Читать интересную книгу Левый берег Стикса - Ян Валетов

Премьер сделал паузу, привлекая внимание аудитории.

— Действительно, вопросы связанные с расследованием дела «СВ банка» уже привели к кризисным ситуациям. О них мы с вами, господа, уже говорили. Правительство обязано отреагировать быстро, четко и без сбоев. Не скрою, мы рассматриваем вопросы передачи крупным компаниям во временное, повторяю, временное управление, предприятий принадлежащих «СВ банку». Это связано, прежде всего, с тем, что банк является владельцем нескольких природных монополий, и кризис на них может нанести серьёзный ущерб интересам и экономике всей Украины. Государственные пакеты акций, отданные им в управление на сегодняшний день — также отозваны. Это не мое решение. Это решение правительства. Я ответил на ваш вопрос, господин журналист?

Киричко кивнул, не вставая с места.

— Еще вопросы? — спросила пресс-секретарь, бледная и испуганная. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Иван Павлович не любил неожиданных вопросов. Он, скорее, мог простить откровенную неприязнь к себе, чем попытку поставить в дурацкое положение.

Дитер снова остановил ленту.

— С журналистом все в порядке? — осторожно спросил Краснов. Ему не хотелось услышать очередные неприятные известия.

— Да, — сказал Штайнц, — он уже второй день собственный корреспондент в Молдавии. — Пишет о виноделии и сортности яблок. И о росте продаж сыра. И я думаю, что ему повезло. Предусмотрительный человек — его главный редактор.

— Странно, — сказала Диана, — он, конечно, молодец, но, все-таки, очень странно.

— Что, странно, Ди? — отозвался Костя.

— Он не спрашивал, — Диана попыталась усесться в кресле поудобнее, и поморщилась от боли. — Он сообщал. И так понятно, что комментария не будет — он же не наивный — ждать, что Кононенко разрыдается после его вопроса и начнет признаваться в гешефтах. Он просто громогласно объявил, скорее — не так, обозначил возможные мотивы. Для заинтересованных ушей.

— Вы были мне всегда симпатичны, фрау Диана, — сказал Дитер, глядя на нее, — а сейчас я думаю, что вас недооценивал. Откуда такие выводы?

— Во многом — интуиция. Но главная причина — я никогда не поверю, что журналист, владеющий действительно важной информацией, так бездарно ее сдаст на проходной пресс-конференции, обрекая себя на неприятности, а информацию на забвение. Он обязательно попытался бы что-то раскопать. Создать четкую картину. Он же экономический обозреватель, а не начальник отдела светской хроники?

— А ведь она права, — подумал Краснов, — он, действительно, слил информацию. И слил — в никуда.

Дитер кивнул.

— У меня аналогичное впечатление. Кто-то сильный дал вашему премьеру понять, что видит ситуацию. Очень наглядная иллюстрация осведомленности.

— Возможно, — сказал Краснов задумчиво, — или отвлекающий маневр. Он делает Кононенко фигурой, отвлекая внимание от себя.

— Не усложняй, — попросила Диана, — это не матрешка. Кононенко и Регина — достаточно крупные фигуры. Я не интересуюсь делами бизнеса, но даже при этом знаю, что влиятельнее этой парочки в стране сейчас никого нет. И богаче, кстати… Я не сомневаюсь, что журналист сказал правду. Я сомневаюсь, что он это сделал просто так.

— В любом случае, — продолжил разговор Штайнц, — начало положено. Вот уже третий день, как эта версия обсуждается всеми серьёзными российскими и европейскими изданиями. С опаской, осторожно, но обсуждается. И, похоже, находит подтверждение. А Украина молчит.

— Ничего удивительного, — сказал Краснов, — раз молчит, значит, Кононенко заткнул всем рот.

Он подумал и добавил.

— А, значит, это правда. Послушай, Дитер, получается, за всем этим стоит он? Да?

— Похоже. Но не факт. Ваше падение слишком многим выгодно. Я предложил бы рассматривать его, как наиболее вероятного заказчика. Ну, что? Рисуем схему?

Они разложили на журнальном столике листы бумаги и принялись рисовать.

— Вверху — треугольник — это Кононенко. Слева, — пояснял Штайнц, — в квадратиках, та информация, которая была нужна для разработки операции. Слева, в кружках, пишем фамилии вашей первой пятерки — ранжир не по должностям, по осведомленности. Только не возмущайся, это эксперимент, мы же договорились. Шпионские штучки. Диктуй.

— Краснов, — начал Костя, — Гельфер, Тоцкий, Калинин, Лукьяненко.

— Ты исключаешься, — сказал Дитер.

— Можешь исключать всех, кроме Лукьяненко, — твердо сказал Краснов. — А о нем мы и так знаем, без схем.

— Не торопись. Тоцкий разбирался в структуре Службы безопасности?

