Бал-Гаммаст чувствует, что сам он парит как птица высоко над флотилией. Под ним плещут веселые флаги. И он же — на каждом корабле. Отчего — так? Отчего не может он собрать всех воедино, направить в одну сторону? Отчего все дальше расходятся корабли на поиски новой земли? Бал-Гаммаст напрягает волю, пытаясь повернуть маленькие островки света друг к другу, но ничего не выходит. Музыка мешает ему. И в конце концов он и сам покоряетеся этой музыке, и летит с нею, и растворяется в ней… Иная рука, иная воля позаботится и о нем самом, и о кораблях, и о моряках, и о частицах светлого дома, сохраненных капитанами. Суждено ли им собраться когда-нибу…
— Ты велел будить без рассуждений, Балле! Вот и вставай! — рычит ему в ухо Пратт.
За окнами рассвет. Бал-Гаммаст проспал без малого стражу.
— Встаю, Медведь… — и, пока не забыл, — сегодня дежурил сотник…
— …Дорт из столицы.
— Присмотрись к нему. Дельный человек. Что-то я в нем вижу… А теперь выйдите отсюда все.
Анна спала, не чуя никаких угроз, и шум ее ничуть не потревожил. Бал-Гаммаст поцеловал ее в плечо.
— Я вернусь к вечеру, моя любимая. В крайнем случае — завтра.
* * *
— …Сколько их? Где они? Ответил Пратт.
— Из всего дозорного десятка уцелели два человека. Теперь нас ждут, Балле. Всего примерно шесть сотен бойцов или, может быть, семь, но не больше. В основном — суммэрк. Десяток колесниц. Один из каждой дюжины — лучник. По виду — опытные головорезы, та еще падаль ходячая. Ко в целом все это мусор, Балле. Это помет. Они никогда не бились вместе. Они опасные, кусачие… бараны.
— Мы можем вывести в поле столько же бойцов, Медведь, луков у нас больше. И опыта больше тоже у нас. Еще останется достаточно сил для охраны города… Что? Что у тебя с рожей? Ну?
— Там, с ними, — кошмар. Не знаю, как назвать. Урод.
— Я знаю… — вмешался Мескан.
— Что это такое? Насколько опасно?
— Очень опасно, государь. Это тварь из Мира Теней, лишенная пола, лишенная души, лишенная жалости. Ее… его… зовут Хумава. Жгущий ужас. Последний раз это являлось при царице Гарад, и его натиску следует приписать падение города Аталата, разграбленного и разрушенного. Помнят и другое его явление — при Бал-Адэне Великом. Тогда его отогнали с легкостью, но ведь то была эпоха Цветущего Царства… Другое дело сейчас…
Неожиданно Мескан утратил все свое хладнокровие. Он закрыл лицо руками и зарыдал. Плечи его сотрясались, сам он согнулся и никак не мог унять плача.
— Да что с тобой? Мескан!
— Моя бабушка… — начал было Медведь, но царь оборвал его:
— Не сейчас, Пратт… Мескан!
— Чем провинилась эта земля, Творец? В чем она виновата? Возьми меня, возьми нас всех, только… останови… останови все это! Земля… гибнет… Зачем, Творец! Сжалься над нами! Я люблю тебя, не мучай же ты их всех! Пожалуйста! Я не могу остановить это… Скольких еще убьют! Я не. — я не могу… Останови… ты! — Он всхлипнул. — Государь, может быть… тогда… по дороге в Урук… совершена ошибка…
Бал-Гаммаст подошел к нему, взял за плечи, приподнял и как следует встряхнул пару раз.
— Нет, Мескан. Прекрати! Мне нужна твоя помощь. Плач прервался. Однако лицо первосвященника урукского оставалось мрачным.
— Все пропало, государь. Я… легко докажу, что нам не выдержать… его нападения.
— Да я и слушать тебе не стану! Помоги мне победить! Этот город не должен пасть!
— Нам осталось… только оплакивать его злосчастную судьбу…
— Так. Я, царь и сын царя, приказываю тебе: на колени!
