Над равниной плыл сумеречный час.
Войско Царства поставило правильный строй и сразу же ринулось вперед, за несколько шагов перейдя на бег. С обеих сторон — одна только пехота. И Бал-Гаммаст знал от Мескана: его пехоте следует резво бегать и споро действовать оружием, иначе вся она поляжет на этом поле. Быстро, быстро, очень быстро! Совсем не так, как обычно двигаются медлительные несокрушимые скалы, составленные из дворцовых копейщиков. Отряд ратников вместе с ополченцами Бал-Гаммаст отдал под команду сотнику Дорту. Медведю он поручил другое дело, а сам занялся третьим, всех прочих важнее…
Суммэрк едва успели сдвинуться с места. Линия Ударилась о линию. Мятежники попятились под натиском урукских ратников. Они еще не бежали и не теряли строя, но и не стояли насмерть, как того требует безжалостный копейный бой.
Однако тут на армию Царства сверху обрушились «жуколюди». Ратники предупреждены были об этой напасти, и все войско недавно купалось в канале, однако последствия были чудовищными. Туловища «жуколюдей», соприкасаясь с человеческими телами и одеждой, жгли не хуже раскаленного металла. Стрелы их не брали, от иного оружия «жуколюди» искусно уворачивались. Копейщики живыми факелами падали и умирали под ударами вражеских ножей. Немногие бросили оружие. Большинство продолжало биться, сгибая суммэрк, оттесняя их, прорезая их ряды. Дорт метался, воодушевляя своих людей. Однако потери были устрашающе велики. Кто знает, долго ли продержались бы ратники и ополченцы, если бы справа не зазвучали победные крики:
— Бал-Гаммаст! Бал-Гаммаст! Апасуд! Бей! Бей! Полусотня ветеранов, выстроенная по пять человек в глубину, обежала левое крыло мятежников и ударила сбоку. Строй суммэрк был смят в мгновение ока. Все крыло побежало, теряя людей, бросая оружие и проклиная командиров.
Семеро «жуколюдей» быстро переместились туда, пали на атакующих ратников и принялись сеять смерть. Но ветераны даже не попытались держать строй… Они легли на землю. Несколько вдохов — и вся полусотни лежит, накрывшись сверху щитами.
— Страшновато, Балле, товарищ мой, брат мой… Страшновато.
— Нападай же, образина! Нападай, брат! …Прямо перед устрашающей семеркой стоял маленький отрядик. Четверо с огромными, плетенными из ивовых прутьев щитами; поверх ивняка прикреплены лоскутья мокрой кожи. За щитоносцами — два безоружных человека с застывшими лицами. За этой двойкой — еще одна пара: царь и его названый брат, вооруженные луками, мечами, в шлемах и доспехах с медными пластинами. Еще дальше — четверо оруженосцев с дротиками и тяжелыми копьями. Для чего нужны такие копья? Зачем? Ими бьются, когда надо ссаживать всадника в полном доспехе с коня, драться с Гутиями или охотиться на крупного зверя…
Щитоносцы отскочили в стороны. Безоружные легли на землю. Двое в шлемах выхватили у оруженосцев дротики и метнули их.
Это было слишком неожиданно. Двое «жуколюдей», вереща, упали на землю. Раскаленная жидкость вытекала из них, багровые брызги летели во все стороны… Еще два дротика. Теперь одна из намеченных жертв успела отскочить, зато вторая покатилась с пробитым крылом и лишилась жизни под скорыми ножами ветеранов.
Оставшиеся четверо «жуколюдей» бросились на маленький отрядик. Но тут встали во весь рост и раскинули руки двое безоружных. За один удар сердца раскаленные туловища «жуколюдей» стали холоднее камня поутру. Из-за спин безоружных высунулись жала рогатин. Вот они зачем… Сухо треснул защитный покров «жуколюдей», пропало сияние вокруг них. Трое погибли сразу же, хотя лапки их долго еще двигались, а крылья пытались раскрыться. Один успел взлететь, попал под дротик, забился на земле и уже в агонии перегрыз горло щитоносцу…
Теперь строй суммэрк был на грани полного разрушения и всеобщего бегства. Оставалось как следует толкнуть. Левое крыло мятежников перестало существовать. Ветеранская полусотня методично дорезала тех, кто еще пытался оказать сопротивление.
От шатров и повозок отделился конный отряд с каким-то неистовым всклокоченным стариком во главе. Всадники неслись на выручку разбитому крылу. Засвистела стрелы. Трое щитоносцев прикрыли царя и его названого брата. Атака конников могла обойтись войску очень дорого. Они врубились в истончившиеся ряды ополченцев, разбрасывая урукских бойцов направо и налево…
Пратт появился вовремя. Его конная сотня как будто нарисовала последний знак на таблице сражения. Этого удара не ожидал никто. Всадники закружились в смертельном танце, поражая друг друга. Недолго стояли мятежники. Бойцы покидали старика, обращаясь в бегство либо падая под копыта коней, чтобы умереть. Наконец и его сбили наземь, обезоружили, связали.
— …Энкиду, полдела сделано.
— Оох, брат…
— Благо Творец дал нам победить столь скоро. Кое-кто не успел опомниться…
«Кое-кто» как раз опомнился и появился на поле боя. — Оох… Хумава твоя…
Это двигалось за конным отрядом, И пока Пратт занимался вражеским» всадниками, Хумава напал на пеших копейщиков, уже ощутивших радость победы.
Сначала воины Царства увидели светящийся коков. Как будто пространство размером с небольшой загон для скота — в длину, ширину и высоту — окружили лучистым забором, а сверху накрыли лучистой крышей. И каждая частица «изгороди» напоминала блик, оставляемый луной на водной глади. Добрая сотня «лунных дорожек», играя и переливаясь, скрывала колоссальную тушу. Сумеречный свет почти погасил цвета. Но те, кто стоял поблизости, мог различить зеленоватую влажную плоть и узор из черных ромбов на ней. Мигнули два тусклых глаза размером с добрую сковороду.
Из-за «лунных дорожек» высунулся гибкий розоватый стержень в два локтя толщиной, разбрасывая слизь, метнулся к ополченцу, прилепился к нему и вмиг утащил внутрь «кокона».
— Язык! Язык! — заорали копейщики. Это были храбрые люди, и они попытались биться с Хумавой. Кто-то выпустил стрелу, кто-то подскочил поближе и ткнул копьем. Тщетно. От лучистого панциря отскакивало любое оружие.
Язык выхватил еще одного бойца. Огромная четырехпалая лапища рванулась из-за сверкающей защитной стены к храбрецу, пытавшемуся пробить «лунные дорожки» копьем, и отшвырнула его прочь. Затем обитатель кокона совершил прыжок на два десятка шагов и придавил своей тушей нескольких ополченцев…
Люди попятились. Зазвучали крики ужаса. Медведь все еще дрался с конными мятежниками, пешие суммэрк, сбившись в кучу, еще оказывали сопротивление в центре». Сражение еще не прекратилось, и теперь начало оборачиваться к победе проигравших.
Еще прыжок — еще двое погибших. Удар языка — еще один. И еще. И еще. И еще…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});