— Только в своей части, в банковской — нет.

— В структуре управления предприятиями?

— Нет. Можешь не спрашивать дальше. Корсчета, кредитные ресурсы, лоро, валютные остатки. Выходы во властные структуры — были, но с руки он кормил только силовиков.

— Ты имеешь в виду взятки? — уточнил Штайнц.

— Да. И с Кононенко он никогда не общался.

— А Артур что-то смыслил в безопасности?

— Нет. Не его сфера. Он недолюбливал Лукьяненко. Скорее, мирился с его существованием. Он полностью курировал и контролировал всю финансовую деятельность, по всем департаментам. Но только финансы. Для него весь мир был в движении финансовых потоков. Он был вхож в верха, но только в банковскую сферу. Не во власть. С Кононенко он знаком — по совещаниям и конференциям. Они, конечно, виделись, но не более.

— Калинин?

— Он юрисконсульт. Он обеспечивал правовое сопровождение… — сказал Костя и замолчал, глядя на исчерканный лист, лежащий между ними. Потом он посмотрел на Дитера, так, как будто бы видел его в первый раз.

Дитер молчал, вращая в руках карандаш.

— Он обеспечивал правовое сопровождение контрактов, — начал Краснов заново, бодрым голосом — разбирался в системе счетов, работал с регистраторами по открытию фирм.

— Например, — прервал его Штайнц, — организовывал тот самый удаленный банковский юнит на Кайманах.

— Да, — сказал Краснов враждебно, — а что ты хочешь этим сказать? Калинин в банке с первых дней. Да, он знаком с Кононенко лично. Он помогал улаживать тот самый конфликт. Ну и что? Он мой старый товарищ. Причем тут Калинин?

— Ты сам знаешь — причем, — сказал Штайнц мягко. — Ты все понял пару минут назад.

— А ты? — спросил Краснов, чужим голосом.

— А я еще утром. Тоцкий, Гельфер — были нужны только для наглядности. Чтобы ты понял сам. А не узнал от меня. Извини за это, но я хотел, чтобы ты понял сам. Это тяжело, Костя, но предают всегда близкие друзья. Чужие этого сделать не могут. Предавать — это бизнес близких.

Диана тихо всхлипнула и закрыла лицо руками. Краснов поднял на Штайнца покрасневшие, полные боли глаза.

— Этого не может быть, — сказал он жаром, — Миша встречал из роддома моих детей, сидел с нами ночами, он подставлял плечо с первого дня, понимаешь? Он старый друг! Он не мог убить Гельфера, он не мог желать зла Диане! Дитер, ты ошибаешься! Эти схемы — они ничего не значат!

— Да, — сказал Штайнц печально, — эти схемы действительно ничего не значат. Я сам тебе это говорил. Я не предполагаю, Костя, я знаю наверняка. Мне очень жаль…

Твои деньги вернулись, Костя. Они зависли на корсчетах, ошибочный платеж. А вчера я получил запрос из твоего, закрытого властями, банка, подписанный неизвестной мне фамилией. Я отказался дать информацию — сообщил, что отвечаю только уполномоченным лицам. В ответ — телекс, что ко мне вылетает человек с доверенностью на право ведения дел от лица банка, который должен выяснить судьбу этих денег и дать распоряжения. Тебе сказать, как фамилия этого человека?

Краснов молчал.

— Мне очень жаль, Костя, — повторил Дитер, и в голосе его сквозило неподдельное сочувствие. — Мне действительно очень жаль.

— Когда? — спросил Краснов хрипло.

— Что когда? — переспросил Штайнц.

— Когда он прилетает?

— Завтра утром. Киевским рейсом.

— Я хочу его увидеть.

— Ты уверен, что это нужно делать? Для всех ты … — спросил Штайнц и осекся, столкнувшись с Красновым взглядом.

— Мне очень нужно видеть его, Дитер, и я надеюсь, что тебе не надо объяснять — зачем.

— Костя, только не надо устраивать здесь свою личную вендетту! Я не могу тебе позволить это сделать!

— А то, что происходило несколько дней назад, с твоим участием — это был благотворительный концерт?

— Тогда речь шла о твоей жизни. О жизни твоей семьи. Ты понимаешь разницу между нападением и защитой?

— После того, что произошло? Нет!

Дитер смотрел на Краснова и с трудом находил в нем знакомые черты. В какой-то момент ему даже почудилось, что из глазниц Краснова на него смотрят чужие глаза — нечеловеческим, холодным взглядом. Смотрят неотрывно, не мигая, вызывая холодок в позвоночнике, и Штайнц понял, что человека он бы ещё смог убедить, а вот то существо, чей взгляд он так вещественно ощутил — нет. И тогда ему, много повидавшему на своем веку и уже не молодому, в общем-то, мужчине, стало страшно.