— Откуда мне знать, что то, о чем вы говорите, не пустые слова? Нам неизвестно, согласен ли Честер.
— Я ручаюсь, что замки будут вашими. Вы получите их сразу, как только Честер окажется за пределами Лондона. Относительно денег… Часть он, бесспорно, займет у леди Элизабет, а остаток соберет по возвращении домой. За все это я ручаюсь. За его дальнейшие поступки я отвечать, сами понимаете, не могу, но он мой крестный…
— Мне нужно посоветоваться со Стефаном, — сказала, в конце концов, королева.
— Леди, мы договорились о цене за свободу Честера?
Мод пристально посмотрела на него.
— У вас еще что-нибудь?
— Да. Мне известно, неважно откуда, что Генрих Анжуйский здесь. — По выражению лица королевы он понял, что она еще ничего не знает. — Ну вот, я даже не сомневался, что вам уже все доложили, — как ни в чем не бывало продолжил он. — Ваш муж говорил вам о тех бумагах, которые я получил от него?
Лицо королевы стало бледно-землистым.
— Бумагах?!
— Ну да. В них Стефан пишет, что согласен на передачу трона. Там стоят его подпись и число.
— Но на них нет большой королевской печати! — нервно выкрикнула Мод.
— Верно. — Лорд Реднор сжал губы. До чего же все весело! И он и Мод отлично понимали друг друга и могли просчитать, как каждый из них будет себя вести. Внезапно Реднор пожалел, что ни разу не сыграл с королевой в шахматы. Это было бы забавно. — Я обещаю вам, что Генрих вместе с бумагами возвратится во Францию, не открывая военных действий, — за определенную плату.
— Грязный ростовщик! — презрительно расхохоталась королева. — Можно подумать, вы богаты настолько, что уже в состоянии купить все королевство. Я ни монетки не положу в вашу потную жадную ладонь! Кто вы такой, чтобы торговаться? Может, вы — Филипп Глостер? Даже он не предлагал таких денег!
Она зацепила Реднора за живое. Он сжал кулаки, словно хотел ударить ее.
— Я никогда не обещаю того, чего не могу сделать, — сурово, но спокойно ответил Реднор.
— Зачем вы во все это лезете? Можно жить спокойнее — тогда будет больше времени, чтобы поваляться в постели…
Кейн побледнел. Он понял: Мод собирается наговорить ему еще кучу гадостей, только теперь о его жене. Еще одно упоминание о Леа — и он не сдержится.
— Лорд Реднор, я даже не пытаюсь скрыть, что у меня с вами свои счеты. Поэтому мне особенно приятно сказать то, что я сейчас скажу. Она сладко поет, вы ничего больше и слышать не хотите. Вы ее на руках носите, а она про вас такое говорит… Вы бы слышали! Вы бы видели, как она поглядывала на Уильяма Глостера!
Кейн закрыл глаза и глубоко вздохнул. Леа пыталась убедить королеву, что ей нет до мужа никакого дела. Его жена обвела Мод вокруг пальца! Реднор спрятал лицо в ладонях — смех душил его, выжимая слезы. Смеяться нельзя — он испортит все дело, но при чем здесь Уильям?! Неужели Леа не могла выбрать кого-нибудь поубедительнее? Реднор собрался с духом и посмотрел на королеву. Лицо его было совершенно невозмутимым.
— Если вы еще раз оскорбите мою жену, мы вновь заговорим о цене.
— Да зачем о вашей жене — давайте о вас! Вы настолько глупы, что явились сюда даже без охраны.
Реднор улыбнулся и покачал головой. Он смотрел на королеву почти с жалостью.
— Ваше величество, ну, вы ведь знаете, что я не дурак. Мой отец ждет меня у главных ворот до утренней зари. Там у дверей стоят мои люди.
— Чего вы хотите? — злобно спросила Матильда. Она была бессильна сделать хоть что-нибудь.
Ворота Уайт-Тауэра открылись и выпустили Реднора. При встрече отец обронил одно-единственное слово:
— Договорился?
— Да.
— Что-то ты грустен. Все так, как надо?
— Да, — сухо ответил Кейн.
— Тогда я уезжаю домой. Наши земли слишком долго находились без присмотра. Будет вполне достаточно, если здесь останется один из нас.
Реднор кивнул. Они почти доехали до дома Кейна, когда он прервал, наконец, молчание:
— Отец… — голос его слегка дрогнул.
— Да?
— Теперь уже все позади. Надеюсь, я тебе больше не нужен.
— Почему?
— Я хочу перевезти жену в Пейнкастл. У меня есть для тебя приятные новости: Леа беременна, у тебя скоро будет внук.
Так вот чем встревожен сын! Чутье не обмануло его, а Гонт все думал, что ошибается.
— Что-то по тебе незаметно, что ты рад, — с деланной обидой обратился к отцу Кейн.
— Сынок… — начал, было, старик, но осекся. Ему очень хотелось ошибаться в своих предположениях. Лучше сказать сейчас, чем позже. Но Гонт чувствовал, что слаб. — Нет, ты мне не нужен. Отдыхай. Перевози жену в Пейнкастл… Надеюсь, что к твоему приезду я наведу порядок в Уэльсе. Тебе будет нужно только приглядывать.
— Я приеду. Ты будешь там?
Что это, опасение или желание быть вместе? Не все ли равно? Для них обоих лучше, когда они порознь.
— Да зачем нам вместе там толкаться? Я погощу у Честера, а потом, может, уеду в Шотландию, повидать короля Дэвида. Мне пришло в голову, что хорошо было бы посвятить Генриха в рыцари на этой земле. Стефана уговаривать долго, а вот Дэвид вполне подошел бы на эту роль. — «Я бормочу что-то невразумительное», — думал Гонт, но, заметив, что Реднор хочет что-то сказать, вновь забормотал: — Когда человек стареет, он становится беспомощным как младенец. Я слишком долго воевал и хочу отдохнуть…
— Женщины умирают при родах, — вдруг сказал Реднор, до этого молчавший и застывший в седле как статуя.
Гонт замолк. Кейн сам не знал, почему сказал такое. Ему совсем не хотелось делать больно отцу, но с кем еще он мог поговорить об этом?
— Я знаю, так умерла твоя мать. — Гонт лишь хотел сказать, что тревога сына ему понятна, но по его глазам увидел, что Кейн обижен. Видимо, он решил, что отец снова хочет обвинить его. — Сынок… О Господи! Да что же я могу сказать тебе? — Старик жалел сына, но не знал, как сказать об этом. Такие чувства были ему незнакомы. Он схватил Кейна за плечо. — Она молода, она сильная! Многие рожают — и ничего! Ради Бога, не думай об этом. Иначе можно сойти с ума. Сынок, сыночек…
И вот они в седлах друг против друга — два человека одной крови. Все слова уже напрасны — Гонт выдал свой собственный страх. Реднор прокашлялся.
— Ты к весне-то вернешься? — Он почувствовал, как задрожала на его плече отцовская рука. — Если хочешь, я приеду. Я уезжаю из гостиницы на рассвете — мы больше не увидимся. Я дам тебе знать, где буду, ты всегда сможешь легко меня найти. Напиши мне — если что, я сразу вернусь.
— Да хранит тебя Господь!
Он вдруг поцеловал отца в одну щеку, а потом в другую. В порыве чувств Гонт крепко прижал к себе сына, но всего лишь на какие-то мгновения. Потом он грубо оттолкнул его, развернул лошадь и понесся во весь опор прочь, не сказав на прощание ни слова.