Читать интересную книгу Могикане Парижа - Александр Дюма

– Фарес, Фарес!

Скоро они въехали на улицу, мрачную, как ночь. Хотя отец и говорил мне много раз, что солнце светит для всех, но для обитателей этой трущобы оно не светило.

– Там, – указала девочка, схватив поводья лошади. – Вот эта дверь.

Дверь конуры собак моего отца, право, чище этой двери, ведущей в человеческое жилище. Пришлось согнуться для того, чтобы войти в нее.

Мальчик, сидевший на тумбе, которого Роза назвала Баболеном, предложил свои услуги постеречь лошадей, и принцесса с отцом наконец достигли жилья Броканты.

Насколько была молода и прекрасна принцесса, настолько Броканта была стара и безобразна; незнакомцу не трудно было бы угадать, который из них добрый гений: если принцесса поистине олицетворяла фею, то Броканта была воплощением отвратительной колдуньи.

Прежде всего Карита опустила на пол собачонок, затем обратилась к колдунье:

– Сударыня, мы привезли вам этого ребенка. Ее сильно била лихорадка на бульваре. Она больна: хорошо бы уложить ее и укрыть чем-нибудь теплым.

Броканта хотела ответить, но собачонки подняли такой лай, что ей пришлось усмирить их метлой.

– Она сама хотела идти гулять, – сказала тряпичница принцессе, искоса глядя на нее, конечно, потому, что узнала в ней милостивую волшебницу. – Кроме того, она ни на что не способна. Это и есть причина ее болезни.

– Она все-таки ребенок, – возразила принцесса. – Ее не следовало слушать. Но не уложите ли вы ее? Я ищу глазами постель и не нахожу ее. Разве у вас нет еще другой комнаты?

– Вы, кажется, думаете, что вы во дворце, – проворчала колдунья.

– Ну, ну, любезная, – вступился генерал. – Прошу вас отвечать повежливее, или я пошлю за комиссаром, который заставит вас сознаться, где вы украли этого ребенка!

– О, нет, не надо! Я хочу остаться с ней! – вскричала девочка.

– Я и не думала ее красть, – возразила старуха.

– Ну, полно, – сказал генерал, – ты, пожалуй, еще станешь уверять, что это твой ребенок.

– Разве я это сказала? – отвечала старуха.

– Ну, а если она не твоя, значит, ты ее украла.

– Я не украла, а просто нашла и воспитала, как свою, не делая различий между нею и Баболеном.

– Положим, – возразил генерал, – но не для того же взяли вы ребенка, чтобы уморить его. Где спит девочка?

– Здесь, – отвечала колдунья, указав на углубление в крыше, где Роза устроила себе ложе.

Волшебница подняла занавес, скрывавший этот угол чердака, и увидела довольно чистую постельку, которая состояла только из одного матраца. Дотронувшись до этого матраца, она нашла его очень жестким.

– Право, – заметила она, – мне совестно пользоваться комфортабельной спальней в то время, как эта девочка должна спать на подобном матраце.

– У нее будет и пуховая постелька, и одеяльце, – сказал генерал. – Все это, милая, я вам пришлю и, кроме того, доктора; а покуда держите ребенка, по возможности, в тепле и пригласите сиделку. Вот деньги на уплату ей и на покупку лекарств. Если же доктор скажет мне завтра, что за ней был плохой уход, – я отдам вас в руки комиссара.

Колдунья бросилась к девочке и прижала ее к своей груди.

– О, нет, не беспокойтесь, – сказала она, – если Роза и не пользуется таким уходом, как любая принцесса, то виной тут недостаток денег… Вот и все.

– Прощай, Розочка, – сказала волшебница, подходя к девочке и целуя ее. – Я навещу тебя, дитя мое.

Щеки ребенка разгорелись от удовольствия. Видя румянец, принцесса обратилась к отцу.

– Посмотри, папа, какая она хорошенькая!

И действительно, она была прехорошенькая… Вот с нее, господин художник, хорошо было бы написать портрет.

– Значит, вы ее видели, барышня? – поймал ее живописец.

– Конечно, – ответила Пчелка, но сейчас же спохватилась и добавила:

– То есть я видела ее на картинке в книжке: на ней был костюм Красной Шапочки.

– Вы, конечно, покажете мне эту картину?

– О, непременно, – храбро отвечала девочка и продолжала опять: – Волшебница и ее отец возвратились домой и спустя полчаса отослали обещанные вещи. Потом приказали подать карету и отправились за доктором, который жил в центре города. Доктор сейчас же согласился и при них уехал к больной, а принцесса и генерал вернулись в свой дворец, оба очарованные друг другом: волшебница – добротой своего отца, а отец – сострадательностью и прелестью своей дочери.

