Игорь долго, с ненавистью смотрит на своего мучителя, тот от его взгляда ёжится, перекидывает меч с одной руки в другую, ловко получается, но я знаю, он почти покойник.
Уходим, Игорь всё поглядывает из-за плеча на отца, завожу за дом, у дикой сирени садимся на лавочку. Ждём. Звякнуло друг о друга железо, ещё раз и… вжик, что-то упало на землю и покатилось, Семён вновь перестарался. Он выходит, непривычно спокойный, под глазами, чёрные круги.
— Идём к Светочке, — тихо говорит он. Игорь вцепился в его ладонь, плачет, слёзы капают со скуластого лица, он размазывает их рукой, на щеках остаются грязные разводы.
— Натерпелся, сынок? — прижимает его к себе Семён.
— Они так сильно меня били и Светочку, тоже, когда вступалась за меня, потом, её отвели в соседний дом… меня только волчонок любил, давай заберём его.
— Сейчас принесу, — кинулся я.
Во дворе осмотрелся, зверёк забился в конуру, жалобно поскуливает, у крыльца валяется обезглавленный труп, из шеи, до сих пор толчками вытекает кровь, рядом валяется голова, мёртвые глаза открыты, смотрят с немым укором. Не порядок, не ровен час заглянет, кто и вновь на нас объявят охоту.
Нашёл погреб, затаскиваю туда мертвеца и часть его тела, закрываю крышкой, кровь на земле, припорошил соломой. Ругаюсь, на чём свет стоит, надо было ему просто зубы выбить, а не убивать! Хотя, обращаю внимание на брошенный меч, не с беззащитным человеком сражался Семён.
Вытаскиваю за загривок волчонка, тот постарался меня цапнуть, не понимает, что его спасают. Нагнал Семёна с Игорем, мальчик кинулся к зверёнышу, прижимает к груди, волчонок скулит, лижется, на нас с Семёном, порыкивает, шёрстка на загривке дыбом…
Останавливаемся у избы напротив, режет слух ругань: — Ах, ты негодная, к зверю хочет идти! Мало тебя Фёдор стегал! Сейчас его позову! Ты, у меня, допрыгаешься, дрянь! К ней с лаской! На, тебе, деточка, это, скушай сладенького! Отдам тебя к монашкам! Ты, у меня допросишься!
Резко открываю калитку. Светочка моментально видит нас, с криком бросается:- Дядя Никита, дядя Семён, братик!
Прижимаю к себе хрупкое детское тельце, она счастлива, смеётся, гладит спутанные волосы Игорю, затем оборачивается, в глазах появляется жёсткость, почти как у Аскольда: — Теперь посмотрим, кто из нас допрыгался тётка!
Женщина от неожиданности пятится, затем руки в боки, взгляд становится надменным, брови ползут вверх, набычилась, пятнами идёт лицо: — Что вам надо! Прочь, со двора! А девочку, оставьте, она моя собственность и кто разрешил зверя забирать и волчонка? Сейчас Фёдора позову!
Внезапно она натыкается на взгляд Семёна, что-то читает в нём, пятится: — Где Фёдор?! — в голосе проявляются визгливые нотки.
— Пусть отдаст моё ожерелье! — с гневом говорит Светлана Аскольдовна.
Семён приближается к сильно струхнувшей женщине, протягивает тяжёлую ладонь.
— Не дам взвизгивает она, пытается поднырнуть под его руку, но Семён хватает её за шиворот, быстро снимает простенькое украшение. Женщина пытается вцепиться ему грязными ногтями в лицо, но он не сильно отталкивает её от себя. Это, оказывается достаточным, чтоб та отлетела на несколько метров и выломала головой перегородку, за которой хрюкают дикие свиньи.
Собираемся уходить, неожиданно Семён оттаскивает, потерявшую сознание женщину, от загона: — Кабанчики, могут уши и нос объесть, — с непонятной грустью произносит он.
Быстро идём по улице, необходимо уйти с посёлка как можно быстрее, тётка очухается, найдёт мёртвого Фёдора, такой шум подымет. Улица ведёт мимо дома Бориса Эдуардовича, хотим пройти как можно быстрее, но внезапно резко открывается калитка, и мы в упор сталкиваемся со Стёпкой и его бородатой командой.
— Здрасте! — приветливо снимает изломанную шапку, его лицо лучится радостью, такое ощущение, что он встретил лучших друзей, так хочется дать в морду, прямо зуд пошёл в костяшках кулаков, но с нами дети, да и в любые конфликты лезть не следует, дёргать отсюда надо и как можно быстрее. Но Стёпка так и лезет высказать нам почтение…
— Ты бы посторонился, мил человек, — рыкнул Семён.
— Надеюсь, зла на меня не держите? — склоняется в поклоне Стёпка.
— Не держим. Уйди, не то задену, — поводит Семён широченными плечами.
— Такие мужчины! Зачем вам куда-то уходить? Я с радостью приму в свою команду! Дом отгрохаем, женщин дадим, денег много будет, глядишь, сам генерал Виктор Павлович, то бишь, Росомаха, вас заметит.
— Уйди, задену, — Семён едва сдерживается.
— Как хотите, — грустит Стёпка и вдруг лицо озаряется надеждой, — каждому, с десяток рабов дам!
Слышу знакомый звук — хрясть, Стёпка летит в руки воинам, те мигом вытаскивают мечи.
— Семён Семёнович, ну почему ты такой не сдержанный! — выхватываю меч, описываю свистящий круг.
Стёпка с трудом поднимается, с носа течёт кровь, в глазах обида и непонимание:- Право, вы дикари, к вам по-хорошему, а вы… — изрекает он. — Идите по своим делам. В любом случае, с такими характерами, не уживёмся. С богом. Постарайтесь не попадаться мне и моим людям на глаза, когда выйдете из посёлка. Следующую Полосу препятствия, не пройдёте, гарантирую, — он плюёт кровью нам под ноги.
Расходимся, неприязненно косимся друг на друга. Светочка, не преминула показать им язык, Игорь, сосредоточенно тащит волчонка, а так бы, точно погрозил кулаком, глазёнки у него злые, вот-вот сверкнут молнии.
— Слушай, — неожиданно говорит Семён, — может, зайдём в гости, нас приглашали, перекусим, провианта в дорогу возьмём?
— А почему бы и нет, путь дальний, — воодушевляюсь я.
Входим во двор бывшего хозяина, а ныне раба, Бориса Эдуардовича. Нас встречают гробовым молчанием. Бабы, бородатые мужики, всё побросали, смотрят на нас как на чумных, лишь малыши резвится на обширном дворе, им невдомёк, что мы именно те, кто лишил свободы их хозяина, владельца этого поместья.
— И-и-и, точно совесть потеряли! — заголосила мордастая баба. — Упекли, кормильца и пришли поиздеваться, над нами, грешными! Глазёнки б вам выцарапать, волосы выдрать.
— Шли бы вы, со двора, — с угрозой говорит жилистый, чернобородый мужик.
Я взираю на эту разношёрстную публику и, чем-то её жаль. Не сомневаюсь, для них, Эдуард Борисович, был хорошим хозяином, благородным отцом своего многочисленного семейства. Ну, а мы то, тут, причём? Корчу недоуменную рожу, чешу в удивлении голову: — Так, мы, по приглашению, лично Борис Эдуардович нас пригласил. Он так сказал, как будете свободными, милости прошу в гости… вот, мы и здесь. Стол бы лучше накрыли, не дело не исполнять волю вашего хорошего, бывшего хозяина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});