаботился толком принайтовить их в грузовом отсеке. Эва прижалась к нему и закусила губу до крови.
В последнюю секунду пилот, громко и разнообразно матерясь на каком-то испанском диалекте, все же выровнял машину. Вертолет завис на пару секунд рядом с радарной мачтой, потом развернулся и взял курс на юго-запад.
Внизу в ярком свете прожекторов что-то блеснуло… в кипящих черных волнах показался большой сигарообразный предмет. Но чем дальше они удалялись от ледокола, тем больше Дон уверялся, что это был оптический обман, галлюцинация, – ничего удивительного в его состоянии. Через пять минут огни «Ямала» были уже еле заметны, но потом исчезли и они, и вертолет продолжил свой курс в грозном мраке полярной ночи.
В мертвенном дежурном свете лица южноамериканцев с поблескивающими белками глаз напоминали древние индейские маски. Они молчали, но даже если бы и захотели поговорить, вряд ли услышали бы друг друга в реве двигателя, многократно усиленном голыми стальными стенами кабины.
Дон посмотрел на них. Мойана сидит напротив, на коленях автомат. Рядом с Мойаной – Ривера, он теребит в руках резиновую маску, даже не маску, а что-то вроде капюшона с прорезями для носа и рта.
Эва закрыла глаза, нос у нее заострился. Единственным человеком, сохранявшим хорошее расположение духа, был Агусто Литтон.
Дон уставился на молочно-белые крест и звезду, лежавшие на коленях у Литтона. Его мучила морская болезнь, а эти два предмета были, наверное, единственной неподвижной точкой в трясущемся и грохочущем вертолете.
Вдруг он заметил, что крест постепенно меняет вид. Металл становится все более прозрачным и словно бы начинает светиться изнутри. Вслед за крестом прозрачной стала и звезда. Реакция сплавления началась спонтанно – до этого такое удавалось лишь при нагреве.
Вертолет словно бы провалился – у Дона появилось сосущее чувство в животе, он вцепился руками в скамейку и инстинктивно потянулся к своей сумке. Посмотрел на Эву – было слишком темно, и выражения ее лица он не разглядел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});