ни Марта не находили в таком совпадении ничего странного, и Джек выбросил это из головы.
Сразу после ужина монахи отправились спать, и, поскольку таким голодранцам, как семья Тома, свечи не полагались, они просто сидели и смотрели на огонь, пока он не угас, а потом все улеглись на сене.
Джеку не спалось, он думал. Ему в голову пришла мысль, что, если бы сегодня ночью собор сгорел, все их проблемы были бы разом решены. Приор нанял бы Тома отстраивать церковь, все они жили бы в этом прекрасном доме и на веки вечные были бы обеспечены мясной похлебкой и хлебом.
«Будь я на месте Тома, — размышлял он, — я бы сам поджег церковь. Я бы тихонько встал, пока все спят, и, прошмыгнув в церковь, запалил бы там огонек, а потом, пока он будет разгораться, проскользнул бы обратно и притворился спящим, когда поднимут тревогу. А когда все начнут заливать пламя водой, как это делали во время пожара в замке графа Бартоломео, я бы присоединился к ним, якобы желая помочь поскорее потушить огонь».
Альфред и Марта крепко спали — Джек слышал их ровное дыхание. Том и Эллен сначала занимались тем, чем они обычно занимались под плащом Тома, а затем тоже заснули. Судя по всему, идти поджигать собор Том не собирался.
Но на что же тогда он рассчитывал? Или они будут бродить по дорогам, пока не помрут с голоду?
Джек слышал, как все четверо медленно и ровно дышали, что указывало на их крепкий и безмятежный сон. И тут его осенило, что он и сам может поджечь собор.
При этой мысли сердце Джека заколотилось от страха.
Встать ему надо очень тихо. Чтобы было теплее, да и для безопасности, дверь дома была закрыта на задвижку, но, возможно, ему удастся открыть ее и выскользнуть на улицу, не разбудив никого. Двери церкви могут быть и закрыты, но наверняка найдется какой-нибудь лаз, достаточный для того, чтобы в него протиснулся ребенок.
Только бы пробраться внутрь, а там уже Джек сможет добраться до крыши. За последние две недели он многое узнал, ведь Том все время только и рассказывал Альфреду о том, как строятся дома, и хотя Альфреду все это было неинтересно, зато Джек слушал, затаив дыхание. Среди прочего он выяснил, что во всех больших церквах имеются встроенные в стены лестницы, для того чтобы во время ремонта можно было легко пробраться в верхнюю часть здания. Вот по такой лестнице он и залезет под крышу.
Он сел, прислушиваясь, как в темноте дышат спящие. Он различил хриплое дыхание Тома, вызванное (так сказала ему мать) тем, что он годами вдыхал каменную пыль. Альфред захрапел было, но перевернулся на другой бок и затих.
Устроив пожар, Джеку надо будет быстро вернуться в дом для приезжих. А что сделают монахи, если поймают его? В Ширинге он видел связанного мальчика его возраста, которого пороли за то, что тот украл из лавки кусок сахара. Мальчик ужасно визжал, а упругий хлыст оставлял на его попке кровавые следы. Это было даже страшнее, чем когда рыцари убивали друг друга во время битвы в Ерлскастле, и вид истекающего кровью мальчика потом долго преследовал Джека. Его ужасала мысль, что такое могло случиться и с ним.
«Если я сделаю это, — подумал он, — я никогда никому не расскажу».
Он снова лег, закутался в плащ и закрыл глаза.
Он лежал и гадал, закрыта дверь церкви или нет. Если закрыта, он сможет забраться в окно. Никто его не увидит, если он пойдет к собору с севера. Опочивальня монахов была с южной стороны, скрытая галереей, а на северной стороне не было ничего, кроме кладбища.
Он решил сначала пойти и посмотреть, возможно ли это.
Сено захрустело под его ногами. Он снова прислушался к дыханию спящих. Все было тихо: даже мыши перестали копошиться. Он сделал еще шаг и снова прислушался. Никто не проснулся. Потеряв терпение, он быстро сделал три шага по направлению к двери. Когда он остановился, мыши, решив, что больше нечего бояться, снова принялись скрестись, а люди продолжали спать.
Кончиками пальцев он дотронулся до двери, затем опустил руки на засов. Это был дубовый брус, лежавший на паре скоб. Джек ухватил его снизу и приподнял. Брус оказался тяжелее, чем он ожидал. Он снова опустил его. Брус с грохотом лег на скобы. Джек застыл, весь превратившись в слух. Хриплое дыхание Тома прервалось. «Что я скажу, если меня поймают? — растерянно думал Джек. — Я скажу, что хотел выйти… хотел выйти… Знаю. Я скажу, что хотел выйти пописать». Придумав отговорку, он облегченно вздохнул. Том заворочался. Джек ждал, когда раздастся его глубокий, хриплый голос, но так и не дождался: дыхание Тома снова стало ровным.
Дверная щель отливала серебряным светом. «Должно быть, луна», — смекнул Джек. Он опять взялся за брус, глубоко вдохнул и попытался его поднять. Теперь он уже знал его вес. Приподняв, он потянул засов на себя, но скобы не пускали. Джек поднатужился, поднял брус еще на дюйм и наконец освободил его. Затем он прижал его к груди, чтобы несколько ослабить напряжение рук, и начал медленно опускаться — сначала на одно колено, потом на другое. Положив брус на пол, он на минуту замер, стараясь успокоить дыхание. Боль в руках ослабла. В темноте слышалось только равномерное посапывание спящих.
Джек осторожно приоткрыл дверь. Скрипнула железная петля, и в щель ворвался поток холодного воздуха. Он поежился. Плотнее запахнув плащ, он выскользнул на улицу и прикрыл за собой дверь.
На тревожном небе сквозь рваные тучи проглядывала луна. Дул холодный ветер. Джеку захотелось вернуться в тепло дома. Неясные очертания громадной церкви с ее разрушенной башней