Доктор обещал каждый вечер заезжать к нему и сообщать о здоровье Рождественской Розы. Он сдержал свое слово и явился в тот же вечер. Известие, которое он мог сообщить, было нерадостное: малютка была поражена очень опасной болезнью, – это привело в отчаяние принцессу. На другой день утром она отправилась туда в карете вместе с отцом, да так рано, что в девять часов они были уже у тряпичницы. Доктор побывал здесь уже часом раньше. Больная лежала в совершенном беспамятстве, и вы не удивитесь, если узнаете, что у нее лихорадка осложнялась поражением мозга. Девочка впадала в бред и никого не узнавала: ни старухи, пригревшей ее, ни Баболена, который плакал, сидя у ее ног, ни вороны, сидевшей все время у изголовья и как будто понимавшей, что ее маленькая покровительница больна, ни собак, которые не лаяли и вели себя гораздо пристойнее, чем накануне, во время появления маршала и его дочери. Зрелище было одно из самых печальных, и волшебница должна была отвернуться, чтобы утереть слезу.

Впрочем, сама болезнь Розы не пугала доктора: он обещал спасти ее, если только она будет принимать прописываемые им лекарства. Она, однако, отказывалась от них, отталкивая ложку своей исхудалой, строптивой ручонкой. Сколько ей ни говорили: «Выпей, милая, это поможет тебе!» – все было совершенно напрасно: она не понимала слов. То вдруг она вскакивала с постели и кричала:

«О, добрая г-жа Жерар! О, милая г-жа Жерар, не убивайте меня! Ко мне, Брезиль, ко мне!» И вновь падала обессиленная на подушки.

Доктор утверждал, что эти видения были плодом лихорадочного состояния, но у нее при этом был такой ужасающий вид, что, казалось, она видит призраки на самом деле.

Лекарство, предписанное доктором, должно было ослабить лихорадку и тем самым прекратить странные кошмары. Поэтому они употребляли всевозможные средства, чтобы заставить ее принять его: сам доктор, Броканта, сиделка, Баболен, даже комиссионер, который приходил к ним и которого она очень любила. Старуха хотела заставить ее силой выпить лекарство, но сухим ручонкам девочки сообщалась вдруг неимоверная сила.

Время шло, а больная отказывалась от лекарства.

Что было делать: все пробовали, а результат был один и тот же.

Настала, видно, очередь принцессы подойти к изголовью, взять в руки головку больной и поцеловать ее… Я все ошибаюсь, – следует называть ее волшебницей. И, действительно, она должна была обладать сверхъестественной силой, чтобы заставить девочку открыть глаза, остававшиеся закрытыми все утро. Да, она открыла их и радостно воскликнула:

– О, я вас узнала: вы волшебница Карита!

Слезы выступили на глазах всех присутствующих. Это были слезы радости, вызванные сознанием, что рассудок еще не окончательно покинул ребенка: девочка произнесла первое сознательное слово со вчерашнего утра.

Все было бросились к Розе, но доктор остановил это движение жестом руки, боясь, чтобы человеческий голос не потушил этой искры сознания, пробужденной божественной силой.

– Да, милая девочка, да, – сказала очень тихо и медленно принцесса. – Это я.

– Карита, Карита, – повторяла малютка, и имя это звучало на ее устах, как божественный гимн, как чудесная песня.

– Очень ты меня любишь, Роза? – спросила принцесса.

– О, да, волшебница, – ответил ребенок.

– В таком случае, ты будешь меня слушаться?

– Во всем!

– Ну, так вот выпей это, – и принцесса поднесла к ее губам ложку с лекарством, которое успел передать ей доктор.

Маленькая больная без возражений открыла рот и выпила целительное средство до последней капли.

– Если она так хорошо будет пить это лекарство в продолжение двадцати четырех часов, она спасена, – сказал доктор. – К несчастью, я не уверен, что она не будет отталкивать другую руку, сударыня.

– Но я и хотела бы, – возразила добрая волшебница, – ухаживать за нею сама до тех пор, пока она не будет вне всякой опасности, если отец ничего против этого не имеет.

– Дочь моя, – вмешался генерал, – есть вещи, на которые даже у отца не просят позволения.

– Благодарю, дорогой отец! – воскликнула волшебница, целуя отца.

– Вы – ангел доброты, мадемуазель, – не утерпел заметить доктор.

– Я – дочь моего отца, – гордо ответила принцесса.

Все, включая приемную мать, сиделку и принцессу, по знаку доктора удалились. Генерал взял с собой Баболена, чтобы прислать с ним вещи, необходимые для принцессы на ночь.

Карита провела в этой скверной каморке четыре дня и четыре ночи, имея отдых только между приемами лекарства. Но это еще ничего в сравнении с тем, что Карита удалила совершенно от постели больной сиделку, один вид которой отталкивал Розу. Кроме того, она сама привязывала горчичники, накладывала компрессы, умывала ее, причесывала и усыпляла ее песнями и поцелуями.