может продемонстрировать тебе и детальное теоретическое подтверждение этого, однако добровольцев у него хоть отбавляй, особенно среди молодежи. — Похоже, Катберт вовсе не осуждал нового приора, а просто был несколько озадачен.
— Но как бы хорошо ни питались монахи, — сказал Том, — они все равно не смогут построить каменную стену. — Говоря это, он вдруг услышал плач ребенка. Эти звуки словно тронули струны его сердца. Как странно, что в монастыре был младенец.
— Что ж, поговорим с приором, — согласился Катберт, но Том едва ли слышал его. Похоже было, что кричавший малыш был еще совсем маленьким — неделя ил и две от роду. И крик этот приближался. Том поймал взгляд Эллен. Она тоже казалась потрясенной. Затем в дверях появилась чья-то тень. У Тома пересохло в горле. Держа на руках младенца, вошел монах. Том посмотрел налицо малютки. Это был его сын.
Том с трудом сдерживал себя. Детское личико было красным, кулачки сжаты, в открытом ротике виднелись беззубые десны. Без сомнения, малыш плакал не от боли или слабости — просто он требовал пищи. Это был здоровый, сильный крик нормального ребенка, и, убедившись, что с его сыном все хорошо. Том почувствовал облегчение и слабость.
Монах, что держал на руках младенца, был веселым малым лет двадцати с непослушными волосами и довольно глупой ухмылкой. В отличие от большинства монахов, он никак не отреагировал на присутствие женщины. Улыбнувшись всем, он заговорил с Катбертом:
— Джонатану нужно еще молочка.
Тому хотелось взять ребенка на руки. Он изо всех сил старался сделать каменное лицо, чтобы его выражение не выдало того, что творилось у него в душе. Он незаметно взглянул на детей. Они знали только то, что брошенного младенца подобрал священник. Но им даже не было известно, что этот священник отвез его в маленький лесной монастырь. И сейчас на их лицах не было написано ничего, кроме легкого любопытства. Они никак не связывали этого ребенка с тем, что остался лежать в лесу.
Катберт взял черпак и небольшой кувшинчик и налил в него молока из стоявшей здесь же бадьи.
— Можно я подержу ребенка? — попросила Эллен молодого монаха. Она протянула руки, и он передал ей малыша. Том с завистью глядел на нее, всем сердцем стремясь прижать к себе этот теплый крохотный комочек. Эллен покачала младенца, и он на некоторое время успокоился.
— Ага, Джонни Восемь Пенсов — хорошая нянька, но у него нет женских рук, — заметил келарь.
Эллен улыбнулась монаху:
— Почему тебя зовут Джонни Восемь Пенсов?
Вместо него ответил Катберт.
— Потому что до шиллинга у него не хватает восьми пенсов, — сказал он, постучав по голове пальцем, как бы говоря, что у Джонни не все в порядке с мозгами. — Но он, кажется, понимает, что нужно бессловесным созданиям, лучше, чем любой нормальный человек. Воистину, на все воля Божия…
Эллен придвинулась к Тому и протянула ему ребенка. Она прочитала его мысли. Том взглянул на нее полными благодарности глазами и взял крохотное дитя в свои большие руки. Через одеяльце, в которое был завернут малыш, он чувствовал, как бьется его сердце. Материя была дорогой, и Том недоумевал, где удалось монахам раздобыть такую мягкую шерсть. Он прижал ребенка к груди и покачал его. Это получалось у него не так хорошо, как у Эллен, и малыш снова заплакал. Что ж, пусть поплачет: этот громкий, напористый крик, словно музыка, звучал в его ушах, ибо означал, что брошенный им сын был крепок и здоров. Как ни тяжело это было, но Том вынужден был признать, что, оставив ребенка в монастыре, он поступил верно.
— А где он спит? — спросила у Джонни Эллен.
На этот раз Джонни ответил сам:
— В нашей опочивальне у него есть своя кроватка.
— Наверное, он постоянно будит вас по ночам?
— Мы все равно встаем в полночь на заутреню, — сказал Джонни.
— Конечно! Я совсем забыла, что у монахов такие же бессонные ночи, как и у матерей.
Катберт вручил Джонни кувшинчик с молоком. Тот привычным движением одной руки взял у Тома ребенка. Расставаться со своим маленьким сынишкой Тому ни за что не хотелось, но в глазах монахов у него вообще не было никаких прав на этого малыша, и ему пришлось уступить. Через минуту Джонни с ребенком на руках вышел, и Том с трудом заставил себя подавить желание броситься вслед за ним и крикнуть: «Постой! Это мой сын. Верни мне его». Стоявшая рядом Эллен с трогательным сочувствием сжала ему руку.
Теперь у Тома появилась еще одна причина желать остаться в монастыре. Если он будет здесь работать, он сможет каждый день видеть маленького Джонатана, и получится так, что вроде бы он никогда его и не бросал. Но это казалось слишком чудесным, чтобы быть правдой. Он даже не смел надеяться на такой исход.
Своими проницательными глазами Катберт смотрел на Марту и Джека, у которых при виде наполненного жирным молоком кувшина, что забрал Джонни, глаза чуть не вылезли из орбит.
— Не хотят ли ребятишки молочка? — спросил он.
— О да, спасибо, отче, хотят, — с готовностью ответил Том. Он и сам бы не отказался.
Катберт, зачерпнув молока, разлил его в две деревянные кружки и протянул их Марте и Джеку. Они выпили залпом; вокруг ртов у них остались большие белые круги.
— Хотите еще? — предложил Катберт.
— Да! — хором ответили они. Том взглянул на Эллен, зная, что, должно быть, ее переполняет то