Тихий москвич попытался вставить, что, строго говоря, они приехали все-таки не саму акцию, а лишь на обсуждение возможности таковой, но Нед не обратил на него внимания.
- …Те, кто передумал, могут не участвовать. Но помните, - он обвел зрителей нахмуренным взглядом, - каждый, кто уйдет сейчас, уменьшит наше и без того небольшое число. И оставшимся будет вдвойне опасней.
Про себя он считал, что отказ участвовать сейчас, когда все (особенно он), потратили ради этой поездки столько сил, времени и денег, был равносилен предательству. При этом нельзя сказать, что его не страшило предстоящее действо. Однако он надеялся взбодрить других и тем взбодриться сам.
Кирилл тем временем вытащил из кармана скомканный тетрадный листок в клеточку – там еще накануне была нарисована (достаточно криво) схема местности – и расправил перед собой на земле.
- Значит, завтра в одиннадцать ноль-ноль выходим из лагеря, обходим холм вот тут, и вот по такой дуге выходим к этому месту забора…
Участники неуверенно зашевелились, и бочком-бочком подступили к схеме. Каждый опасался показаться самым активным.
- …Здесь мы достаем из чехла… гм… наш прибор…
- Бензорез? – хихикнул кто-то.
- Коллеги, советую соблюдать хотя бы элементарную осторожность! – заметил веган.
- А где он сейчас? – спросил тот же голос.
- В лагере, надежно спрятан.
- Ох, и без охраны! – укоризненно сказал веган.
- Нас и так мало, чтобы еще охрану выставлять.
- Коллеги, бдительность не должна переходить в паранойю, - улыбнулся Кирилл. – Объективно, пока что врагу не в чем нас подозревать. Ну, приехали какие-то чуваки, поставили палатки. Мало ли их тут шляется.
- С тех пор, как озеро отжали, стало мало, - возразил тихий москвич, кивком ссылаясь на Танюшу.
- Итак, мы заводим наш прибор… Он должен быть к тому времени уже горячим, поэтому в лагере перед тем я его вхолостую покручу… И начинаем пилить вот тут. – Кирилл нарисовал ручкой крестик.
Тут все невольно вздрогнули. Как будто именно этот крестик, две крошечные синие черточки, окончательно подписали каждого из присутствующих на участие в «деле». Каждый почувствовал, что теперь просто так уйти уже нельзя – остается только бежать.
- При этом я хочу, чтобы вы все – Кирилл поднял голову и посмотрел наверх, на склонившиеся над ним бледные лица – окружили меня плотным кольцом. Понятно, что на шум все сбегутся – охрана, прислуга, сам хозяйчик. Они будут пытаться, прежде всего, отобрать бензорез. Если это произойдет – все, конец. Назад его уже не вырвать. А еще, что того хуже – когда они попытаются его отнять, то сдуру могут так меня толкнуть, что я либо себя, либо их порежу.
- А это – уже уголовка, - выдохнул курчавый троцкист.
Повисла напряженная тишина, прерываемая лишь тревожным сопением.
- Но если вы все будете стоять крепко и не пускать ихних бугаев, то все будет нормально. Я планирую вырезать примерно во-от такой кусок, - он показал руками, - и тогда можно будет пролезть внутрь.
- Так они же нас будут ждать с той стороны! – шепотом спросила градозащитница постарше.
- Все правильно, как только мы пробьем путь… э-э… в зазоборное пространство, мы окажемся как бы между двух фронтов. Здесь – возможный враг, там – гарантированный. Ну а кто говорил, что будет легко?
Танюша слушала, не дыша. Прямо на ее глазах то, что прежде казалось невероятным, обретало осязаемые формы. Выдвинуться, завести, срезать, битва на два фронта… Это звучало, как героическая музыка. Она поражалась, как Кирилл мог спокойно говорить о вещах, которые грозили если не немедленным жестоким избиением, то, как минимум, тяжелыми юридическими последствиями. Но он, казалось, вовсе не думал об опасности. (На самом деле это было не так. Кирилл ощущал тот же предательский холодок в груди и дрожание конечностей, что и все прочие, даже сильнее; но он привык к этому ощущению и знал, что страх можно заглушить бодрыми речами – особенно, если народу много).