Мескан растерянно улыбнулся.
— Но… государь…
Бал-Гаммаст схватил его за шею и рывком швырнул на колени.
— А теперь — рылом в пол! Живо!
— Я не…
Бал-Гаммаст помог ему ногой. Потом поставил ступню на затылок.
— Почувствуй всю цену слез, Мескан. Почувствуй всю цену слабости. Почувствуй. Ты так хочешь жить? Так? Нам следует проявить неутомимость, бодрость и усердие. Встань.
Мескан повиновался.
— Прости меня. Я не хотел нанести оскорбление… ни тебе, ни твоему сану. Но… мы слишком много оплакиваем свои потери и свое бессилие. Мы слишком мало действуем. Сегодня будет иначе. Ты поможешь мне?
— Да.
— Ты простишь меня?
— Да.
— Чем это можно убить?
— Простым оружием… но… это очень долго и очень сложно. Требуется много живых щитов… а у нас их всего два…
— Живых щитов?
— Я расскажу… Но прежде… Прежде мне следует дать войску и тебе, государь, одну зыбкую надежду. Хумаве… Любому подобному существу не положено выходить за пределы Мира Теней. И Творец, если мы пожелаем проявить твердость, наверное, вступится за нас, чтобы изгнать Хумаву из мира человеческого обратно, в мрачные пределы…
— Да ты пойми, тощий, — перебил его Пратт, — мы будет драться, мы размажем эту падаль, хоть бы без никакой надежды. Бог всегда над нами, а мы всегда готовы кому надо расколоть черепушку!
* * *
Из ворот вышли пятьсот ратников Дворца, Бал-Гаммаст, тысячник Пратт Медведь, двое прозорливых священствующих, Энкиду и Дорт с тремя сотнями урукского ополчения.
— Смотри-ка, Пратт, они поверили мне, они дали три сотни горожан, хоть я никого не просил об этом. Пришел старый Хараг и сказал попросту. «Бери триста наших, государь». Почему, Пратт?
— Ну, ты их не мучил напрасно. Ты их уважил, взял тутошнюю женщину себе в жены… Это людям понравилось.
— И все, Пратт? Так мало.
— Ну… ты к ним внимателен. Как к бабе или к ребенку. Ты возишься с ними. С их всякими делами.
— А как же иначе?
— Кто тут раньше сидел…все больше на столицу поглядывали… А дети, они, знаешь, любят, когда взрослые их слушают. Именно их, Балле, а не кого-нибудь еще.
* * *
…Их действительно ждали.
Суммэрк и прибившиеся к ним остатки «борцов Баб-Ану» встали в неровную линию по два-три человека в глубину. Крылья их войска не были прикрыты чем-либо. Слева, вдалеке, плескалась вода в большом канале. Справа тянулись бесконечные поля. Мятежники не чаяли обхода, не ждали противника, сильно превосходящего их в, численности, и не готовились к долгой битве. Они было «пощупали» армию Царства, напав на колесницах, дротиками забрасывая копейщиков Дорта. Но когда возничие — один за другим — стали падать, пораженные из луков, атака захлебнулась. Суммэрк спешились, без жалости бросив колесницы: сегодня они могли позволить себе подобную роскошь. Над их строем висели в воздухе, на высоте двух-трех человеческих ростов, семь странных существ. Больше всего они напоминали жуков с прямыми темными крыльями и тонкими ножками. Но каждое из них по размеру было как полтора Энкиду, а нижняя часть брюшка багрово светилась и источала жар, будто горн плавильщиков. От их морд отворачивались сами суммэрк: ужасные маски жуков, увеличенные в размерах и, словно в насмешку, обезображенные таким образом, чтобы издалека напоминать человеческие лица… Всех «жуколюдей» окружало бледное сияние, подобное лунному свету, но только ярче и заметнее; от них тянулись такие же лунные нити куда-то назад, в сторону шатров, повозок и вьючных животных. Нити вроде бы соединялись в одной точке, но где именно — за строем мятежников невозможно было разглядеть».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});