– Что до меня, пусть все будет как есть, – прервал ее Литтон. – Зачем ковырять старые болячки? Что в этом за смысл?
Дон пошел к бару и наполнил рюмку. Отпил немного и понял, что удержаться от этого вопроса он не в силах.
– В таком случае, Литтон, или Янсен, или не знаю уж как вас называть, мне бы очень хотелось узнать, что случилось с Нильсом Стриндбергом, Кнутом Френкелем и инженером Андре.
Скрежет льда под днищем. Литтон опять посмотрел на Эву и тяжело вздохнул:
– Это я уговорил мальчика следовать за экспедицией, когда шведы взлетели на своем шаре. Речь шла о деньгах… всегда и везде речь идет только о деньгах, и ни о чем ином.
Дон прислонился к бару. Пол под ногами дрожал, но ему казалось, что пол тут ни при чем, что ноги у него дрожат сами по себе.
– Мы, как я уже сказал, были на краю банкротства. И не только мы. Весь Свальбард переживал скверные времена. А Андре и его шведы, со своими немецкими марками, все время в чем-то нуждались, пока готовили экспедицию. Мы, например, перевозили их имущество на остров Датский и назад. За эти несколько недель Улаф очень подружился с Кнутом Френкелем. Он им восхищался, сеньор Тительман… просто боготворил. Знаете, как это бывает у подростков… За несколько дней до отлета Френкель доверил Улафу тайну экспедиции… ну, что мне вам рассказывать – крест, звезда… луч… Когда он мне это рассказал, я тут же сообразил, что вся эта история может принести немалые деньги. Мальчик не хотел… я буквально заставил его отправиться с нами по следам экспедиции. Нас было совсем немного – Улаф, я и еще несколько моих ближайших помощников.
Дон по-прежнему держал в руке бутылку с превосходной русской водкой. Es macht nisht oys, какая разница, решил он, налил еще рюмку и тяжело опустился на диван.
– Так это вы или ваш сын? Кто убил инженера Андре и Стриндберга?
– Убил? – Литтон сурово посмотрел на Дона. – Я попросил бы вас выбирать слова.
– Убил, застрелил, казнил… что вам больше подходит?
Литтон со злостью обернулся к Эве:
– Эва, дорогая, неужели я должен…
Она молча кивнула. Литтон тяжело вздохнул и посмотрел на часы. Неодобрительно покачав головой, он продолжил:
– Разумеется, воздушный шар передвигался куда быстрее, чем наш паровой баркас, но мы, в отличие от них, знали розу ветров наизусть и отлично представляли, куда их понесет. А когда шар вошел в зону паковых льдов, они потеряли скорость. Мы добрались до разбитой гондолы на лыжах с опозданием самое большее на сутки. А дальше оставалось просто идти по следу – до самого туннеля.
– А там?.. – спросил Дон.
– Там… а что – там?.. Когда мы добрались до места, там никого не было… кругом сплошные льды… и круглая дыра.
– Никого не было?
– Может быть, я не совсем точно выразился. Там стояли палатки. Шведы, естественно, сначала разбили лагерь, а потом уже нырнули в этот туннель. Мы хотели быстренько найти крест и звезду в их вещах и сразу убраться восвояси… Но они внезапно появились на поверхности. Дальше началась сплошная каша. Андре первый понял, что мы там делали, а потом и Френкель, и Стриндберг. Пурга была как сейчас. Я не думаю, чтобы Андре мог видеть наши лица. Мы пытались кричать им, что нам нужен только крест, но Андре уже поднял ружье. А потом… это выглядело очень странно: он схватился за шею и упал. За воем ветра мы не слышали никакого выстрела… а когда я обернулся, увидел, что Улаф в ужасе отбросил винтовку… как ядовитую змею. У мальчика и в мыслях не было убивать Андре, он просто решил показать, что и у нас есть оружие. И попал Андре в шею… Шальная пуля, синьор Тительман, шальная пуля.
Дон погладил хрустальный край рюмки. Закрыл глаза и попытался вызвать в памяти негатив, который ему показал Эберляйн в библиотеке. Падающий снег… фигура Андре у провала во льду.
– Шальная пуля, вы говорите… А Кнут Френкель и Нильс Стриндберг? Тоже шальные пули?
Литтон поерзал в кресле:
– Но вы же знаете про ранение Френкеля…
– Отец, – строго сказала Эва.
– Кнута Френкеля убил я. – Литтон отвернулся. – Я выстрелил ему в спину, когда они пытались убежать.
– В спину… – Дон сомневался. – В записях Стриндберга сказано, что Френкель был ранен в живот.
– Пуля прошла насквозь. Входное отверстие на спине, выходное – на животе. – Литтон нагнулся и оставил си-гариллу умирать своей смертью в пепельнице. – Но Нильс Стриндберг оказался крепким орешком. Ему удалось дотащить Френкеля до этой самой расщелины. Как им удалось соскользнуть туда и не разбиться, я до сих пор не могу понять. Но мы сами их видели сверху, хоть и было темно… они еще шевелились. На тридцатиметровой глубине. Улаф плакал и кричал, что мы должны им помочь. Но Френкеля было уже не спасти, а Стриндберг выдал бы нас. Как только мы добрались бы до Свальбарда, нас просто-напросто повесили бы… так что мы оставили все как есть.
– То есть вы оставили их медленно замерзать…
Дон посмотрел на Эву. Лицо ее окаменело. Она, не отрываясь, смотрела на сложенные на коленях руки.
– И что вы стали делать потом, когда разделались со шведами?
– Потом… – пробормотал Литтон, – потом мы спустились в туннель. А там, внизу… – Старик закрыл глаза. – Там, внизу, мы увидели мир, который не умели и не могли понять. Мы же были простые норвежские китобои, сеньор Тительман. А то, что мы увидели, было… непостижимо. Единственное, что нам удалось сообразить, – крест и звезда Стриндберга служат ключом в этот Подземный мир. А чтобы понять, какова цена этого ключа, мы через посредника связались с немецкими банкирами, которые финансировали экспедицию.
Дон сразу вспомнил Вевельсбург. Эберляйн рассказывал про условия, поставленные Фонду норвежцами, – те хотели остаться единственными владельцами креста и звезды, и за каждую экспедицию в Подземный мир им должны были платить.
– Не только платить, – хмыкнул Литтон. – Теперь мне понятно… Значит, немцы хотели представить вам дело так, что мы были просто ключниками? Поначалу, может быть, так оно и было, но потом мы стали сотрудничать на равных. А наши ученые были едва ли не успешнее, чем их. Должен сказать, что это малопонятное занятие – превращать смутные видения в химические формулы и военную технику. Может быть, на это способны только гении. Достаточно вспомнить про открытия Фрица Хабера…
Дон вспомнил диораму газовой атаки в военном музее в Ипре, и его затошнило… Камилл Мальро. Убит врагом. Звезда в его мертвом рту… Улаф…
– Если вы достигли таких успехов, – проворчал он, – почему ваш собственный сын спрятал звезду в могиле, а крест унес в шахту?
– Брат так и не простил отцу убийство шведов, – внезапно сказала Эва.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});