- А что мы будем делать потом? Когда пробьемся в зазоборье? – спросил парень в футболке с Че Геварой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Потом – по обстоятельствам. В идеале – продолжим пилить дальше. Хотелось бы срезать максимум длины забора. До вероятного приезда ментов у нас будет не более часа. Но и не менее. Даже если у хозяина договор с какой-нибудь охранной фирмой, то они тоже раньше не успеют. Это издержки «уединенной жизни в лесу», которую он так любит.
- Думаю, надо выставить пост на дороге, чтобы заранее предупредить, когда мусора приедут! – оживился тихий москвич.
- Ну ладно, будешь на стреме, - согласился Кирилл, поняв его желание. – Как только шухер – бежишь со всех ног и сообщаешь. И мы быстро уходим. Желательно – тоже по дуге, вот так. – Он показал пальцем. - Чтобы враг не догадался, в какой стороне мы стоим.
- Ох, не слишком ли близко наш лагерь? – встрепенулся пожилой лысоватый активист, доселе молчавший. – Вдруг они пойдут прочесывать лес и найдут нас?
- Мы это уже обсуждали. Километр – это довольно много, - возразил белокурый товарищ Кирилла. - К тому же, вот на этих ручейках – он показал пальцами – стоят и другие палатки. Мы проверили. Не будут же они врываться в каждый? Да и людей у них не хватит. Три-четыре охранника тут, да еще ментов примерно столько же будет.
- Откуда мы знаем, сколько их будет? – воскликнул лысый.
- Повторяю, что эта тема тоже обсуждалась и была закрыта, - нетерпеливо сказал Нед. – Не вижу смысла пережевывать одно и то же по пятьдесят раз.
Это было так. Но теперь, когда само «дело» и возможные последствия перестали быть романтической абстракцией, опасность воспринималась по-другому. Она ощущалась почти что кожей, и тот километр, что прежде был бесконечным, скукожился до зоны ближайшей видимости.
- А если они будут врываться? А если пойдут прочесывать? – округлила глаза градозащитница помоложе.
Ответа на этот вопрос не было, и Нед понял, что ради спасения акции придется пойти на компромисс.
- Ладно, коллеги. Если вы настаиваете, можно с утра снять лагерь и упаковать в машины. Возвращаемся, садимся и сразу уезжаем. Такой вариант подходит?
Все облегченно зашумели. Многим, возможно, больше подошел бы вариант упаковаться, сесть в машины и уехать прямо сейчас (чего Нед и боялся), но так как другие, увы, рвались в бой (так думал каждый), то они смирились с необходимостью небольшой прогулки перед отъездом. Оставалась надежда, что «дело» само собой отменится или будет символическим, вроде гневного пикета под забором – если хозяин каким-то образом пронюхает об их планах и выставит двойную охрану.
- А как насчет участия местного населения? – Нед, вспомнив про Танюшу, разыскал ее взглядом. – Мы с вами вроде бы говорили, чтобы вы оповестили всех заинтересованных…
- Местных здесь нет, одна я, - густо покраснев, сказала Танюша. – Было много туристов, пока не появился забор. Теперь – почти никого. Но я сообщила самым… э-э… активным. Надеюсь, что они приедут.
- Понятно, - Нед с сомнением покачал головой. – Ну что ж, в худшем случае нас будет восемнадцать человек. – Он обвел глазами присутствующих, как бы проверяя, не сбежал ли кто. – А в лучшем – больше.
- Э-гм… Так выходит, мы не полностью его спилим? – снова спросил парень с Че Геварой.
Он уже несколько раз пытался задать свой вопрос, но стеснялся перебивать авторитетных товарищей.
- Какое там полностью! Вы длину забора видели? Минимум километр. Все, что мы можем – это прорезать в одном месте и убежать. Спрашивается, какой тогда смысл… - Тихий москвич решил, что безопаснее всего занять скептическую позицию.
- Я же сказал – постараемся по максимуму, а там как пойдет. Наперед никогда не знаешь, чем кончится, - отозвался Кирилл с ноткой раздражения в голосе.
Снова возникло молчание. Члены Комитета переваривали услышанное, и лица их все более мрачнели.
- А что будет, если этот… как его… Кудимов восстановит забор? – спросила старшая градозащитница.
Ей не хотелось думать над тем, что будет, если акция закончится неудачно, и она намеренно пропустила этот вариант.